Юлия Бочарова - Любовь на американских горках

На отношениях Алёны с Володей оставались точно такие же шрамы: одни на поверхности, не очень заметные, другие серьёзнее, а третьи – ещё более важные. Считается, что сердце может выдержать не больше двух инфарктов, а после третьего прекращает работать. Редким счастливчикам удаётся сохранить его живым ещё и на четвёртый раз. А сколько «инфарктов» выдерживают отношения между мужчиной и женщиной? И нужны ли такие отношения, если они все покрыты рубцами?

На последний вопрос Алёна знала ответ: да, точно нужны. Зачем? Она не знала. Просто. Нужны и всё. А зачем вообще люди любят?

Стемнело. На МКАДе по цепочке включились яркие высокие фонари, которые своими светодиодами целенаправленно «шпарили» на дорогу. Если их направить в небо, наверное, будет видно из космоса. Алёна свернула на Ярославское шоссе и быстро перестроилась на две полосы влево. Тут надо было, с одной стороны, притормозить и пропустить едущих на большой скорости по главной дороге, а с другой – не зевать, поскольку правые полосы Ярославки чуть дальше уходили на развязку. Это место, где Алёна всегда нервничала за рулём. Но сейчас – видимо, действие косячка ещё не полностью прошло – ей было всё равно. Кто-то загудел при её маневре.

– В попу себе погуди, – сказала она, как говорил раньше её отец, и продолжила движение.

Позвонила мама. Алёна включила громкую связь.

– Алло? Ты где?

– Привет, ма. Еду к вам, на Ярославке уже.

– Слава богу. Ты жива-здорова?

– Да, вполне. Вы как? Что-нибудь привезти?

– Нет, не надо ничего. У нас всё есть. Володя с тобой едет?

– Нет.

– Что-то случилось? Он заболел?

– Нет, мамуль, он вполне здоров. И всё у него зашибись.

– Вы поссорились?

– Давай я потом расскажу.

– А всё-таки?

Алёна помолчала. Мама умела выпытывать и сыпать соль на раны. Однажды в подростковом возрасте Алёна даже провела эксперимент: слегка порезала себе палец и посыпала его йодированной солью из буфета. И да, ощущения были похожие на те, когда мама приставала к ней с допросами.

– Алёна?! Ты в машине? Ты врезалась куда-то? Ф, ф, – мама продула трубку. – Или связь опять пропала? Алёна!!

– Я здесь.

– Разве можно так молчать?! Мать до инфаркта доведёшь!

«Ты меня тоже», – подумала Алёна. Ей больше не хотелось ехать к маме на дачу. Но раз уже заявилась, придётся доводить обещанное до конца. Тем более что она, и правда, из-за карантина давно уже их не навещала.

– Почему Володя не едет с тобой?

– Всё, мамуль. Я не могу особо говорить за рулём, а то меня гаишники оштрафуют.

Законы и штрафы мама понимала и очень уважала. Это был для неё весомый аргумент.

На всякий случай Алёна поставила телефон на беззвучный режим, чтобы её больше не отвлекали.

И тут ей снова вспомнилось, как она сидит у психолога и в слезах и соплях рассказывает о событиях тех сентябрьских дней в Европе.

Из Праги молодая семья отправилась в Дрезден на поезде. Как это всегда бывает, они не успели купить магнитики и сувенирные чашки (откладывали на потом) и перед отъездом метались в поиске подходящих. На вокзал они из-за вечерних пробок бежали пешком, сверяясь с навигатором, который вёл их странными путями. Наконец, прибыли, но их поезда на табло не было. Вернее, он сначала был, а потом пропал! Что случилось? Он уже уехал? Или его отменили? А может, просто поломка табло, или они не разобрались? Куда бежать, где ждать поезд? Надписи высвечивались на чешском языке, а железнодорожный вокзал был не так уж просто устроен.

– Постой тут, я найду справочное бюро, – сказал Володя, поставил рядом с женой сумки и скрылся в толпе.

Время отъезда их поезда по расписанию только что прошло.

– П***дец, – сказала Алёна. Она давала себе слово не ругаться матом, но в критических ситуациях это приносило странное облегчение. Наверное, просыпались гены её отца, который знал толк в том, как смачно выпустить пар.

– О, вы тоже на этот поезд? – сказала ей женщина с дредами на голове и с рюкзаком за спиной. Она тоже была русская и искала пропавший экспресс, и по фирменному отечественному ругательству опознала своих.

Женщина скинула рюкзак себе под ноги и рассказала, что она уже второй раз не может уехать. У неё был билет на поезд два часа назад, но он не дошёл до этого вокзала, а остановился на предыдущей станции как на конечной, и оттуда поехал обратно по маршруту.

Пострадавшая пассажирка обратилась в справочное бюро. Там ей сказали, что они делали громкие объявления на чешском языке и не виноваты. Все, кому надо, вовремя сориентировались и перешли на ту станцию: она тут недалеко. Поменять билет туристке всё-таки согласились, и вот теперь опять происходит не пойми что.

Может, в те дни Меркурий был ретроградный и мешал путешественникам в пути. Или Чешские железные дороги всегда были таким путаным местом с плохой организацией и не слишком большим уважением к пассажирам. А может, просто судьба отводила Алёну от встречи с Машей, вынуждая их опоздать и поменять планы…

Но так или иначе, они всё-таки уехали из Праги, приближая берлинские события, поскольку рядом был Володя. Он всё выяснил в справочном бюро, поругался с ними и уверенно повёл свою жену и примкнувшую к ней туристку в южный терминал. За ними побежала ещё одна семья с двумя детьми, которые, видимо, слышали их разговор и тоже хотели попасть на этот поезд. Туда и пришёл экспресс через 15 минут.

(Попробуй, поменяй свой путь на аттракционе, если вагонетка прочно стоит на рельсах, а вы вдвоём сидите в ней, пристёгнутые ремнями, и ещё не достигли финиша)

В Дрездене поезд стоял всего пять минут. Молодые супруги приехали поздно ночью, но их гостевой дом находился рядом с вокзалом. Володя специально заказал ближайший, облегчая им логистику. Но как выяснилось уже на месте, благодаря навигатору, нужный им дом находился рядом с другим вокзалом, а не с этим. Увы, в Дрездене их было два. И туда ещё надо было добираться.

Кафе и киоски не работали. Такси тоже вызвать не удалось (сложно разобраться с приложениями на местном языке), и Алёна с Володей потопали пешком через ночной город. Это было бы даже романтично, если бы не стало так холодно. В середине сентября температура ночью опускалась почти до нуля. Володя достал запасную куртку, и Алёна обмотала её вокруг бёдер, чтобы не мёрзнуть. На голову она повязала запасную водолазку. Они стали немного походить на беженцев или на цыган, «отколовшихся» от табора.

У подъезда гостевого дома, когда казалось, что все сложности уже позади, им пришлось пройти ещё один квест. Словно это Форд Баярд, честное слово! Хозяева заведения оставили им ключи от номера в какой-то коробочке, которую ещё предстояло найти. Никакого ресепшена не было. Скамеек у входа тоже не было, чтобы прийти в себя с дороги перед очередным испытанием.

– Всё чудесатее и чудесатее, – сказала Алёна, цитируя Льюиса Кэролла в полусонном состоянии, и от усталости села на корточки прямо во дворе. – Всё против нас. Может, и не надо было ехать.

– Почему это не надо? Сейчас всё будет, – ответил Володя, вертя телефон и пытаясь понять план, который ему прислали владельцы гостевого дома.

Володя справился и с этим. Наконец, они зашли.

Алёна легла на кровать, не разбирая её и не раздеваясь. Володя стал заказывать пиццу: последний раз они ели около трёх часов дня и сейчас были очень голодны.

Когда еду привезли, Алёна уже спала. Ей снилось, что она идёт по подиуму на огроменных каблуках и не видит ни одного лица в зале, потому что ей в глаза слепят яркие софиты. Из-под ультра-модного пиджака (сделанного из прозрачного пластикового пакета) у неё выглядывает дизайнерское бельё космической стоимости, с жёлтыми бриллиантами по верхней части чашечки. А в туфлях у неё острый гвоздик, и на него каждый раз больно наступать. Но она красиво идёт, улыбается и не подаёт вида, чего ей это стоит.

В Дрезденских музеях Алёна была не очень внимательна. Она запомнила только «Мадонну» Рафаэля, которую ей так и не удалось сфотографировать, потому что картина была за стеклом и отражала свет люстры. А ещё произвела впечатление «Шоколадница», на которой было затёрто одно место, на фартуке. Видимо, складки или цветовые переходы не сразу дались художнику, или на это место попала грязь, и его пришлось очищать и переписывать. Осталось шершавое пятнышко на бумаге.

Ещё девушку впечатлила надпись, выбитая на стене здания снаружи: «Музей проверен, мин нет. Проверял» – и дальше сбит квадрат, где была, видимо, фамилия. Экскурсовод объяснила, что это советские солдаты после освобождения Дрездена в 1945 году приводили город в порядок. Надпись сама стала своеобразным арт-объектом.

Но эти мысли у Алёны мелькнули и тут же убежали в архив памяти. Сейчас она нервничала насчёт плана действий на ближайшие два дня. Слишком уж всё «сбоило» до сих пор. Сегодня вечером они с мужем (если всё, бог даст, нормально) переедут на поезде в Берлин и поселятся в центре города, в съёмной квартире, которую Володя забронировал на Airbnb. Совершенно логично будет, раз уж у них культурная программа, изучить не только остатки Берлинской стены и дойти до Рейхстага, но и посетить выставки и мероприятия в рамках “Berlin Art Week”. Вполне возможно, что там они встретятся с Машей.

Алёна представляла себе эту встречу на разные лады и нервничала.

«Может, мы и не пересечёмся», – думала она, и это её немного успокаивало. А потом опять «накрывало».

В Берлине Алёна с Володей прошли за одну экскурсию 35 тысяч шагов, если верить приложению «Здоровье» на её телефоне. Впечатлений была масса, ноги подгибались и отнимались, и Володе пришлось нести жену на себе, как тогда в юности. Народ оглядывался на них не очень доброжелательно.