– Васька?! – и раскрыл объятия, прижал к груди, с силой хлопая ладонями по спине. – Васька, сынок! Бояре! Князья! Смотрите все, мой сын вернулся!

И были пиры, и были матушкины слезы и встречи со старыми друзьями, и было новое знакомство с собственными родственниками, с братьями и сестрами. Ведь, к примеру, второй по старшинству брат Юрий ныне всего лишь тринадцатый год разменял! А пять лет тому, когда Василий отправлялся заложником в Орду,был несмышленым восьмилетним ребенком. Остальные же сестры с братьями – и того младше, так что старшего Василия вообще не помнили.

Были благодарственные молебны и жертвы родовым богам, были долгие рассказы о жизни в Орде и здешних, русских хлопотах, о побеге и долгом хождении «за два моря», и была охота – подзабытая старшим княжичем праздничная лесная забава с погоней за кабанами и поднятием медведей из берлоги.

Здесь, в Москве, охота оказалась вовсе не тем ордынским развлечением, когда Василий и Джелал ад-Дин под хорошее настроение просто садились в седла и уносились в степь искать добычу али на камышовую Ахтубу. Здесь это было сложным, многолюдным и обстоятельным торжеством, каковое начиналось с визита в Посольскую палату нескольких лесников, с поклонами уведомляющих великого князя об обнаружении в лесах матерого красного зверя.

– Коли нашли, надобно нам с сыновьями оного взять! – громогласно отвечал им с трона великий князь и объявлял свите свою высшую волю: – Сбирайтесь, бояре, завтра выезжаем на охоту!

Затем остаток дня слуги суетились, укладывая сундуки и скатки, а тяжело пыхтящие долгобородые бояре в шумных беседах долго обсуждали, каковое снаряжение и каковое оружие надобно с собою брать в этом месяце и по такой погоде, сколько потребно лошадей и возков и какое на сей раз выйдет угощение.

Утром же из ворот Кремля выполз длиннющий обоз, ушедший вверх по Москве-реке на две версты и повернувший там на узкую речушку Боровичку, текущую мимо Красного святилища.

Знатные бояре и княгини ехали на охоту в санях, молодые люди – верхом, наряженные в богатые ферязи с рукавами, опушенные бобром и куницей, а иные и в собольи шубы, опоясанные ремнями с самоцветными накладками, да еще и со сверкающими самоцветными заколками на меховых шапках. Время от времени они начинали трубить в охотничьи рога, чем приводили Василия, отвыкшего от дворцовой суеты, в полное недоумение.

Какой смысл трубить в рог, если ни за кем не гонишься и никого из виду не потерял?

Незадолго до вечера великокняжеский обоз добрался до широкой луговины в окружении могучего черного ельника. Здесь дворцовая челядь споро поставила полтора десятка юрт, развела костер, накидала тес для удобства прогулок, установила длинный широкий стол с высоким троном во главе. И в честь приезда на охоту тут же начался обильный боярский пир…

Княжич сбежал из-за стола задолго до сумерек, благо для наследника престола был возведен отдельный походный дом, в каковом горел свой очаг и имелась отдельная постель. Пить вместе с унылыми престарелыми царедворцами час за часом хмельной мед и закусывать румяными пирогами для него оказалось невмоготу. Отвык!

– Нешто уже устал, Василий Дмитриевич? – удивился Копуша, грея в огне, на кончике своего косаря, солидный шматок мяса. – Вроде как пир в самом разгаре!

– Устал, – не стал спорить княжич. – Пожалуй что, и лягу.

На Василия нахлынули воспоминания о Сарае, и, к его удивлению, они оказались добрыми. Грезилась виноградная лоза над дворами и учение премудрых Истрахана и ходжи Тохана, беседы густобрового святителя Саввы, и даже рассказы бек Салака о великом воине Чингисе, иногда совершенно бредовые, но порой воистину захватывающие! И Василию больше не хотелось утопить этого самовлюбленного болтуна в выгребной яме. Ведь учитель, при всех его недостатках, старался передать детям свое знание, как умел.

– Интересно, чем там сейчас занят Джелал с братьями? – прошептал наследник московского престола. – В степи сейчас зима… Тоскуют, наверное. Токмо шахматами да нардами и пробавляются.


К рассвету охотничий пир начал утихать. Когда хорошо выспавшийся Василий вышел на порог своей юрты, на тесовый помост перед ней,стоящие вдоль стола высокие факелы уже догорали, а слуги убирали полупустые блюда, покамест не выставляя других. Многие бояре все еще продолжали осушать кубки, иные уже дремали, уткнувшись в сложенные руки. Однако трон и многие места пустовали. Вестимо, некоторые «охотники» до своих постелей все-таки добрались.

– Доброго утра, Василий Дмитриевич! – подбежав ко княжичу, лихо поклонился юный темноволосый боярин с большими серыми миндалевидными глазами и багровыми губами навыкате. Судя по наборному поясу из яшмы и янтаря, ножнам с серебряными накладками, опушенной соболем ферязи и яхонту на лбу, сей боярин был довольно знатным. – Как спалось?

– Неплохо… – неуверенно ответил незнакомцу наследник престола.

– Ты меня не узнаешь, Василий Дмитриевич? Я Угрюм Ешичанский! В детстве в шапки играли! – Боярин чуть выждал и уточнил: – Во Христе меня Логоветом нарекли…

– Грек Угрюмый! – тут же вспомнил детскую кличку Василий и порывисто обнял давнего друга. – Тебя и не узнать!

– Сам тоже на три головы вымахал! На охоту едем?

– А-а-а?.. – повернулся к столу княжич и указал большим пальцем на хмельных князей.

– А-а! – небрежно отмахнулся боярин и продолжил: – Лесники сказывают, вепря выследили. Затравим?

– Затравим! – моментально согласился Василий и повернулся к юрте, нырнул под тяжелый полог: – Пестун, Копуша! Пояс, плащ и копье! И коня велите оседлать!

Дядьки, как всегда себе на уме, первым делом облачили его в поддоспешник, затем в юшман, сверху застегнули толстую ферязь…

– Броня-то зачем? – не понял княжич.

– Это же охота… – быстро снаряжая воспитанника, ответили холопы. – Всякое бывает. Вот теперь хорошо! Ступай!

Лошади уже ждали трезвых охотников на краю великокняжеского лагеря. Там же были и копья, и сулицы, и проводники. Вокруг княжича сама собой организовалась свита из нескольких молодых бояр и знатных девиц. Их всех вместе позвали за собой одетые в тулупы смерды на широких лыжах и вскоре вывели к звериной тропе, пробитой в плотных и высоких – местами по пояс! – лесных наносах.

– Куда? – оглянулся на свиту Василий, поставив копье на стремя.

– Куда глаза глядят, княже! – весело предложил Грек. – Тут все от удачи зависит!

Наследник пожал плечами, потянул левый повод, тут же толкнул аргамака пятками:

– Геть, геть! – Он опустил копье наконечником вперед, положив на согнутый локоть, и помчался по звериной тропе широкой рысью, выбивая копытами черную ледяную крошку: – Геть, геть!

Тропа петляла от недавно сгрызенных под корень камышей к поломанному ивняку, от дубовых перелесков к березняку, потом снова повернула в густые ивовые заросли. После почти часовой скачки княжич уже отчаялся догнать зверя и стал подозревать, что повернул не в ту сторону. Пятки его начали реже тыкаться в конское брюхо – и скакун в силу естественной лености перешел с рыси на широкий шаг.

– Обманули лесники! – в сердцах сплюнул Василий. – Нет тут зверя!

– Справа-а!!! – громко закричал сзади Угрюмый Грек.

Княжич повернул голову и сперва увидел белое облако сыплющегося с ивовых прутьев инея, а затем, уже в считаных шагах, из этого облака вынырнули огромные ветвистые рога, накатывающие с невероятной скоростью.

– Оба-на… – растерянно охнул Василий. Поворачиваться самому, поворачивать рогатину времени уже не оставалось, и он просто отпустил ратовище копья, схватился за рукоять сабли, потянул из ножен, наклоняясь навстречу изюбрю, и широким взмахом, что есть силы и с режущим оттягом рубанул нежданного врага аккурат между рогами.

Олень как скакал, так и нырнул под брюхо коню, тут же испуганно вставшему на дыбы и сделавшему несколько шагов назад.

– Князь! Княже! – послышались встревоженные крики. – Ты цел?!

Василий несколько раз резанул воздух, стряхивая кровь, привстал на стременах и громко спросил:

– И кто сказал, что это вепрь?!

Охотники облегченно расхохотались.

– Ого, какой огромный! – испугались боярыни.

– Какой красавец! – восхитились бояре. – Как ты его лихо, Василий Дмитриевич! Да еще саблей!

– Коли изюбрь кинулся, стало быть, выводок рядом! – спохватился боярин Грек. – Чего стоим?

Охотники устремились дальше по тропе, повернули в ивняк, опуская рогатины. Тут же раздались крики:

– Вижу, вижу!!! Обходи!

Вскоре молодые люди стали возвращаться, перекинув через седла кто гибкую лань, кто молодого оленя. Но таких могучих зверей, каковой достался наследнику, больше, понятно, никто не встретил.

С добычей охотники вернулись в лагерь. Довольные собой и разгоряченные, пышущие азартом, они наскоро перекусили, выпили по кубку хмельного меда, поменяли лошадей на свежих и снова поскакали на тропу, на этот раз повернув в другую сторону.

Увы – выследить кабана им так и не удалось. Всадники спугнули только нескольких зайцев да лису. Но по глубокому снегу всем этим зверькам удалось успешно удрать.

В вечеру пир разгорелся с новой силой. Теперь уже не в честь приезда, а за удачливых охотников и за ловкость Василия Дмитриевича в особенности. Княжич благодарно кивал, пил, улыбался – и запоминал тех, кто первым добровольно захотел сплотиться вокруг него, оставив своих родичей или великокняжескую свиту.

Боярин Грек… Князь Рябка, княжич Алексий… Бояре Чисто Поле и Белеут, смолянин Селиван… Люди, которые доверились ему и на каковых, наверное, можно попробовать положиться, возвращаясь в московские дела. А уж там – видно станет, кто чего достоин…


Затем настал новый день и очередное развлечение.

Многочисленная свита верхом и на санях выехала по расчищенной дороге в лес и вскоре окружила небольшое возвышение в вековом сосновом бору. Слуги расстелили ковры, поверх них поставили тяжелое дубовое кресло, куда и перешел со своего возка великий князь, кутаясь в крытую парчой соболью шубу. Усевшись на трон и возложив украшенные перстнями руки на подлокотники, Дмитрий Иванович пригладил бороду и весомо спросил: