– Фиолетовый, – поправил меня Кабби.

Я кивнула:

– Да. Он мне особенно нравится. Будь мы героями научно-фантастического фильма, я бы сказала, что именно в нем скрыты твои силы.

Он широко распахнул глаза, а потом улыбнулся и медленно, негромко рассмеялся. В тот момент я поняла, что на мальчишек можно смотреть по-разному: так, как я делала это всю жизнь, и вот так, когда голова начинает слегка кружиться, а в формочке в виде Микки-Мауса подгорает вафля.

* * *

Проводы молодоженов прошли до смешного плохо. Мало того что мой самый старший брат выпил лишнего и успешно поджег розовый куст, так еще и оператор номер два никак не мог удачно щелкнуть жениха с невестой, и нам пришлось повторять действо снова и снова, пока у нас не закончились хлопушки и даже самые жадные до съемок гости не начали роптать.

– Автобусы прибывают завтра в шесть тридцать утра ровно! – крикнула тетя Мэл, когда Дядя Номер Три уносил ее на руках в отель. Подол платья тянулся за ними по земле, подметая конфетти и пустые оболочки хлопушек. Проводы устроили для галочки: новобрачные, как и все остальные, собирались ночевать в особняке Росс.

– Наконец-то все закончилось, – тихо проворчала мама, устало приглаживая волосы. Макияж у нее расплылся, и от этого глаза казались смазанными.

Мы молча поплелись за ней вверх по зеленой лестнице. Поднявшись на наш этаж, мы зашли в тесную комнатку. Хотя нас было пятеро, включая двух студентов-футболистов, которые могли бы соперничать по габаритам с юным Кинг-Конгом, тетя Мэл выделила нам самый крошечный номер в отеле.

Стены украшали обои в цветочек, и койки моих братьев занимали чуть ли не все пространство. По сути, комната представляла собой узкий коридорчик с чередой кроватей вдоль стены. Причем проход был завален барахлом моих братьев: фантиками от конфет, спутанными проводами и целой горой кроссовок. Я называла это все «братской солянкой».

Мне удалось первой забежать в ванную. Я заперлась и включила самый мощный напор воды. Вообще я не собиралась принимать ванну, но мне хотелось заглушить грохот в комнате. От путешествий всей семьей у меня болела голова.

Я сняла «платье риелтора», натянула просторную футболку и черные пижамные штаны и стала как можно медленнее чистить зубы.

– Мне надо пописать, сестренка! – закричал Уолт, колотя по двери. – Писать, писать, хочу пи-и-и-и-и-исать!

Я распахнула дверь, чтобы он заткнулся.

– Милая песенка, – съязвила я. – Обязательно ее запиши.

Он юркнул в ванную:

– Знал, что тебе понравится.

Я вышла, осторожно переступая через капканы кроссовок, забралась на кровать и завернулась в одеяло, словно в кокон. Мне хотелось поскорее уснуть. Хоть на время обо всем забыть. Последние десять дней меня спасал только сон. Начиная с того дня, когда Иэн ворвался ко мне в комнату и заявил, что я испортила ему жизнь. Ему! Как будто это Иэну придется весь год избегать Кабби и его знакомых. Живот у меня скрутило, как выжатые простыни.

– В чем состоит твой коварный план? Будешь носить мою футболку, пока я не забуду, что она моя? – Голос Иэна проник под одеяло, и я высунула голову. Он что, разговаривал со мной?

Мама набивала свой чемодан, будто индейку на День благодарения, Арчи лежал на кровати лицом вниз, как был, в костюме. Иэн восседал на горе подушек с одним наушником в ухе и смотрел на меня.

– Ты сам мне ее дал, – нахально ответила я. Это была особенно удобная футболка с черными рукавами и воротом и с надписью «ПАХНЕТ ЕДИНСТВЕННОЙ ПЕСНЕЙ NIRVANA, КОТОРУЮ ТЫ ЗНАЕШЬ»[7] печатными буквами.

– «Дал» – это синоним для «не помешал совершить набег на комод и похитить самую мягкую футболку»?

В точку.

– Можешь забрать, – отозвалась я.

Иэн со мной разговаривает. Разговаривает. Со мной. У меня в груди зажглась искорка надежды.

– Ты хоть поняла шутку? – спросил он, взбивая кулаком одну из подушек. Его волосы были собраны в неопрятный пучок. Очевидно, он так и не посмотрел видео «Как завязать крутой пучок по-мужски», которое я ему скинула.

– Иэн, помнишь, я сидела с тобой на Флит-стрит и мы прослушали весь альбом Nevermind? Весь, от начала до конца. Как я могла не уловить шутку?

У Иэна был период увлечения Nirvana. Мы устроили три вылазки по тематике группы, включая поездку к дому, в котором провел детство Курт Кобейн. Я даже согласилась нарядиться в Кортни Лав на Хеллоуин, хоть мне пришлось надеть тиару и никто не мог понять, кого я изображаю.

– Ну, по крайней мере, ты в курсе, что это значит, – проворчал Иэн, переворачиваясь на бок. Он ненадолго замялся, ткнул пальцем в телефон и еле слышно прошептал: – Когда скажешь маме?

Я зарылась носом в подушку. Опять он за свое. И почему сейчас? Когда мама, Арчи и Уолт совсем рядом и могут нас услышать. И глаз я ему подбила именно за такие слова. Один из товарищей Иэна по команде написал ему сообщение, в котором спрашивал про Кабби. Иэн, не дожидаясь конца церемонии и удобного момента, показал мне эсэмэску и шепотом потребовал, чтобы я поговорила с мамой. Но что может быть хуже, чем обо всем рассказать родителям? Как он не понимает?

– Иэн! – прошипела я.

Он покосился на маму и осуждающе на меня посмотрел. Я застонала и снова спряталась под одеяло, стараясь выровнять дыхание. Иэн не мог не упоминать Кабби при каждой удобной возможности, а я не могла на него не срываться.

А значит, в разговоре пора поставить точку.

– Спокойной ночи, Иэн.

Я глубже забралась под одеяло, все еще ощущая на себе взгляд Иэна, острый, как игла. Прошло несколько минут, и раздался шорох простыней. Иэн лег спать, и пустоту между нами заполнила музыка из его наушников.

И как мы будем с ним уживаться целую неделю?

* * *

На следующее утро я проснулась под жуткие звуки, похожие на партию нашего знаменитого школьного оркестра духовых инструментов вперемешку с выступлением нашего печально известного театрального кружка. Я приоткрыла глаза. Мама пыталась выпутать ногу из ловушки проводов от лампы и будильника.

– Адская чертовщина, – пробормотала она. По крайней мере, так я ее услышала. Уолтер был прав. Ей нужны уроки по ругательствам.

Я подняла веки еще на полмиллиметра. Сквозь занавески просачивался бледный солнечный свет, а Уолт и Арчи стояли у двери, похожие на разбуженных зомби.

– Паспорта при вас, правильно? – спросила мама, наконец выпутавшись из паутины проводов. Они оба сонно на нее посмотрели, и она, тяжело вздохнув, ринулась ко мне: – Ваше такси приедет в девять. Гномы вас разбудят: постучат в дверь. – Она прижалась щекой к моему лбу, и я почувствовала запах лосьона. В детстве мама так проверяла у меня температуру, когда я болела. – Обещай, что помиришься с Иэном. Вы лучшие друзья, и лучше у вас никогда не будет.

Вот спасибо, подбодрила.

– Люблю тебя, мам, – сказала я и зажмурилась.

Она села на корточки рядом с Иэном и что-то ему прошептала, а потом все трое вышли из комнаты, громко хлопнув дверью.

Казалось, очередной хлопок раздался всего через несколько минут. Я села в постели, растерянная, но не настолько, чтобы не заметить, как изменилась атмосфера в комнате. Без Арчи, Уолтера и мамы она казалась в несколько раз больше. И в окна теперь лился не тусклый, а яркий и бодрый солнечный свет. Тишина казалась неполной и тревожной. Как будто в комнате совсем недавно кто-то был и только что ушел.

– Иэн, – позвала я. – Ты не спишь?

Он даже не пошевелился. Неудивительно. Иэна и стук барабанов не разбудит.

Я перекатилась на спину и напрягла слух. Тишина была густой, словно сливовый пудинг. Вдруг дверь тихонько щелкнула, и в коридоре раздались быстрые шаги. Да, здесь кто-то был. Вор? Европейский похититель подростков? Гном?

– Иэн, – позвала я, вылезая из кровати. – У нас кто-то был. Кто-то заходил к нам в комнату.

Я потянулась встряхнуть брата, но рука прошла будто сквозь него.

Я отбросила одеяло с постели Иэна и увидела гору подушек. Он решил обвести меня вокруг пальца глупым трюком с подушками? Я обернулась на остальные кровати. Пусто. Пусто. Пусто.

– Иэн! – закричала я в тишину.

Взгляд метнулся к двери, и в желудке все перевернулось. Вместо двух синих чемоданов там стоял только один. Мой.

Я метнулась к будильнику и уставилась на пустой экран. Конечно, мама же вырвала его из розетки вместе с остальными проводами. Надо найти телефон.

Под одеялом его не оказалось, под подарочным канцелярским набором тоже, и среди брошюр он не затерялся. Я подбежала к окну и отдернула занавеску. В глаза мне ударили огненное солнце и насыщенная зелень холмов. Все-таки иногда в Ирландии светило солнце, и оно ослепляло.

Я вылетела из комнаты и босиком побежала по коридору. Топот разносился по этажу.

Я проверила столовую и гостиную, но единственной формой жизни, которую я там обнаружила, была жирная рыжая кошка в плюшевом кресле. Я выбежала на парковку, и меня обдало порывом холодного ветра. Видимо, солнце в Ирландии светило сугубо для красоты.

На парковке стоял одинокий фургончик, окруженный розовыми кустами. Где же Иэн? Неужели уехал на такси без меня?!

Нет, надо собраться. Даже если я проспала, Иэн не улетел бы без меня в Италию. Может, он вышел на утреннюю прогулку? С чемоданом?

Меня вывел из транса отдаленный рев мотора. Я побежала на звук, который только усиливался. Завернув за угол, я резко остановилась и непонимающим взглядом уставилась на открывшуюся мне картину.

Ревела машина – если, конечно, можно назвать машиной этот драндулет: крошечный и тесный, словно внебрачный ребенок хомяка и «фольксвагена», с облупившейся краской и погнутым глушителем, который свисал почти до земли. И к этой машине, с синим чемоданом в руке и с наброшенным на плечо рюкзаком, уверенно шагал Иэн.

Мне в голову ударил адреналин. Ноги отреагировали быстрее головы, и я помчалась к брату через парковку.