– А давайте переставим ноутбук вон туда, – показала я на журнальный столик, за которым мы чаевничали в прошлый раз. – Думаю, там втроем будет удобнее.

– Саня, ты тоже хочешь взглянуть? – изобразил удивление Георгий.

– Да. – Голос Казанцева стал ниже, в нем появились грозные нотки.

Я оглянулась и заметила, как, будто шпаги, скрестились взгляды двух мужчин. Казалось, от напряжения между ними вот-вот загудит воздух и посыплются искры. Значит, мне все же не показалось: я снова оказалась в роли черной кошки, пробежавшей между деловыми партнерами. И если в серьезности намерений своего инструктора я не сомневалась, то зачем это все Георгию – не могла понять. Неужели ему так важно «обойти» Александра Аркадьевича, что он даже не пытается этого скрывать?

– Хорошо. Я сейчас переставлю компьютер. – Георгий первым отвел взгляд и отвернулся.

Я кивнула Казанцеву на двухместный диванчик, предлагая сесть ближе к стене. Он окинул меня тяжелым взглядом. Дернул ртом, пытаясь изобразить извиняющуюся улыбку. Получился довольно-таки пугающий кривой оскал, но я не испугалась. Чуть заметно улыбнулась и кивнула в ответ. Уселась рядом с Александром Аркадьевичем.

Георгий, отключавший провода, вылез из-под стола, глянул на нас, нахмурился, но промолчал. Притащил ноутбук, пристроил его на столик, потом подтянул стул для себя и поставил рядом с диванчиком. Уселся.

Я оказалась посередине между двумя мужчинами – как и планировала.

– Что ж, давайте уже смотреть, – потерла ладошки в предвкушении.

Фотоработы Марика мне всегда нравились, и попасть к нему в кадр я была совсем не прочь, но заказывать у него индивидуальную фотосессию было слишком дорого. А тут – такая удобная оказия приключилась!

Как ни странно, но особых споров по тому, какие фотографии выбрать для рекламы, не возникло. Александр Аркадьевич прекрасно смотрелся в кадре, вид у него был одновременно суровый и одухотворенный – особенно там, где рядом с ним красовалась я. Этой фотографии и предстояло украсить собой рекламные щиты. Еще пару выбрали для сайта.

– Ну, все, кажись, определились, – подытожила я. – И времени как раз почти шесть часов – пора на автодром, меня там моя Шкода заждалась.

– Да, пора, – подтвердил Казанцев.

Георгий неохотно отодвинулся, встал, позволяя выбраться из уголка, в котором стоял диванчик, мне и моему инструктору.

– Полина, уделите мне пару минут, пожалуйста, – попросил он.

Я увидела, как напряглись плечи Казанцева, как он сделал вдох, чтобы снова осадить своего не в меру ретивого друга.

– Все нормально. Я догоню тебя буквально через две минуты, – я, уже не скрываясь, взяла Александра Аркадьевича за руку, сжала его пальцы и даже чмокнула в щеку.

Георгий сжал зубы, засопел, глядя на нас, точнее, на своего партнера, недобрым взглядом.

– Иди, Саня, – процедил он. – Ничего я твоей ученице не сделаю.

Казанцев дернул плечом, кивнул мне и вышел, аккуратно притворив за собой дверь. Я осталась стоять прямо около нее.

– Присядем, Полина? – попытался зазвать меня в глубь «вражеской территории» Галкин.

– Нет, спасибо, насиделась. И, к тому же, спешу. О чем вы хотели поговорить? – я не стала скрещивать руки на груди, закрываться. Вместо этого засунула пальцы в карманы джинсов и расслабленно привалилась плечом к дверному косяку.

– Скажите, Полина, – начал с места в карьер Георгий, – почему вы то отвергаете, то не замечаете мои знаки внимания?

– Быть может, потому что они мне не интересны? – ответила вопросом на вопрос.

– Вам так неприятны мои ухаживания? – зашел с другой стороны мужчина.

– Мне они просто не нужны. А когда становятся слишком навязчивыми, то, откровенно говоря, даже раздражают, – не стала скрывать я.

– Да, Полина. Вот что мне в вас нравится – так это ваша прямота. Тогда, может быть, скажете вот так же прямо, что я должен сделать, чтобы понравиться вам?

Ох, зря Галкин задал такой вопрос. Сам того не зная, развязал мне руки.

– Георгий, а можно я чуть-чуть побуду вашим психологом? – предложила с доброй улыбкой.

Мужчина, стоявший напротив, даже отступил на шаг, сделал озадаченное лицо:

– Психологом? Не думал, что мне нужна помощь специалиста такого профиля. Но… вам, видимо, виднее. Говорите, Полина.

– Хорошо. Я задам вам всего один вопрос. Вы можете не отвечать на него вслух. Главное, ответьте на него самому себе. Договорились?

– Да. – Галкин выглядел сбитым с толку, растерянным. Что ж, как раз то, что нужно, чтобы расшатать выстроенные вокруг сердца стены.

– Мне кажется, Георгий, что в вашем прошлом был человек, который заставил вас сомневаться в том, что вы – интересный, привлекательный, достойный любви мужчина. И вы всю жизнь, сами того не понимая, доказываете тому человеку, как он был не прав. Думаю, вы легко вспомните – кто он. А вопрос простой: может, вы уже давно всем все доказали, и теперь имеете право жить по-своему, а не метаться от женщины к женщине и завоёвывать все новые вершины?

Договорив, я кивнула Георгию, глаза которого потемнели и уставились куда-то в пространство, не замечая меня, и вышла. Остановить меня никто не пытался.

27. Казанцев 

Полина, как и обещала, не задержалась надолго: догнала меня буквально через пять минут – я едва успел дойти до гаражей и отпереть дверь нужного бокса. Вид у девчонки был серьезный, сосредоточенный, но не грустный.

– Как все прошло? – я передал ей ключи и кивнул на Шкоду, давая понять, чтобы ученица выгнала машину из бокса.

– Все в порядке. Думаю, я немного озадачила твоего партнера. Надеюсь, он подумает о том, что я ему сказала.

Вот умеет же вроде и ответить на вопрос, а вроде ничего не сказать. Сразу видно: психолог!

Дальше расспрашивать я не пытался, понял, что подробностей не дождусь. Скомандовал, возвращаясь к делу:

– Поехали на маневровую площадку, будем тренировать твою реакцию на внезапно возникающие препятствия движению.

Следующие полтора часа пролетели незаметно. Полина старательно училась следить за дорогой по зеркалам, вовремя сворачивать в нужную сторону или притормаживать. Я сидел рядом, периодически что-то советовал, а заодно боролся с неуемным желанием наплевать на все, схватить ученицу в охапку и зацеловать всю, с ног до головы, чтобы глаза ее затуманились, щеки запылали, дыхание сбилось, чтобы она почувствовала тот же огонь в крови, который сжигал меня.

Одновременно в голову против воли лезли мысли о том, как быть дальше – что с Лисицыной, что с Георгием. Впрочем, что делать с Полиной, было понятно: ухаживать, водить на свидания, сближаться. Надо только придумать, куда пригласить ее в воскресенье после урока. В субботу у нее дежурство, так что увидеться никак не выйдет.

Галкин.

Как с ним быть?

Жорик неожиданно из друга превратился в серьезно настроенного соперника, готового на многое ради победы. Вот не было мне еще и этой головной боли! Уверен: сама Полина сумеет отшить его раз и навсегда, но ко мне у друга претензии все равно останутся. Неужели он и правда влюбился, как и я? Или это просто уязвленное самолюбие? Жора не привык получать отказы…

Эх! Не хочется терять делового партнера. Буду надеяться, про уход из «ЭргоДрайва» он сгоряча ляпнул. Теперь, когда Полина дала Жорику понять, что он ей неинтересен, – быть может, он все же одумается?

Похоже, я слишком сильно погрузился в свои мысли, иначе бы заметил вовремя, что моя ученица разогналась, зазевалась и не успела вовремя притормозить.

Хрясь! Плоский пластиковый манекен в виде человеческой фигуры рухнул на асфальт, скрежетнул по днищу Шкоды. Лисицына резко остановила машину, скрестила руки на руле и уронила на них голову. Плечи ее вздрогнули – раз, другой.

– Не могу… не могу я… – раздался в тишине едва слышный шепот.

– Эй! Ну-ка отставить слезы! – я растерялся: что делать с плачущей женщиной, особенно когда каждая ее слезинка все равно что кровавая дорожка на моем сердце – я не знал. И мои навыки разведчика тут оказались бесполезны. – Ну, что за паника? Что за отчаяние?

– Эти фигуры – словно я реальных людей сбиваю. Мне скоро кошмары с ними сниться будут! Может, мне просто лучше продать свой фольксваген и забить на вождение? Все равно не быть мне водилой, как ни старайся!.. – Полина снова всхлипнула, а я замер, задохнулся от боли, сжавшей в тугой узел что-то в животе.

Это она серьезно?

Она в самом деле собирается бросить занятия, уйти из «ЭргоДрайва», не доучившись?! Может, она и меня больше видеть не захочет? Я ведь подвел ее, не справился, не сумел научить, разочаровал…

– Полина, – прохрипел сквозь зубы. Проклятая мышца где-то на подбородке напряглась, сократилась, перекашивая мою физиономию. Говорить сразу стало трудно. – Пожалуйста…

– Что? – все так же сквозь слезы, куда-то в сложенные руки.

– Не решай сгоряча. Я… придумаю что-нибудь, чтобы тебе помочь…

– Что ты придумаешь? Что тут вообще можно придумать?! – девчонка все-таки отлипла от рулевого колеса, выпрямилась, развернулась ко мне.

Я не успел отвернуться, спрятать от нее свой скривившийся рот. Ее глаза расширились, на заплаканном лице проступила тревога:

– Саша? Ты… что? Это ты из-за меня так?! – Полина потянулась рукой к моему лицу, но в этот раз я был не в состоянии чувствовать, как гладит она пальчиками мою сведенную спазмом щеку. Отвернулся, отдернул голову.

В салоне Шкоды повисла напряженная гнетущая тишина.

С трудом проглотив горечь, я заставил себя ответить на заданный ученицей вопрос:

– Ты сказала, что бросишь занятия. Значит, я не справился со своей задачей. Не сумел тебя научить, успокоить, вселить в тебя уверенность. Я – плохой инструктор...