Юлия Бочарова - Любовь на американских горках

– Хм, – ответила Юля и опустила рукав обратно.

– По-любому, это очень крутое письмо. Он должен его обязательно увидеть, – сказала Даша.

– Ну что, я копирую?

– Давай.

– Марин, заходи в её почту. Ага. Так. Cntrl+C и Cntrl+V. Готово! Нажимаю кнопку «отправить».

– Девчонки, за это надо выпить. Чтобы всё успешно прошло.

– Письмо удалите из «Отправленных»! А то Алёнка увидит!

Так в почте Алёны сначала появилось, а потом сразу исчезло письмо от её имени к мужу, который в это время ходил с другом по гипермаркету «Глобус», набирал товары в корзину и ни о чём пока не догадывался.

Володя с другом покупали продукты и бытовые мелочи на ближайшую неделю. У Костика в его съёмной однушке было кое-что из еды: консервы, «Доширак», сушёные помидоры по-итальянски, хороший вискарь, – но на двоих, конечно, всего надо было больше. Да и Володя был избалован домашней едой: Алёна всегда старалась его угостить повкуснее, не жалея денег на свежие стейки, мягкий сыр «Маскарпоне» и рукколу с апельсинами. Он уже начал скучать по жене и сомневаться, правильно ли сделал, что уехал (не из-за еды, конечно, просто привычная этикетка в магазине лишний раз напомнила ему о доме).

– Она же пришла голая не известно откуда, – сказал ему Костик. – Ты сам говорил. В чужом халате.

– Да, но ведь я сам подал на развод. Фактически, она уже была свободна.

– Как был лох, так и остался. Прощаешь ей что угодно. На вот, возьми, – сказал Костик, взял с полки маскарадные рОжки с мишурой и сунул их в корзину друга. – Будешь носить теперь.

Володя вытащил рОжки, расправил упаковку и положил обратно на полку.

– Бро, хватит себя винить, – продолжал Костик воспитательную работу. – Все бабы всегда выносят мозг, как только чуть-чуть привыкнут к парню. А иногда не дожидаются даже. Я вообще удивляюсь, как ты столько терпел.

– Почему сразу «терпел»? Нам было хорошо вместе какое-то время.

– Вот именно, какое-то время. Я сразу прекращаю любые отношения, как только это начинается. Поэтому я жив, здоров…

– …и довольно упитан.

– Не без этого. Меня фиг втянешь в разборки и эмоции. Учись!

– Может, потому что ты не влюблялся ни разу?

– А что в этом прикольного, чтобы влюбляться? Наоборот. Я свободный человек, делаю, что хочу, никого не спрашиваю. Девчонки сами ко мне липнут – я выбираю, кого мне надо и когда захочется. Щас-то уже, канеш, не то, работа задолбала. Ой, блин…

– А чё ты не станешь программистом, как хотел? До сих пор в менеджерах.

– Да как-то… времени нет, всё это изучать.

– Слишком много девчонок?

– Да иди ты, баклан. Ещё учить меня будет. Сам еле живой приехал ко мне с вещами от своей жены.

Костик стянул маску на подбородок (в «Глобус» по-прежнему пускали только в маске и перчатках) и стал глубоко дышать ртом, потому что было жарко и душно. Друзья уже подошли к кассе, в очереди был только один человек. Костик снял со стеллажа упаковку презервативов.

– На, – сказал он другу, – будешь залечивать душевные раны.

– Костян…

– И никаких возражений! Я если надо, слиняю из квартиры, заночую у какой-нибудь подружки.

Володя полез в телефон, чтобы приготовить электронную карту магазина и проверить, сколько там накопилось баллов – и обнаружил уведомление о письме от Алёны.

– Бро, ты чего? – сказал ему Костик, который уже выложил товары на ленту и продвинулся вперёд. Его друг так и стоял на месте, читая письмо.

– А? – Володя не сразу сообразил, что к нему обращаются и от него что-то хотят. Письмо «Алёны» ошеломило его, но совсем не так, как ожидали подруги.

Дома они с Костиком оставили пакеты у холодильника и сели на диван разбирать письмо. Они перечитывали его уже который раз.

– Она тебя не уважает, чувак. И ты по этой сохнешь? Вешает на тебя вину, опускает тебя, считает дурачком. Она всё помнит, как ты за ней таскался в институте, и считает, что она к тебе снизошла.

– Да я понял уже.

– А вот это место? «…я могла бы выбрать любого парня. Даже тех, кто был гораздо круче и богаче». Это же трэш и кобздец, бро!

– Она вспоминает этого рыжего. Он к ней подкатывал, они жили вместе до меня. Недолго, правда.

– Да какая разница!

– Я думал, всё давно позади.

– Щас посмотришь, она кого-нибудь в квартиру приведёт вместо тебя в течение месяца. Горевать не будет. Этот рыжий свободен? А фотку её глянь в фейсбуке – стоит у сирени, улыбается. Плечо выставляет голое. Она уже других парней ищет. А ты говоришь…

– А письмо зачем тогда написала?

– Чтобы дать тебе уникальную возможность за ней побегать, бро. Все бабы манипулируют. Сядут на троне и ждут, пока ты утрёшься и принесёшь к их ногам золотые дары в знак того, что об тебя можно ноги вытирать. И твоя такая же.

– Костян, ты бы всё-таки не говорил о ней плохо. Она хороший человек, но просто делает иногда странные вещи.

Костик цокнул языком и закатил глаза к потолку. Там, на побелке было жёлтое пятно от газировки, которая однажды прыснула из хорошенько встряхнутой 1,5-литровой бутылки. Пятно было длинное и причудливой формы с отдельными брызгами, как Млечный путь. Когда Костик смотрел на него, ему в голову приходили интересные мысли.

– Знаешь, что? – сказал Костик. – Если ты такой слабак, то я забираю у тебя телефон и удаляю её номер. Дай сюда. И запрещаю в моём доме пользоваться вай-фаем для связи с этой женщиной. И в почте тоже блок.

– А если я захочу с ней поговорить?

– Вот как раз для этого я её и блокирую. Чтоб ты не делал глупостей.

– Тебе в начальники надо. Тон руководящий.

– А с тобой так и надо. Если ты не можешь сам, я тебя вылечу. Не дам другу до конца жизни страдать.

– Думаешь, есть что лечить?

– А то. Ты меня когда-то спас – помнишь, тащил по рельсам до травмпункта? Теперь я тебя спасаю. Через месяц ты будешь свободен и счастлив, я тебе даю слово. Не будь я твой друг. Понял?

Володя не хотел выполнять распоряжения другого человека, пусть даже лучшего друга. Тем более, он не считал себя раненым, которого надо тащить, не считаясь с его волей, пока он истекает кровью. Но почему-то в этот момент Володя дал слабину и распаролил для Костика свой телефон. Пусть делает, что хочет. Может, друг и прав. Может, Володя был идиотом, что связался с Алёной, и ему надо было довольствоваться девушками попроще, не такими горячими и «взрывоопасными».

– Всё, готово, – сказал Костик и вернул другу телефон. – Теперь ещё на твоём ноуте удалю, что там осталось от неё – и будет полный порядок. Считай, мы запустили новый этап твоей жизни с начальной очистки от старого.

Костян «дал пять», но его друг этого не заметил, погрузившись в свои мысли.

– Э. Ку-ку. О чём думаешь?

– Так.

– И сяк. Помнишь притчу про жену Лота? Тётя Лида рассказывала, она ж набожная была.

– Чёта помню, но как-то смутно.

– Она оборачивалась на прошлое, и за это её превратили в соляной столб. Вот и не будь идиотом, как она. Не оборачивайся. Мы с тобой идём дальше.

Костик был даже рад, что Володя переехал к нему, хотя это немного и стесняло его свободу. В последнее время друзья редко общались: у обоих работа, у Володи ещё сложная семейная жизнь, у Костика – непростая логистика с маневрированием между разными девушками (многие из которых были у него одновременно), от которой он, признаться, уже устал. Свои коррективы внёс ещё весенний карантин, во время которого никуда нельзя было официально выйти. Кино, боулинг, бары и парки оказались «под замком» – совсем негде отвести душу. Теперь у Костика появилась цель – спасти друга, и это его воодушевило.

Сам же Володя впервые в жизни был настолько растерян и лишён ориентиров, не зная, как быть. На работе он, погрузившись в свои мысли, чуть не сорвал важную разработку по требованию ЦБ. И как только суматоха улеглась, новая консоль была протестирована, принята бухгалтерией и запущена в работу, директор-китаец дал ему отпуск за свой счёт.

– Мы не хотели бы терять нашего IT-директора, – сказал китаец. – Если человек не очень здоров, может быть, ему стоит взять – как это у вас говорят – парочка дня и привести себя в порядок.

– Спасибо, – ответил Володя и тут же написал заявление на отпуск за свой счёт до конца недели.

Всё, что говорил китаец ласково и уклончиво, надо было понимать гораздо более серьёзно. Его «может быть» значило «совершенно точно»; «не хотели бы терять» – это «в случае ещё одной подобной ошибки вы будете уволены»; «стоит взять парочка дня» – это «если вы не дурак, то через пятнадцать минут я увижу у себя на столе ваше заявление, иначе меры будут приняты административно и без вашего волеизъявления»; а «отпуск» – это означало «отработаете пропуски в ближайшее время в выходные, бездельники нам тут не нужны».

Такая система не нравилась Володе, как и вообще любые «мутные» ситуации, в которых нет ясности и надо догадываться, что имели в виду, иначе получишь санкции. Если бы он узнал, что Алёна считает его таким же «мутным», он бы сильно удивился. Сам себя он считал прямым и честным, а если что-то не договаривал – то лишь потому, что не хотел обидеть собеседника. Тем более, свою жену, которую до сих пор любил.

А начальник у Володи был, и в самом деле, «скользкий» и уклончивый тип, как змея – может, потому что её почитают на Востоке или потому что директор родился в год змеи, о чём не забывал напоминать на редких корпоративах, напившись китайской водки – байцзю. Китайский алкоголь ему дарили сотрудники, которые желали «сойти» за своих и «примазаться» к начальнику, которого боялись и не понимали. Наверное, в этом сравнении со змеёй был какой-то повод для гордости.