– Благодарю за гостеприимство, княже.

Он вышел в коридор, вернулся в свои покои и что есть силы стукнул кулаком в дверь:

– Пестун, Копуша, вы здесь?! Собирайтесь, завтра уезжаем!

Хозяин замка в эти же самые мгновения вошел в опочивальню, сел рядом с плачущей в подушку девочкой, положил ладонь ей на спину:

– Не убивайся так, доченька… Ты же знаешь, нам не дозволено…

– Как ты мог?! – резко приподнялась и повернулась она. – Как ты мог ему отказать, отец?! Я люблю его, отец! Понимаешь, я его люблю! И он хотел взять меня женой! А ты отказал!!!

– Да пойми же, милая, – попытался обнять ее Витовт. – Нам нельзя…

– Не трогай меня-я!!! – во весь голос закричала Софья. – Я тебя ненавижу!

Она отпихнула князя и выскочила из спальни. Со всех ног промчалась по коридорам, поднялась наверх, свернула перед башней, нырнула под кровлю, забилась в угол у одной из стропилин и затаилась там, уткнувшись носом в колени и увлажняя свою юбку солеными и холодными слезами.


Софья вышла из укрытия только в самых поздних сумерках. Спустилась вниз, осторожно пробралась к амбару, заглянула в угол, выбрала из стоящего там инструмента лопату, деревянную с железной окантовкой по краю, с нею отправилась на берег, к рыбацкому причалу. Осторожно осмотрелась, откинула в сторону берет, стянула с себя платье, скинула сапожки. Оставшись совершенно обнаженной, она огляделась еще раз, перехватила лопату, вошла в озеро, бесшумно хватая воздух ртом. Погрузившись немногим выше пояса, девочка опустила свой инструмент в воду и пошла вдоль берега, вспахивая им дно и тихонько нашептывая себе под нос:

– Просыпайтесь, дочери воды, поднимайтеся. Поднимайтесь из глубин холодных к солнцу теплому, к небу ясному, к ветрам свежим, к волнам высоким. Просыпайтеся, поднимайтеся, себя покажите, на нас посмотрите, о весельях своих поведайте…

Прошептав наговор несколько раз, княжна выбралась на берег, бросила лопату на причал, поспешно оделась. Посмотрела на искрящееся яркими звездами бархатистое небо, облизнулась – и поспешила к замку.


Дождь начался еще ночью – обрушился внезапно, загудев на черепичной кровле, часто-часто забарабанив по слюде в окнах, зашелестев по водостокам, дохнув прохладой в щели под окнами и просочившись влажным дыханием через каминные трубы.

Софья поднялась, оделась сама, набросила поверх платья подбитый соболем плотный суконный плащ, выскочила из опочивальни, метнулась к лестнице, спустилась вниз. Немного постояла, а затем шагнула на мощеный двор, под самые струи. Подставила лицо текущей воде.

– Ты же вся промокнешь, княжна!

Девочка крутанулась на месте и счастливо улыбнулась:

– Ты пришел!

– Я услышал дождь, – развел руками княжич. – И не мог не выйти, не посмотреть. Мне сразу подумалось, что громовой камень, наверное, полон ныне уже до краев…

– Он полон до краев… – словно эхо, отозвалась Софья и подняла ладонь с растопыренными пальцами.

Паренек наложил на ее руку свою, завел пальцы в пальцы, и их рукопожатие сомкнулось крепко-накрепко, не разорвать.


Князь Витовт сидел за своим бюро и просматривал отписки старост и наместников о получившейся к русалиям распашке. Хорошая погода этой весны – с обильными дождями сразу после посева и ясными днями в дни подрастания хлебов – обещала добрый урожай, и властитель вильнюсских земель пытался прикинуть, каковой выйдет прибыль и есть ли смысл нанимать в Любеке ладью, дабы самому доставлять зерно на ганзейский торг. Ведь чем меньше на пути к покупателю посредников – тем больше серебра попадает в свой кошелек. Но вместе с тем нанять корабль – расходы немалые. Вполне способны прибыль от прямой торговли и превысить.

Стук в дверь заставил его обернуться. За порогом мялся старый рыбак, что снабжал кухню свежей озерной рыбой.

– Чего тебе, Карпыч? – снисходительно спросил у верного работника хозяин.

– Дык, княже, – тиская суконную шапку, пробормотал слуга. – Лодка пропала.

– Как пропала? – не понял хозяин замка.

– Дык, это… Хотел снасти проверить… А долбленки у причала нема…

– Куда она могла деться с острова-то?

– Дык, княже… – растерянно развел руками Карпыч.

Хозяин замка замолчал, о чем-то размышляя. Рывком поднялся. Быстрым шагом он дошел до опочивальни дочери, толкнул дверь, прищурился на застеленную постель. Громко крикнул:

– Где Софья?!

Из соседней комнатки высыпали девки, почтительно поклонились:

– В опочивальне ночевала, княже, – поспешно отчитались они. – В постельке своей спала. Поднялась до рассвета, сама. Погулять пожелала.

– Дуры! – кратко отчитал их Витовт, растолкал, поспешил дальше и вскоре ударил в двери королевских покоев, забежал в них. Наскоро осмотрелся, толкнул створку в комнату слуг: – Где княжич?!

– Велел в дорогу готовиться, – вскочили холопы. – Однако отлучился утром и до сих пор, вот, не показывался. Может статься, у святителя? Может, молятся перед отъездом?

– Проклятье! – оттолкнулся от косяка Витовт и снова поспешил по коридорам.


Трокский князь не сильно удивился, когда ни его дочь, ни юный гость не вышли к ужину. Не удивился, когда не появились за завтраком. Он не удивился бы даже, коли Василий Дмитриевич уехал бы не попрощавшись. Все же обиду мальчишка стерпел сильную, понять сие можно. Но, похоже, хозяин замка сильно переборщил со своим пониманием!

Витовт вбежал в молельную комнату, скользнул взглядом по голым стенам и громко спросил стоящего у распятия святителя:

– Где княжич Василий?!

– В дорогу звал сегодня, – повернулся к нему митрополит. – Однако же покамест не появлялся. Дождя, вестимо, испугался.

– Проклятье! – в сердцах ударил кулаком в стену хозяин замка и во весь голос крикнул на слугу: – Бей в било, Карпыч! Холопов к оружию! Всех свободных ко мне!

– Да что случилось-то, сын мой? – спросил его в спину Киприан.

– Похоже, эти мелкие паршивцы сбежали, – снова ударил кулаком в стену князь. – Проклятье! Моя дочь удрала с проходимцем!


Рыбацкая долбленка нашлась уже через час – на берегу возле старого замка. Витовт в окружении пятнадцати холопов, одетых в войлочную броню и с мечами на боках, притопнул ногой, зло пнул лодку пяткой, добежал до конюшни:

– Моя дочь здесь была?

– С княжичем, – охотно подтвердили слуги, как раз задающие сено лошадям. – Велели, как вчера, двух арабов оседлать да прямо в дождь на них и умчались.

Князь шумно втянул влажный воздух и резко выдохнул:

– Седлать всё! Всех лошадей, каковые есть! И вы тоже поскачите с нами!


Как раз в это самое мгновение Василий и Софья опустились на колени возле бледно-розового остроконечного камня с выбоиной на макушке. Полная до краев чаша продолжала пениться и дрожать от постоянно падающих в нее дождевых капель.

– Уверен ли ты в сем, мой сказочный принц? – глядя в глаза пареньку, спросила Софья.

– Всем сердцем и без колебаний! Готова ли ты на сие, прекрасная княжна?

– Всем сердцем и без колебаний… – перешла на шепот девочка.

Вместе они наклонились над громовым камнем и, чтобы дотянуться до воды, соприкоснулись щеками, а затем и уголками губ. Сделали по паре глотков свежей прохлады, и, так уж получилось,их губы слились в жарком, жадном и нестерпимо-долгом поцелуе…


Когда князь со свитой спешился под тремя крестами, дождь наконец-то утих, и в плотной пелене облаков даже появились первые голубые просветы. Бросив лошадей, Витовт побежал по тропе святилища, на полпути грозно закричал:

– Не ври мне, Горестав! Я видел своих лошадей у коновязи!

– Твоя дочь, сын мой, велела вернуть скакунов тебе, – вышел навстречу волхв в мокрых насквозь белой рубахе и шапке. Сухими у него оставались только штаны и босые ноги. – Сказывала, от тебя ей более ничего не надобно и видеть она тебя не желает.

– Где она?! – еще сильнее повысил голос властитель вильнюсских земель. – Говори, волхв, ибо ныне я готов на любое святотатство!

– Ты напрасно меня пугаешь, Витовт, ибо я и без того чувствую боль отцовского сердца, – покачал головой мужчина. – Но кто я такой, чтобы останавливать дочь князя в ее воле? Могу лишь поведать об одной оговорке твоей кровинушки. Софья спросила меня, в каком месте можно купить быструю парусную лодку.

– Что ты ответил?

Волхв молча пожал плечами и указал на текущую под холмом реку.

– За мной! – Князь развернулся и широким шагом направился обратно к лошадям.

– Прикажешь пошарить у причалов, княже? – забежал вперед один из холопов.

– Нет… – Витовт остановился возле своего скакуна, положил ладони на луку седла. – Нет, Чернак. Моя дочь не настолько глупа, чтобы оставить для неминуемой погони столь простую подсказку. Думаешь, Софья поплывет вниз по реке к землям Ливонского ордена, к Московии отнюдь не дружелюбного? Затем морем к Новгороду, ныне к Москве и вовсе враждебному? И после через них на Русь? Получается страшно долгий кружной путь и к тому же дважды опасный для мальчишки. Не-ет, Чернак, это обманка. Она пытается пустить нас по ложному следу, увести отсюда как можно дальше. Даже лошадьми ради сего пожертвовала… Впрочем, арабские лошади слишком заметны, каждая как половина замка стоит. Так что сия жертва вполне разумна.

– Тогда где они?

– До Москвы отсель два месяца пути, – прищурился князь. – Девице верхом столько не проскакать. Да и приметна больно знатная женщина в седле. Им нужен крытый возок. А возок не репа, так просто на торге не купишь. Продавцов искать надобно. А это время. Скакали они сюда под дождем. Налегке, без дорожной одежды. Стало быть, им нужно обсушиться, переодеться… К знакомым или родичам Софье идти нельзя, сразу выдадут. Остается… Остаются только постоялые дворы.

Витовт щелкнул пальцами и положил ладонь холопу на плечо:

– Пошли двух толковых воинов к реке. На всякий случай. Пусть посмотрят, спросят, поищут. Мало ли что? А мы пошарим в слободах.