Ая Кучер - Любовь, которой не было

– То есть, у тебя нимфомания? И что это значит?

– Алекс, не дави на неё.

– Нет, блять, я буду давить. Особенно, если она сейчас скажет, что хочет нас из-за болезни.

– Это значит, что раз в три месяца я прохожу лечение. Успокоительное, таблетки, гормональная терапия, - стараюсь звучат уверенно, отрывая взгляд от овощей. Страшно обернуться и посмотреть на мужчин. – Это не то, что можно контролировать.

– И ты…

– С вами я не из-за болезни. Она купируется, контролируется. После рождения Марка стало легче. Мой лечащий врач подкорректировал лечение, гормоны пришли в норму. Сейчас, как раз, период лечения.

– Тогда как ты можешь быть уверенной, что с нами не из-за болезни?

– Алекс, блять!

– Заткнись, Сэм. Если ты просто молчишь, то и продолжай. А я хочу выяснить всё сразу. Это тоже самое, что напоить девушку и притащить к себе, когда та не может отказаться.

– Юнна не это сказала.

– А я это слышу. Если тебе плевать, что девушка, которую ты любишь, не хочет тебя по-настоящему, то мне – нет.

Он меня любит. Любит? С грохотом ставлю сковородку, чувствуя, как дрожат пальцы. Действительно любит? Это… Он мог же сказать, не подразумевая этого. Алекс не признавался мне, значит, это не так. Или так?

У меня ураганы в голове, смерчи. Уносящие адекватные мысли куда подальше, оставляя после себя разруху. Сплошную пустоту, с которой я не могу справиться.

– Нимфомания не то, что можно контролировать всегда. В плане, если бы у меня было обострение, я бы кидалась на всех, Алекс. И не отказывала бы вам столько раз. То, что между нами, моё решение, а не гормонов. Или их, но в плане, что когда нам кто-то нравится, гормоны ведь тоже бушуют.

– Прости.

Меня вдруг разворачивают к себе, вжимая в кухонную тумбочку. Мужчина обхватывает ладонями лицо и внимательно смотрит. Такой серьезный Алекс пугает. Непривычно и только сильнее всё разрушает внутри.

– Я просто пытаюсь понять всё.

– Я понимаю. Это не… В общем, я не могу быть уверенной в том, что приступов никогда не будет. Что я полностью буду здоровой. И если вы сейчас захотите уйти, а не связываться с проблемной мной – я тоже пойму.

Замолкаю, не дыша.

Уйдут или нет?

– Что за чушь? – Алекс поддевает пальцами мой подбородок, заставляя поднять взгляд. – Почему это мы должны уходить? И с каких пор – ты проблемная?

– А разве нет? Нимфоманка, ребёнок, - который от кого-то из вас. Но я ещё не настолько смелая, чтобы признать. Когда-то, чуть позже. – И не…

– Нет! Принцесса, выбрасывай всю дурь из головы. Прости, если обидел тебя вопросами. Я просто пытаюсь понять всё. Никогда особо этим не интересовался. И хочу знать, что ты нас хочешь, а не нимфомания. В плане, чтобы потом не оказалось, что мы на тебя давили или принуждали к чему-то. Это главное. А остальное – решаемо.

– Моя болезнь не то, что можно решить. Это просто есть и никуда не денется. Но с этим можно жить.

– Нам нужно что ещё знать? – Сэм подступает, вытягивая меня из объятий Алекса. И сам сжимает, нежно касаясь губ. – В плане, как понять, что обострение? Или какие-то таблетки, контакты врачей. Есть запреты какие-то?

– Нет, ничего такого. У меня график приема лекарств и нельзя пропускать. И то, только месяц, потом два перерыва. Это не смертельно.

– А выглядишь ты бледной и умирающей. Спасибо, что доверилась, принцесса. Но это не то, чего ты должна стыдиться или бояться. Ты сама сказала, что это часть тебя. Не исправишь, а значит, нужно просто принять. И мы точно никуда уходить не собираемся.

В их объятиях так тепло. Оказаться зажатой между двух тел, наслаждаться этим. И не бояться, что от меня отвернутся из-за моей неправильности. Маленького дефекта, который портил жизнь.

Возможно, это просто комплекс, наравне с другими. А может, так маялись и другие девушки с моей болезнью. Не знаю, групповых терапий у нас не было, а с моим психотерапевтом мы не говорили на тему других девушек. Боялась услышать, что те срываются и постоянно уходят в «загул».

– Мы рядом, принцесса, - руки Алекса ведут по талии и рёбрам в попытке успокоить. – Это явно не то, из-за чего мы можем от тебя отказаться.

– А из-за чего можете?

– Если ты решишь, что тебе надоели эти отношения. Или прекратишь готовить нам.

– Это шантаж!

– Это реальность, Юн. Без твоей готовки я просто умру. И всё, будешь плакать и жалеть, что не приготовила мне круассаны.

– Дурак.

Легко смеюсь, чувствуя, как страх отпускает. Разговор поучился скомканным, но не таким ужасным, как это казалось. Неловко было рассказывать о таком интимном, но всё нормально. Да и вряд ли, мою историю болезни можно назвать более интимной, чем то, что мы творили с мужчинами.

– Значит, круассаны?

Оглядываюсь на Алекса, который не упускает возможности поцеловать меня. Настойчиво накрывает губы, зарываясь в волосы. Не отпускает, пока не начну задыхаться. И превращаться в маленькое горячее нечто, стоит задеть грудь.

– Фак, ты без лифчика?

– Упс, - улыбаюсь, прикусив губу. И легко бью по руке Сэма, который потянулся проверить. – Вы хотели, чтобы я готовила.

– Это было так давно, принцесса.

– Ты буквально шантажировал меня своей смертью минуту назад.

– Говорю же, очень давно.

– Поздно, милый, я уже настроилась на готовку.

Это «милый» вырывается внезапно. Но мне нравится, как это звучит. Нежно и не сильно напрягает. Намного лучше, чем «дорогой» или «любимый». Да и для последнего, наверное, прошло слишком мало времени.

Алекс бросил мимоходом фразу, что любит меня. Но это ведь было без конкретики, да и на немецком, Сэму. Поэтому решаю не думать об этом раньше времени. Если это действительно так, и когда-то мужчина признается мне, то тогда и буду обо всём думать.

– Сэм, на верхней полке должна быть куркума, достанешь?

– А мне что делать, принцесса?

– Не приставать и не мешать. А вообще, достань, пожалуйста, куриную грудку и нарежь её кусочками. Только не пострадай в процессе.

– Не знаю. В прошлый раз ты очень переживала за Сэма, нужно восстанавливать баланс.

– Господи, ты все мелочи с той ночи помнишь?

– А ты нет?

Улыбается, словно это закономерно. Запомнить каждую секунду, что мы провели пять лет назад. И это при том, что они рассматривали меня, как девочку на одну ночь. А может, их разум догадался о будущем раньше времени. Что не смогут меня отпустить и захотят всё вернуть.

– Ну, в этот раз мы без муки, так что Сэм точно не будет снимать футболку.

– Это я могу сделать и не испачкавшись.

Мужчина доказывает свои слова, ловко откидывая футболку подальше. И я в очередной раз удивляюсь тому, насколько хорошо он сложен. Высокий, подкачанный, и с этим нереальным пирсингом в левом соске. Этот мужчина мог бы стать лицом какого-то бренда. А не разработчиком игр.

Они ведь все должны быть задротами, разве нет? В очках, без накачанных мышц и прочих прелестей, которыми меня сейчас соблазняет Сэм. Ловко и без лишних движений. Одним своим телом.

– И ты можешь без проблем оценить прекрасное.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Прекрасное – это он о себе. Сэм намного сдержаннее Алекса, но без излишней скоромности. И сам ловит мою ладонь, укладывая на вздымающуюся грудь. Ведёт дальше, заставляя накрыть каменный пресс и зацепить пряжку ремня.

У него горячая кожа, да он весь горячий. Соблазнительный, с растрёпанными русыми волосами и темнеющими разноцветными глазами. Я не сдерживаюсь, сильнее надавливая ладонь. Едва царапаю ногтём, заставляя мышцы под рукой напрячься.

– Я не менее прекрасный, принцесса.

Стоит лишь на мгновение отвлечься от Алекса, как тот возвращает внимание к себе. Его футболка улетает куда-то далеко, а меня притягивают к себе. Впечатывают в мощное тело, не давая выбраться.

– Но знаешь, кажется, среди нас самая прекрасная – ты. Не хочешь продемонстрировать?

– Нет. У меня паэлья.

Машу головой, заранее зная, что уже проиграла. Невозможно сказать «нет», когда их ладони путешествуют по телу. Забираются под футболкой, проводя по подрагивающему животу. Ныряют за край шорт, отодвигая белье.

Желание лавой стекает вниз, только сильнее меня заводя. Так, что смирно поднимаю руки верх, позволяя раздеть меня. Хватаюсь за шею Сэма, выгибаясь.

Мне нужны они. Сейчас. Всегда.

Их касания, поцелуи, то, как Алекс нетерпеливо расправляется с моими шортами, стягивая вниз. И прикасается губами к груди, едва сжимая сосок. Так остро и правильно, что меня бьёт дрожью. Ноги подкашиваются, превращаясь в вату. И я бы рухнула вниз, если бы не руки Сэма. Он держит меня, перехватывая за талию. А второй рукой накрывает клитор.

Всё тело немеет, превращается в один оголённый нерв. Который задевают постоянно. Кожа словно горит, а мужчины только разгоняют этот огонь. Каждым касанием и поцелуем, не давая спасения.

Меня резко в воздух поднимают, усаживая на кухонную тумбочку. Где-то, в другой Вселенной, падает незакрытая бутылка масла, пачкая. И куркума рассыпается, оставляя оранжевые разводы. Но всего этого не существует, когда Алекс вводит в меня два пальца. Двигается медленно, плавно, зная, что мне этого не хватает. Издевается подобно Сэму, который лишь слегка грудь накрывает.

– Давай, принцесса, попроси.

– Я хочу кончить, пожалуйста.

С каждым разом это всё проще получается. Просить, говорить о желанном, зная, что они не осудят. Мужчины только дадут это, больше и лучше.

И они дают. Не спрашиваю больше, не заставляют говорить. Только сильнее давят, быстрее двигаются. Чтобы всё тело выгнулось, наполняясь наслаждением. И голос сорвался от очередного стона или имени мужчин.