Алёна выбрала Европу: Чехия и Германия. Это потом психолог ей объяснила, чего Алёна подсознательно добивалась. А тогда девушке казалось, что её просто «отпускает» на волне радости от того, что она не одна, ей помогут, и у неё есть выход.

Один Володин знакомый и в некотором смысле его наставник по фамилии Насонов – СЕО в другом банке – как-то сказал:

– Прикинь, я только что осознал, что у нас зима, холод, какое-то говно под ногами, а я могу в любой момент взять билет на самолёт и через пять часов оказаться там, где море и солнце.

– И что, ты так часто делал? – спросил его Володя, раскуривая трубку.

Они сидели вдвоём на веранде дома Насонова, в пятнадцати километрах от Москвы по Новорижскому шоссе. Володя приехал к нему, чтобы обговорить возможности участия в одном из его очередных проектов, а заодно и просто посидеть, поболтать по-дружески.

– Нет, не делал ни разу. Но ведь я могу! – ответил приятель.

Володя усмехнулся.

Насонов взял тампер (специальный инструмент у курильщиков трубок, «топталка») и примял им табак в своей трубке: верхний слой табака уже задымился, и надо было передать огонь нижнему. Чаша трубки немного нагрелась, передавая приятное тепло пальцам.

Володя подумал, что приятель, в принципе, прав. Сознавать, что можешь легко сделать что-то, о чём другие только мечтают – это уже немало. Одно дело – быть в каких-то обстоятельствах, потому что ты вынужден, стеснён внешними силами и тебе даже не «светит» исправить ситуацию, она выше и больше тебя. А совсем другое дело – иметь выбор и поступать так, как сам решил.

И в конце концов, почему бы не взять билет и не махнуть за границу спонтанно, без долгих раздумий. «Алёна всё-таки умница», – решил Володя и стал собирать чемодан. Шенгенские визы у них обоих уже были.

Глава 2. Прага

Сначала они отправились в Прагу. Пока ехали от аэропорта в город, Алёна увидела на окраинах Праги дома-«коробки», как строили у нас в 70-х – 80-х годах прошлого века. Этот район был не престижным. Таксист рассказал, что раньше в городе стоял ещё огромный памятник Сталину, который доминировал над местностью, но его, конечно, давно уже снесли. О Пражской весне нашим туристам тоже не забыли напомнить – ох уж эти чехи. Прошло уже почти 60 лет, а до сих пор как будто главное событие, и увидев русского, ему это обязательно вменяют в вину. Наполовину в шутку, конечно. Но мы-то с вами знаем, что в каждой шутке есть немалая доля правды – иначе бы это не вызывало желания её рассказать.

Алёна вспомнила, как Фаина Ивановна писала на форуме о застарелых обидах взрослых людей на их родителей. Сейчас она почувствовала себя таким «родителем» или его представителем, которому предъявляют претензии за советское прошлое.

– Как будто мы виноваты! – сказала она Володе уже в гостинице, переодеваясь с дороги. – Я вообще родилась, когда СССР уже не было.

– А у меня дед тут служил, в Восточной группе войск.

– Ого! Я и не знала.

– Да он не любил рассказывать. Говорил, не уважали их. А у него девушка была любимая среди местных, чешка. Как он умудрился встречаться с ней при том, что их почти не отпускали – не представляю.

– Расскажи!

– Я сам почти ничего не знаю. Он только один раз проболтался – мы с ним выпили на моё восемнадцатилетие – ну и речь зашла про армию и вот это всё. Говорит, она беременная была от него, и он хотел жениться, но не разрешили. Какие-то согласования, тёрки с командованием, международные вопросы, партия, честь и совесть. Отправили домой с понижением в звании. И из Москвы пришлось уехать, он в Воронеж перебрался.

– Надо же. А твоя бабушка знала про это?

Володя помолчал, а потом сказал:

– Не уверен. Мне кажется, она не хотела знать. Было – и было. Баба Света ревнивая была – жуть, и если б она что-то накопала, то она бы деда убила сгоряча. Или себя. Или ещё что-нибудь натворила бы. Знаешь, как это бывает у тех, кто слишком…

Володя осёкся. Он случайно, увлёкшись рассказом, наступил на «больное место» своей ревнивой жены.

– Ну в общем… – ему было неловко, и он не знал, как «вырулить в безопасные воды».

– Пойду я в душ, ладно? – сказала Алёна. – Ты не против, если я первая?

– А. Да, конечно. Тебе что-то надо?

– Сама найду.

Алёна открыла дорожную сумку, достала свой шёлковый халат и отправилась в ванную.


После душа Алёна лежала на кровати, отдыхала и листала новости на телефоне. Муж был в ванной. Алёна открыла закладку со страничкой, посвящённой светской хронике. Завтра в Берлине откроется «Berlin Art Week» – заметное событие в мире искусства, в рамках которого сотни галерей представляют свои работы. Целую неделю будут проходить выставки, инсталляции и различные мероприятия. Среди участников такие площадки, как: Akademie der Künste, Berliner Festspiele, Berlinische Galerie, Gropius Bau, Hamburger Bahnhof, Statista – и другие. Алёна, скорее всего, пролистнула бы эту новость и уж тем более не поставила бы на ней закладку, но на мероприятие собирались коллекционеры и любители искусства из разных стран. Среди них должна была быть и Маша со своим мужем-коллекционером – это Алёна узнала из комментов в её Инстраграме.

Алёна скрывала сама от себя, что настояла на поездке в Европу и выбрала этот маршрут именно из-за Маши. Более того, если бы ей намекнули на это, Алёна бы справедливо возмутилась в ответ на оскорбительные подозрения. Но как много мы делаем того, что сильно хотим, не подозревая, что хотим именно этого…


Чего, скажем, хотят люди, когда покупают билет на американские горки? Испытать себя? Получить адреналиновый кайф? А может, выплеснуть энергию и поорать, не испытывая стыда перед окружающими? Мы живём в городах и ютимся в многоэтажках с «полупрозрачными» стенами, зная о соседях то, что не принято рассказывать посторонним: их ссоры и претензии, возгласы во время страсти, и время, за которое они успевают заняться сексом, и что они едят на завтрак и ужин (все запахи тянет через вытяжку или в открытое окно). Мы слышим других и стараемся сдерживать себя. Даже в ванной, закрыв дверь и включив воду, нельзя дать полную волю чувствам. Алёна однажды услышала звуковую дорожку из порно-ролика – наверное, звук передавался по трубам. Ну фу. Кто-то из соседей развлекался в своём санузле, но ей об этом совсем не хотелось знать. В другой раз её отдых в ванной совпал с вечерним душем толстой соседки, которая орала (другого слова и не подберёшь) громким фальшивым голосом песни с глупым «фальшивым» смыслом, и делала это с большим энтузиазмом. Она считала, что уж в ванной-то может «развернуться», если в других местах её не ценят.

Утром люди едут на работу, вечером возвращаются домой, и если у них нет машины (или не хочется стоять в пробках), то приходится контактировать с огромным количеством людей – там тоже не до выражения чувств. В метро люди закрывают глаза – не столько от усталости, сколько желания создать для себя иллюзию одиночества, собственного пространства. На работе, в магазинах, на учёбе, на остановке – всюду люди.

Маргарита Ивановна частенько говорила своим ученикам в классе:

– Ну и что вы кричите? Не в лесу всё-таки.

Да, не в лесу. Иногда, когда становилось совсем тяжко, Алёна уезжала в Тропарёвский лесопарк за город, именно чтобы поорать, и никто бы не посчитал её ненормальной. На американской горке, «падая» с огромной высоты, девушка впервые почувствовала такую свободу в выражении чувств. Она кричала обо всём сразу, выпуская тревоги и обиды, и страхи, и злость, и страдание о потерянной любви (это было во время командировки, в те два года, когда они с Володей расставались), и накопленное напряжение от работы, и разочарования. После выхода с Kingda Ka у Алёны подкашивались ноги. Она чувствовала опустошение внутри и одновременно эйфорию, словно одним махом освободилась от всего, что её мучило и что не давало ей жить. Ещё несколько дней у неё было ощущение чистоты сознания – до тех пор, пока жизнь снова не «засосала» её со всеми текущими делами и проблемами. Алёна решила тогда, что будет периодически «встряхиваться» на аттракционах, но вспоминая ощущение страха во время падения, так больше и не решилась.

Может, поэтому – а может, и нет – Алёна подсознательно стремилась к встряске как к инструменту очищения и избавления от психологических проблем.

Однако врачи предупреждают: аттракционы не так безопасны, как кажется. Иногда случается, что человек с чем-то сталкивается на скорости 120 км/ч (кто-то что-то выронил, или пролетел воробей), и травма оказывается если и не смертельной, то очень существенной. На горках можно получить и сотрясение мозга – не всегда его сразу даже заметишь, потому что выработка гормонов зашкаливает, и от такого «коктейля» человек словно пьянеет, и это же служит анестезией. Зато вечером или на следующий день у него начинается головокружение, и подступает тошнота. Ещё говорят, что когда мы устремляемся по горкам вниз головой, то наши внутренние органы скользят и смещаются – то ещё удовольствие.

Но ради той пользы и счастья, что видят люди у тех, кто уже покатался, они идут туда, а потом возвращаются снова и снова.

Глава 3. Резкий спуск на аттракционе

Пока Алёна была у Максима, Володя вернулся в квартиру. Он обнаружил, что дверь не заперта, а его записка столе прочитана. Сама бумажка вряд ли бы скомкалась и совершила столь пошлое «самоубийство», спрыгнув с кухонного стола на керамогранитный пол (Алёна машинально смяла её и отбросила не глядя куда).

Володя приезжал за своими вещами, сразу написал записку для жены, чтобы потом не забыть. А сейчас первую партию пакетов он отнёс к каршеринговой машине, которая была припаркована за трансформаторной будкой во дворе. Он не прятался от жены и не знал, что Алёна побежала за ним. И это на его автомобиле чуть позже взвыла сигнализация: с чужими машинами не всегда сразу разберёшься, и он как-то не так захлопнул багажник, а потом не сразу сработал брелок.