– Полдвенадцатого, – вполголоса объявил он. – Подожди здесь. Без меня – ни шагу. Через десять минут вернусь, самое большее – через пятнадцать.

– Можно мне с тобой, Стар?

– Нельзя. Шарфа не снимай, держись в тени. – Стиснув обеими руками ладони девушки, Стар пронзил ее гипнотическим взглядом своих прекрасных глаз. – Ты очень нужна мне, Майна. Обещай же, что будешь ждать меня здесь.

Перебежав на другую сторону улицы, он исчез в неприметной двери, зажатой между двумя ресторанчиками. Майна глядела на дом, в который вошел ее спутник. Судя по всему, над ресторанами размещались жилые комнатки. До их окон от входа в церковь было рукой подать – не более пяти метров. Оконца, в которых горел свет, были задернуты тюлевыми занавесками. В одном вспыхивали отсветы телевизора, в другом двигался чей-то неясный силуэт. Больше ничего.

Девушка боязливо выглянула на улицу. В этих ресторанах должен быть телефон-автомат. Если Стар и в самом деле вернется только через пятнадцать минут, то можно поспешить и, если повезет, дозвониться до Англии. Денег у нее не было, однако можно было попробовать перевести стоимость звонка на счет того, кому звонишь, хотя она и не знала точно, как это делается во Франции. Майна уже сделала один шаг, однако страх оказался сильнее. Нет! Стар непременно вернется, чтобы застукать ее как раз в тот момент, когда она направляется к телефону. Уж лучше подождать.

Она посмотрела на часы. Со времени его ухода прошло лишь две минуты. Весь вчерашний день и сегодня с утра он обещал, что позволит ей позвонить, но едва доходило до дела, как выяснялось, что что-то опять не так. То он просто говорит «нет», то ему надо дождаться какую-то подругу, то им вдвоем обязательно нужно идти куда-то на встречу с кем-то. Но куда и с кем, неизменно оставалось секретом. Ну вот сейчас, например, с кем он встречается? А днем? Какая-то старая карга, вся в черном, которая все время шаркала ногами и бормотала что-то себе под нос. И эта странная квартира – огромная, с затхлым воздухом, безумным количеством побрякушек и распятий на стенах. От одних этих аляповатых картин с изображением Христа оторопь берет.

Майна тихо сидела в углу, пока Стар и эта ужасная старуха переговаривались о чем-то вполголоса по-французски. И та во время разговора все поглаживала его по руке, заглядывала ему в глаза, готова была чуть ли не на колени перед ним встать, точно он для нее был каким-то божеством. При этом старая развалина постоянно твердила что-то о Марии. Это было единственное слово из их разговора, которое Майне удалось разобрать. Мария то, Мария се… Прежде чем отправиться на квартиру к старухе, Стар дал Майне покурить «травки». «Косяк» оказался крепким, однако на сей раз она не «улетела». Напротив, ей стало дурно. Было такое впечатление, что она попала в какое-то тесное замкнутое пространство, точно ее, будто какую-нибудь белку, посадили в клетку. Голова шла кругом, мозг словно плавился. Любая мысль, едва зародившись, тут же угасала. В квартире старухи и без того было жарко и душно, а тут еще Стар усадил ее на стул возле самой батареи, отчего ей стало еще хуже.

В конце концов под странный воркующий говорок старухи Майна начала сползать со стула, точно зная, что в следующую секунду или потеряет сознание, или ее прямо здесь же стошнит. Подхватив подружку под руки, Стар, не скрывая раздражения, отволок ее в ванную. В этот момент он был зол как дьявол. Причина этого раздражения заключалась в старухе: все, что та говорила ему, вызывало у него бешеную злобу. Несмотря на головокружение, Майна сразу же поняла это.

– Старая глупая сука, – прошипел Стар, когда они вышли на свежий воздух. – Вчера от завтра отличить не может. Все планы мне спутала. Завтра опять сюда переться.

– Но почему, Стар? – удивилась Майна, тут же испугавшись собственной смелости. Однако на сей раз, проявив редкую снисходительность, он ответил:

– Потому что мне надо здесь кое с кем встретиться. С подружкой одной. Она должна была ждать меня здесь, но ничего не получилось, поскольку эта старая кочерыжка вечно путает понедельник со вторником. Ну ничего, у меня еще есть время. – Стар внезапно остановился. – Вон ту аптеку видишь? Пойди купи там краску для волос. Вот, возьми. – Он сунул ей в руку деньги. – Да пошевеливайся, не тяни. Сам я не могу. Мужчина – и вдруг покупает краску, которой пользуются женщины. Меня там сразу запомнят. Лучше ты. Ну давай, живее.

Майна взяла деньги. В ее душе теплилась надежда, что в аптеке есть телефон. Но его там, как назло, не оказалось. Отыскав пакетик с нужной краской, она расплатилась в кассе. В голове ее возник вопрос, не была ли подругой Стара, с которой он должен был встретиться, женщина, виденная ею в аэропорту, – та, которую он назвал Марией Казарес. Выйдя из ванной в старухиной квартире, Майна из любопытства заглянула в спальню. Эта спальня была похожа больше на святилище – там стояла огромная кровать, покрытая розовым шелковым одеялом на пуху, и повсюду были фотографии Марии Казарес. Этих фотографий были десятки, и торчали они везде, куда ни кинь взгляд, – на столах, комодах, стенах комнаты.

«Хотя нет, – мысленно поправила себя Майна. – Мария Казарес не друг Стару. Она его враг. Он сам говорил».

Стоять на пороге церкви было зябко. Стара не было уже пять минут. Девушка бочком выскользнула наружу и крадучись пошла через улицу, готовая в любой момент шмыгнуть обратно. Запахи жареного мяса и пряностей пьянили ее. Прильнув к витрине ресторана, она только сейчас осознала, что умирает с голоду. Стар никогда не хотел есть. По крайней мере не говорил об этом. Прошло уже несколько часов, с тех пор как они ели в последний раз. В зеркале рядом с дверью ресторана, очень близко от себя, Майна увидела странную девицу и вздрогнула. До нее не сразу дошло, что эта девушка, вид которой так потряс ее, – она сама. Майна ошеломленно глазела на собственное отражение. Повернувшись к зеркалу боком и сняв с головы шарф, она скорчила себе рожу. Слезы готовы были брызнуть из ее глаз. Стар собственноручно постриг ее, а потом она покрасила себе волосы. Когда краска высохла, он позволил ей всего секунду поглядеться в ручное зеркальце, а потом несколько минут приговаривал, какой она стала красавицей. Он действительно казался очень довольным.

«Хороша красавица», – с горечью подумала Майна. Наоборот, сейчас она выглядела настоящей уродиной. Краска взялась не очень хорошо, и волосы Майны приняли вульгарный оттенок ржавчины. Они пучками сухой обгоревшей травы торчали на голове во все стороны. Майна была похожа на беженку, изгоя… Отшатнувшись от зеркала, она бросилась обратно, плотнее укутывая голову шарфом. Что, если сейчас кто-то обратил на нее внимание? Их и так видели сегодня днем, через пять минут после того, как они вышли от той старухи. К счастью, это был не policier.[26] От блюстителей порядка Стар всегда предпочитал держаться подальше – едва завидев человека в форме, он сразу же старался бесследно исчезнуть. Их видел мужчина в обычном костюме, в обычном «Ситроене» без каких-либо официальных опознавательных знаков. Притормозив, мужчина позвонил по мобильному телефону и, продолжая разговаривать, вылез из машины.

Однако они уже неслись прочь, не чуя под собой ног. Огибали углы, ныряли в подворотни, забегали в какие-то лавочки, таились, потом опять выскакивали наружу, путая след в лабиринте узких улочек… Когда они наконец остановились, Майна задыхалась. Стар был бледен как смерть, даже губы посинели.

– Видела его? – вцепился он ей в предплечье. – Господи Иисусе, от них тут спасу нет! Полиция, сыщики в гражданском. В машинах. На улице. Он видел твои волосы. Я заметил, как он смотрел на тебя. Нужно снова что-то делать. Нужно опять менять твой облик.

Стар крепко обнял ее.

– Майна, ты знаешь, что они сделают со мной, если поймают нас вдвоем? Они посадят меня в тюрьму!

Майна попыталась уверить его, что не позволит им сделать этого. Она объяснит им, что добровольно пошла за ним. Но Стар не слушал ее. Он спешно притащил ее обратно на чердак со знакомой кроватью под лоскутным покрывалом и заставил немедленно перекраситься. Пока Майна красила волосы, Стар напряженно сидел за столом в углу. Он даже не позволил ей воспользоваться ванной – а вдруг кто-нибудь из соседей заметит следы краски и заподозрит неладное! Поэтому ей пришлось красить волосы над тазиком, в то время как Стар восседал на стуле, осыпанный рыжими локонами и завитками, которые сам состриг с ее головы. Они были повсюду – на столе, на полу. Но он, казалось, не видел их. Он читал Таро, раскладывая карты: крепость, влюбленные, повешенный, дама денариев, король кубков. Его прекрасное лицо потемнело. По этому лицу Майна смогла безошибочно определить: карта – дрянь. И то, что произойдет следом, она тоже знала: Стар в ярости смахнет карты на пол и с размаху запустит стулом в противоположную стену… Стул с оглушительным треском развалился на части.

– Поторапливайся! – Стар рухнул на кровать и уставился в потолок, сжимая и разжимая пальцы. – Ну когда же ты наконец высушишь свои волосы, Майна? Иди сюда. Поговори со мной. Погладь мне лоб.

Майна сделала все, как он велел. Она робко подползла к нему и погладила сперва его волосы, потом лицо.

– Что-то не так? Может, скажешь мне, Стар? – тихо спросила она.

– Карта была плохая. – Он поймал ее руку. – Не понравилось, как легла. Ты, главное, не останавливайся, Майна.

Только ты умеешь так гладить меня. Ты обладаешь настоящим даром умиротворения. Погладь меня нежно-нежно. Вот так. Вот так…

Майна продолжала гладить его лоб. Ее душу наполняла гордость, к которой все же примешивался страх: сейчас от Стара можно было ожидать чего угодно. Ей было холодно – волосы еще не высохли, тоненькие черные ручейки текли с них на плечи и на рубашку. Прошло немало времени, прежде чем это произошло: она почувствовала, как Стар вдруг напрягся, и снова она определенно знала, что последует теперь. Обхватив ее за талию, Стар открыл глаза и уперся в нее долгим немигающим взглядом. Казалось, он смотрит ей прямо в душу, видит ее насквозь. Его лицо застыло словно маска, ни один мускул не выдавал движения жизни. Потом Стар отвел ее руку от своего лица и положил себе на грудь, опуская все ниже, пока не прижал к паху.