– Почему ты не позвонила мне? – прошептал Олег.

– Потому что я сделала тебе больно. Потому что я сама попросила тебя отпустить меня. Потому что я думала, что ты меня уже не простишь.

Олег молчал.

– Меня спас Илья.

– Илья?

– Это мой помощник.

«И теперь ты без него как без рук», – подумал Олег.

– Он зашел в фургон сказать мне, что на завтра обещают дождь и нам придется менять план по съемкам. А увидел меня, лежавшую на кровати. Я успела потерять сознание. У нас на площадке всегда дежурит бригада скорой. Их он и позвал.

Аня отвернулась от окна и приблизилась к Олегу.

– Он позаботился обо всем. Уговорил ребят из скорой никуда не сообщать об этом случае, а на съемочной площадке всем сказали, что у меня подскочило давление, – Аня усмехнулась. – Они деликатно сделали вид, что поверили. Вот и все.

«Значит, когда она, улыбаясь с фотографий, выкладывала виды съемок, под рукавами ее одежды заживали раны от порезов», – пронеслось в его голове. Олег слегка привстал на кровати, Аня тут же бросилась к нему и начала руками укладывать обратно, он перехватил ее руки и поцеловал сначала в одно запястье, а потом во второе, точно в место порезов, а потом соединил ее руки вместе и прижался к ним лицом. Прошло несколько минут. Олег все это время думал о том, что теперь к его чувству вины за совершенное двадцать с лишним лет назад и за подвал прибавится новое. И это надо будет вынести. А у него теперь сердце, говорят, слабое. «Я никогда не научусь ее чувствовать. Я отпускаю ее, когда не надо, и держу рядом, когда надо отпустить».

В палату снова заглянула дочь.

– Родители, ну хорош уже. Я там вся извелась уже, – увидев отца, склонившегося над руками мамы, она посмотрела на Аню и быстро спросила: – Все в порядке?

Олег оторвался от рук жены, повернул лицо в сторону дочери и, улыбнувшись, произнес:

– Уже да!

Затем откинулся на подушки. Посмотрел на них обеих и весело произнес:

– Ну, как вы будете меня выхаживать?

Выхаживали они его по очереди. Когда у Ани был занят день, с ним была дочь, а Аня приезжала ночью. И наоборот. Через три недели Олега выписали, взяв с него обещание вести здоровый образ жизни, не нервничать, и выдав кучу рецептов, а также вдоволь нафотографировавшись с ним и Аней и собрав автографов для всей больницы. Они еще просили устроить для них концерт, но Аня воззвала к их разуму и заявила, что ни о каких песнях сейчас не может быть и речи.

Они посадили дочь на самолет, и Аня по дороге из него наконец решилась спросить:

– Что дальше? Ты заберешь меня отсюда?

– А ты поедешь? – усмехнулся Олег.

– Я не знаю: я и людей подвести не могу, и без тебя не могу, – она быстро обняла его и прижалась к груди.

Олег погладил ее по голове.

– Не переживай. Сергей дал нам отпуск размером в год. Он сказал, что устал от нас всех и надо все-таки отдыхать. Так что, если ты не против, я планирую на время твоих съемок поселиться в твоем фургоне, писать музыку, отвлекать тебя от процесса и путаться у всех под ногами. Как тебе план?

Аня подняла голову и поцеловала его.

– Отличный план.

На следующий день Олег попросил Сергей собрать всю его домашнюю аппаратуру и выслать контейнером на место съемок.

Поначалу Олега все пугались. К Ане они за несколько месяцев сумели адаптироваться, а Олег был для них в новинку. Он часто сидел на ступеньках у фургона с мини-синтезатором в руках и наушниках, болтался по съемочной площадке небритый и всем улыбающийся. Постепенно люди поняли, что особой звездности в нем не наблюдается и он вполне себе обычный человек, стали общаться с ним и даже улыбались в ответ. Еще спустя какое-то время на него почти перестали обращать внимание и даже иногда пользоваться его помощью в отношении Ани.

Аня оказалась настоящим монстром на площадке. Она пыталась добиться идеала и постоянно останавливала съемки. Рычала, ругалась, повторяя дубль за дублем сцены из фильма, добиваясь в конечном итоге того, что было ведомо одной ей. Иногда, когда у нее долго не получалось добиться результатов и она особо распалялась, кто-нибудь из съемочной группы писал смс Олегу и он приходил на площадку. Обычно он подходил к жене со спины, обнимал и, поцеловав в щеку, просил не пугать его и не превращаться в монстра из его любимой жены. Аня при этом очень быстро приходила в себя и начинала таять. Все выдыхали. К сожалению, жена очень быстро это дело выявила и попросила Олега не делать этого. Но он все равно делал в особо сложных случаях.

Олег написал новую песню и как-то вечером решил ей ее спеть. Аня всю песню сидела неподвижно и смотрела в одну точку, а когда он закончил петь, она подняла глаза на него и спросила:

– Ты думал о них, когда писал? – Аня говорила о порезах на ее руках. Олег кивнул.

– Это будет хит, не отдавай его группе. Выпусти от своего имени.

Олег так и сделал. Он переслал Сергею все свои наработки. И тот, записав песню в студии вместе с Крисом, отправил ее в ротацию под именем Олега. Песня взорвала эфиры и продержалась во многих чартах на первых местах почти год.

Наблюдая за Аней на площадке, Олег совершенно отчетливо начал понимать, что, несмотря ни на что, она все-таки научилась жить без него. Она больше не была той слабой и беззащитной девочкой, которую необходимо было заслонять собой. Постоянные выступления, общение с людьми постепенно сделали свое дело, и Аня обрела уверенность. Она свободно руководила людьми на площадке, решала возникающие проблемы. Когда к ней подходили с вопросами, она больше не искала глазами Олега, а просто отвечала, что думала. Люди больше не пугали ее. Скорей они стали бояться ее. Судя по всему, как только Аня научилась подавлять их, они больше не могли брать из нее энергию.

Из жены исчезла некая наивность, непосредственность. Люди верили и доверяли ей. Они были уверены, что она опытный человек и знает, что делать.

Олег скучал по старой Ане, но новая ему нравилась еще больше. Он как будто заново открыл для себя свою жену и вновь влюбился в нее. Единственное, что его беспокоило, это то, как быстро она поймет, что больше в нем не нуждается.

Еще Олега беспокоил Илья. Он был благодарен парню за то, что тот спас Аню, но на этом его хорошее отношение заканчивалось. Он видел, что как раз в Илье сейчас Аня более чем нуждается. Он был действительно ее второй рукой. Всегда четко чувствовал, что она хотела, чего добивалась. Понимал ее с полуслова и всегда и всюду был рядом. К тому же в его взгляде явно читалось желание по отношению к Ане, и он постоянно заигрывал с ней, вызывая ее смех, просто смотрел на нее, заставляя невольно и ее посмотреть на него. Это могло привести к чему угодно.

Олег успокаивал себя тем, что они были тут одни два месяца и ничего не произошло. Но тогда Ане было не до него. Она переживала ссору с мужем, ждала его и пыталась выжить. Теперь же Олег был рядом, она знала, что он любит ее, и могла посмотреть на ситуацию совсем по-другому. Заговорить об этом с женой он никак не решался. Он знал ее реакцию. Она посмеется над ним, скажет, что любит его. Но это будет все сказано на автомате, по привычке, а потом она задумается: а не так ли это, и повнимательнее приглядится к Илье. И это может привести к возникновению чувства.

Олег мучился всем этим, ходил мрачный, погружался в музыку, и это не могло пройти незаметно для Ани. Заметила она не сразу. Съемки забирали очень много энергии, и когда она приходила в фургон на отдых, то мысленно все еще оставалась на площадке. И жена мало замечала, что ее окружает. Но когда Олег начал меняться внешне – осунулся, под глазами появились синяки, – и стал редко идти на общение, Аня наконец-то поняла, что с мужем происходит что-то не то.

Однажды вечером они лежали в кровати и обсуждали недавно состоявшийся разговор с дочерью. Мария сообщила им, что ее позвали на какие-то редкие и уникальные раскопки в районе Сирии. И мало того, что там было опасно, нужно было прервать учебу и оформлять академический отпуск. Родителям все это совершенно не нравилось, но их никто не спрашивал. Аня хотела лететь к дочери, остановив съемки, а Олег отговаривал ее и говорил, что она все равно не сможет ничего сделать. Себя в качестве парламентера он не предлагал.

Аня вдруг приподнялась и, опершись на локоть, спросила у Олега:

– Скажи мне, что с тобой происходит?

Олег закрыл глаза. Он боялся и ждал этого разговора. Но больше боялся.

– Ничего, все в порядке. Просто устал.

– Олег…

Олег резко провел руками по волосам и сел.

– Ань, правда все в порядке. Я просто в последнее время мало спал и мало ел.

Она подсела к нему сзади и обняла его, уткнувшись носом в голову. Олег поцеловал ее в запястье той руки, которой она не обхватывала его шею. Он теперь часто целовал ее туда. Для него там пульсировала ее жизнь, которую он чуть не потерял. Причем уже в третий раз.

– Олег, я хорошо тебя знаю. Ты можешь мне сколько угодно рассказывать о своей усталости, бессоннице и куче работы, но я вижу, что ты о чем-то думаешь, и то, о чем ты думаешь, тебе не нравится. Я не хочу, чтобы ты накрутил себя. Не забывай, что ты недавно перенес. Давай поговорим. Я прошу тебя.

– Хорошо.

И наступила тишина. Олег не знал, с чего начать. Чтобы дать себе возможность найти первые слова, он развернулся к Ане лицом и повалил ее на кровать и, зажав своим телом, навис над ней сверху. Они смотрели друг на друга, и он не смог удержаться, чтобы не поцеловать. Аня улыбнулась.

– Не думай, что так ты уйдешь от разговора: я получу удовольствие, а потом все равно съем твой мозг огромной большой ложкой.

Они засмеялись, и в этот момент в фургон вбежал Илья. Он, увидев их лежащими на кровати, смутился, отвел глаза и произнес:

– Простите.

Олег чертыхнулся. Принесет же заразу… Оторвался от жены и сел. Аня начала вставать, поправляя одежду.

– Илья, ты бы все же стучался, я все-таки живу тут с мужем, – недовольным тоном произнесла она.