– Изразцовые купола, – обернулся к ней паренек, и они опять едва не столкнулись лицами. Княжна даже ощутила на своих губах его дыхание, отчего у нее резко закололо в груди.

– Какие купола? – шепотом переспросила Софья.

– Из маленьких изразцов. Османы и самаркандцы собирают их в ребра или волны, закручивают в улитки или распускают бутоном, – прямо в самую ее щеку ответил Василий. – Изразцы цветные и яркие, как твои глаза. Под солнцем переливаются, аж глаза болят. Синие, алые, зеленые. Красивые…

Караульный шумно прошел от одного края площадки до другой, и молодые люди, спохватившись, отпрянули друг от друга. Перевели дух.

– А каковое оружие у отца запасено, ты знаешь? – глядя мимо паренька, спросила девочка.

– Нет, – пожал плечами Василий.

Да и откуда незнакомому гостю издалека было знать про подобные тайны?

– Пойдем, покажу. Вдруг понадобится?

После нескольких прикосновений юноши к ее лицу – у Софьи начисто выветрилось из головы, что во время прогулки по замку она намеревалась, сославшись на жажду, завернуть к себе и угостить гостя «правильным» вином из залитой еще ночью фляги. Девочка вся горела, ее мысли путались, и тщательно продуманный план стремительно рушился, как дворец из подсохшего песка… Посему княжна, забывшись, повела Василия именно туда, куда и обещала…

Оружейная комната находилась на втором жилье и мало чем отличалась от оружеек в Сарае или Кремле. Сотни пик с простенькими наконечниками, охапками стоящие возле стен, россыпь боевых топориков на прямых длинных рукоятях, похожие на поленницы высокие закладки из увязанных в пучки стрел, с полсотни старых мечей, десяток кольчуг.

Да оно и понятно: бояре, князья, ратники со своим оружием на службу приходят, им казенное добро ни к чему. Из оружейки снаряжение дают простой дворне, службой обычно не занятой, да смердам, каковые при подходе чужаков под защиту крепости прибегают. Им всем – и такое сойдет. Все едино для битвы подобный люд непригоден, необучен. Его берут так: посторожить где, грозным видом припугнуть, сомнительное место прикрыть, толпою большой обмануть.

Единственной вещью, привлекшей внимание паренька, стала опушенная соболем бархатная ферязь с вышитым на груди красной безрукавки белым всадником с занесенным мечом. Увидев блеснувший под ней кольчужный подол, Василий подошел ближе, потрогал ткань – и понимающе усмехнулся.

Это была обманка! Под бархатом легко прощупывались нашитые на плотную основу металлические пластины. Вестимо, в сей броне князь ходил на парадные приемы. И красиво, и безопасно.

Злобные, выходит, нравы при здешнем дворе, коли туда без доспеха лучше не показываться!

Другого добротного оружия княжич тут не разглядел. Вестимо – свое снаряжение Витовт хранил где-то под рукой, а не в далекой оружейной комнате.

– Смотри, что тут есть! – Софья сняла с одной из полок внушительного размера арбалет, навела на гостя. – Батюшка сказывает, из такого даже я могу легко сразить самого могучего рыцаря!

– Возьми лучше ручницу. Из нее ты сможешь сразить сразу десяток! – посоветовал Василий и перехватил уткнувшееся в грудь оружие. Его пальцы легли на ладонь хозяйской дочери, вторая рука подхватила девочку под локоть. От горячего соприкосновения у обоих опять внезапно и очень часто застучали сердца.

– Мне кто-то рассказывал, что сие есть маленькая пушка, – глубоким голосом произнесла княжна, вглядываясь в глаза гостя. – У нее такая сильная отдача, что и взрослого человека опрокинуть способна. Куда уж мне?

– Ушкуйники к ручницам крюк привязывают и за борт цепляют. Али за стену, – полушепотом научил Василий. – Тогда никакой отдачи… И твои глаза подобны драгоценным агатам, твои губы словно яхонты, твои волосы текучи, ако золотая пряжа, а сама ты изяществом и тончайшей красотой подобна резьбе на белоснежной слоновьей кости…

– Что ты сказал? – Софье показалось, что она ослышалась, но от сладких слов все тело словно бы погрузилось в теплую купель, став влажным и невесомым.

– Глупо говорить о мечах и стрелах рядом с такой чаровницей, как ты, княжна, – ответил Василий. – Ты самая прекрасная из красавиц, каковых я токмо видел за всю свою жизнь!

– И даже в своем путешествии за тысячи верст? – тяжело дыша, подступила к нему девочка.

– И даже во снах своих не видел никого краше…

Они бы сошлись вплотную – но между молодыми людьми оказался холодный, жесткий арбалет. Софья спохватилась, отступила, положила оружие на полку. Нахмурилась, сведя брови, и вспомнила:

– Я же хотела показать тебе галерею на крыше! Пойдем! – Княжна схватила гостя за руку, потянула за собой.

Она вдруг осознала, что отныне имеет такое право – брать ладонь юного княжича в свою и крепко ее удерживать.

Но на пути к лестнице князь с княжной неожиданно наткнулись на черноволосую широкобедрую невольницу, немедленно склонившуюся в низком поклоне:

– Прошу прощения, господин… Хорошо, что я тебя нашла, господин… Твоя одежда, господин. Святитель сказывал, мы отъезжаем завтра… Дабы она до завтра высохла, господин, ее аккурат немедля выстирать надобно. Я прошу прощения, господин…

– Завтра? – Софья невольно разжала ладонь, выпуская руку княжича.

Все радостное и возвышенное, что успело расцвести в ее душе, мгновенно потухло и затянулось чернотой.

– Я прошу, господин, – не переставала кланяться девушка. – Нужно раздеться сейчас, господин.

– Да, – смирился княжич. – Прости, Софья, мне надобно отлучиться.

Василий ушел вместе со своей рабыней – а оставшаяся одной девочка что есть силы ударила кулаком по кирпичной стене. Сорвалась с места, пробежала через дом, влетела в свою опочивальню и со всего размаха упала лицом в подушку…


Тоска и отчаяние выпустили ее душу из своей холодной колючей хватки только через пару часов.

Софья поднялась, вышла в светелку перед комнатой – но не застала там никого из девок.

– Ну вот, меня бросили даже служанки… – пробормотала она.

Княжна сама сняла с себя тяжелое оплечье, поменяла жемчужную понизь на обычный платок. Вышла из покоев, поднялась наверх – ей очень хотелось подышать свежим воздухом. Но едва ступив на боевую галерею – она вдруг заметила внизу, у самых камышей, высокого призрака, чуть качающегося на ветру.

– Это еще что? – изумилась она. – Мало у нас навки по ночам бродят, так теперь еще и души неприкаянные завелись?

Любопытство победило грусть всего через несколько мгновений. Девочка крутанулась, вернулась к лестнице, спустилась вниз, прыгая через ступеньки. Пересекла двор, толкнула тайницкую калитку, вышла на берег.

Вблизи призраком оказался мужчина в белом полотняном балахоне. Поднявшийся ветерок колыхал ткань, скрадывая его фигуру, и издалека она казалась чем-то эфемерным. Вблизи же – человек как человек.

Однако незнакомый мужчина был на острове столь же странным открытием, сколь и призрак, – и потому Софья стала осторожно подкрадываться к незнакомцу.

Увы, уже через три шага под туфелькой хрустнул камушек, и незнакомец оглянулся на звук. Тут же предупредил:

– Только чур не смеяться!

– Княжич Василий Дмитриевич?! – искренне захохотала девочка.

– Это настоящая персидская рубаха! – попытался оправдаться паренек. – Я путешествую налегке, почти без вещей. Верхом ведь получается заметно быстрее. Когда останавливаюсь для бани, то переодеваюсь в нее. Вся свита так переодевается, пока путевая одежда в стирке!

– Это же саван! – фыркнула Софья. – Да еще такой узкий! Как ты в нем ходишь?

Княжна наклонилась, зачерпнув с земли несколько галек, и стала одну за другой кидать в гостя.

– Ах ты… – Василий сорвался с места, неожиданно стремительно настиг бросившуюся наутек обидчицу и сцапал в объятия.

– Ладно, ты меня поймал, – признала княжна. – И что ты станешь делать теперь?

Паренек колебался всего мгновение, потом вдруг наклонился и крепко поцеловал… холодный голыш, ловко подставленный девочкой под его губы.

– Караульные на стене и на башне, – прошептала хозяйская дочка. – И они все смотрят сюда!

Василий поднял взгляд на замок, и Софья добавила:

– А теперь отпусти, пока никто еще не бросился мне на помощь.

Княжич послушался и отступил.

Софья обошла его, встала у самой воды. Спросила:

– Почему ты пришел сюда, княжич?

– Здесь красиво, княжна.

– Красиво, – согласилась Софья. – Здесь много где красиво. Жаль, что я не смогу показать тебе нашего озера. – Она глубоко вздохнула. – Очень жаль.

Василий подошел и встал за ее спиной, глядя, как впереди у озера качаются камышовые кисточки, как разбегаются волны за ними. А может статься – смотрел на плечи юной княжны, ее шею, на ее волосы, сплетенные в толстую косу.

Поди со стороны, угадай…

Неожиданно совсем рядом послышался громкий частый топот. Это от замка прибежал запыхавшийся мальчишка и с поклоном сообщил:

– Княжич, княжна… Обед накрыт, князь Витовт и святитель ждут вас в трапезной.

– Надеюсь, твой отец простит мне персидский наряд? – проведя ладонями по полотну рубахи, спросил у девочки Василий.

– Пилигриму из дальних краев вроде тебя, Василий Дмитриевич, простительны многие странности. – Софья взяла гостя за руку и вместе с ним направилась к замку, ощущая, как от сжатых в мужской ладони пальцев по всему телу разбегается колючее, похожее на озноб, тепло.

И что странно – ее спутник чувствовал совершенно то же самое.


Обед прошел на удивление скучно, совершенно без бесед. Хозяин дома и митрополит выглядели хмуро и старательно не смотрели друг на друга. А по окончании трапезы святитель поманил Василия за собой.

– Ты был прав, мое возлюбленное чадо, – признал Киприан, неспешно ступая по коридору, ярко освещенному из направленного на юг окна в конце коридора. – Мы напрасно потратили время. Князь Витовт тоже предал истинную веру и перебежал к схизматикам. Три месяца тому назад он перекрестился в проклятое папство! И он, и они, и все! Все здешние князья и бояре вслед за своим королем отказываются от христианства!