Алина Ланская - Любовь на сладкое

— Практически. Хочешь чая?

— Спасибо. Люба, ты можешь не переживать. Все будет сделано, и когда ты проснешься утром, решишь, что мы тебе во сне приснились.

— Ну это вряд ли. Тебе какой чай? Есть черный с чабрецом, с бергамотом, еще есть зеленый с жасмином. Фруктовый, наверное, не будешь? Мне кажется, мужчины не любят сладкий вкус и запах в чае.

Наблюдаю за ее плавными движениями. Легкими, изящными, лишенными фальши и показной игры. Настоящими.

— Черный, без сахара, пожалуйста. Давай помогу.

— Спасибо. Я видела, ты не хотел, чтобы Альберт остался. Наверное, ты прав был, вон чем все закончилось. Но, знаешь, он такой… одинокий. Вот вроде с него как с гуся вода и вообще непробиваемый олух с манией величия, но, я думаю, ему просто человеческого тепла не хватает. И вообще, люди, у которых все в порядке, не будут так настойчиво привлекать к себе внимание незнакомых людей. Я знаю, что такое одиночество, и если я могу помочь одинокому человеку, то…

— То он съест весь твой холодильник и снесет кран в ванной, — шучу я. — И точно не будет в одиночестве.

— Просто я хочу, чтобы ты понял.

Стоит рядом, обняв себя за плечи. Хрупкая, но решительная. Похоже, и правда собирается защищать передо мной этого дебила. А смотрит так, что душу всю выворачивает наизнанку. Люба, Люба!

— Это твоя квартира и твои гости. Я знал, что Дудкина ты не прогонишь, но Альберту нужно часто указывать его место, чтобы не зарывался. И я тебе скажу, что ты — не он. И ты не одинока. А про Дудкина забудь. Иди ко мне лучше.

Она не успевает отреагировать, а я, наконец, обнимаю ее — делаю то, о чем мечтал с того момента, как сегодня увидел Любу на улице. Прячет лицо на моей груди, а я чувствую легкий, но пьянящий запах ее волос.

— Я очень рада, что ты приехал. И еще больше, что остался. У тебя, наверное, были какие-то дела?

— Никаких. У меня только работа, но я все отменил сегодня.

Теплое дыхание опаляет шею, заставляя окончательно забыть, что мы в квартире не одни. Она вздрагивает, когда чувствует мои губы на своем виске, но не отстраняется, не бежит, а стоит, прижавшись ко мне, замерев и прикрыв глаза. Пальцы зарываются в густые волосы, заставляют ее чуть поднять голову вверх, взглянуть на меня. Я хочу видеть ее глаза, когда скажу это.

Не могу больше ждать.

— Ты не одна, Люба. Я всегда буду рядом, если захочешь. Ты хочешь?

— Ты не одна, Люба. Я всегда буду рядом, если захочешь. Ты хочешь?

Первая мысль — мне показалось, я ослышалась, придумала себе, как обычно. А он на самом деле сказал совсем другое.

Но его черные глаза — как бездна, которая поглощает, забирает меня в себя. И я в них вижу что-то совершенно новое, необъяснимое, то, что заставляет поверить. Я не ошиблась, я все услышала правильно.

Губы не слушаются, они пересохли, молчу, но не потому, что говорить не хочу, а потому, что не могу. Язык онемел, а в глаза словно песка насыпали.

Только не реви, Метелица. Только не реви! Даже не думай тут потоп устроить. Мало тебе Альберта? Господи! О ком ты вообще сейчас думаешь? Да что за паника?

Он больше ничего не говорит, просто ждет. Стоит, прижимая меня к себе, и терпеливо ждет моего ответа.

Моего ответа!

— Да. Конечно, да, — выдираю из пересохшего горла самые важные слова. Но паника накатывает новой волной: а может… может, это просто слова поддержки, только потому, что?..

Плотно сжатые губы чуть дрогнули от моих слов. А дальше, дальше я просто закрыла глаза. Мысль, что так не целуют, лишь бы друга поддержать, стрелой пролетела, оставив за собой приятную пустоту в голове.

Внутри меня словно что-то разрывается, а вечные «доброжелатели» — стеснительность и робость, — плотной паутиной оплетавшие мою сущность, теперь повержены. Я не слышу их тихих голосов, зато я слышу, наконец, саму себя.

Все так легко и естественно, никаких переживаний, что я делаю что-то не так. Потому что мне нравится целовать его губы, зарываться пальцами в его густые жесткие волосы, ловить его дыхание, ощущать запах его кожи на кончиках своих пальцев. А еще чувствовать его сильные руки на своем теле, вздрагивать и улетать в неизвестность от непривычных эмоций.

Он тяжело дышит, чуть прикрыв глаза, а я пытаюсь одернуть свою футболку, немного привести себя в порядок. Хотя, что такое порядок? Точно не то, к чему я привыкла.

— Верный ответ, Люба. — Он чуть насмешливо улыбается и проводит ладонью по моему лицу, убирая спутанные волосы. — Наконец-то!

Обнимает меня так крепко, словно боится отпустить, словно я могу исчезнуть. Но я больше никуда не исчезну. Сейчас все по-другому, Метелица, по-взрослому. И никакие школьные королевы больше ничего не сделают. Мысли с Элины перескочили на бывшую одноклассницу. Но сейчас, наверное, не время спрашивать. Пусть я идеализирую Марата, сложно не считать идеалом того, кого не можешь забыть столько лет и который, наконец, сам пришел ко мне, хотя я ничего особенного для этого не делала. Он не будет меня обманывать, я знаю. Марат — очень честный, слишком порядочный, у него есть принципы. Даже Бойченко не смогла его испортить.

— Наконец-то! — повторяю за ним. В пекло всех этих Элин, Жанн и Ян, в пекло! — Я всегда буду рядом, обещаю!

А слезы все равно к горлу подступают. Ну почему сейчас?! Почему мое счастье со слезами?

Больше никаких слов, разговоров. Наверное, они будут потом, а сейчас лишь его теплые губы на моем лице и нежный шепот, который тихой музыкой звучит в моем сердце. Времени нет, нет пространства, ничего не существует. Только эти вот мгновения…

Мне совершенно не хочется больше прятаться и сжиматься, краснеть и отводить взгляд от его глаз. Я как-то сразу стала очень смелой, почувствовав непривычную уверенность. Ведь я ничего не просила, не требовала, не навязывалась ему. Он сам захотел, сам предложил. Ловлю губами его улыбку, невесомые поцелуи касаются самых сокровенных уголков души.

— Мы потеряли… я потерял очень много времени без тебя, Люба. Иногда мне хочется повернуть все вспять. Но зато сейчас все как надо, как всегда должно было быть.

Как надо-то? Но я молчу и просто таю от его слов, не до конца понятных, но таких приятных! Похоже, надо будет при случае поблагодарить Дудкина: не сорви он сегодня кран в ванной, не стояли бы мы сейчас с Маратом обнявшись посреди ночи. И, наверное, не сегодня он бы мне сказал такие важные слова.

Настоящие мечты всегда сбываются, просто в отличие от нас они всегда знают правильное время и место.

Резкий звонок в дверь заставляет вздрогнуть от неожиданности, но я тут же чувствую, как Марат успокаивающе гладит меня по спине.

— Это сантехник, как и обещал, без опозданий.

Оказывается, не только мечты могут приходить вовремя, но и сантехники. Жаль только, что у них расписание совпадает.

— Тебе нужно поспать, Люба, два часа ночи. Я сам со всем разберусь.

— Я не хочу, — говорю, а сама пытаюсь скрыть зевок. — Это же… слушай, а ведь деньги… Господи, я не подумала…

— Я подумал. Тише, тише. — Марат останавливает меня за руку, не давай убежать в мамину комнату за деньгами. — Все в порядке. Люба, ты сонная, я же вижу. Ложись спать. Я тебя утром разбужу.

— А ты?

— Посмотрим, как пойдет. Если что, на кухне у тебя большое кресло стоит. Но если он закончит быстро, я просто уеду домой. Машина же под окном стоит.

По глазам его вижу, что спорить бесполезно. Инка дрыхнет в гостиной, а у меня и правда глаза слипаются, хотя больше всего мне хочется сейчас остаться с Маратом. И пусть этот сантехник рядом. Да мне сейчас вообще по барабану, будет у меня утром вода в ванной или нет!

Меня мягко, но настойчиво подталкивают к спальне.

— Хозяин, тут дело какое… — доносится усталый голос из-за двери.

— Сейчас! — Наклоняется ко мне и дарит легкий, но такой сладкий поцелуй. — Спокойной ночи, маленькая Метелица.

— Кто?

— Спи.

Утро наступает мгновенно — я только головой подушки коснулась, как вскакиваю от звонка в дверь. Не очень соображаю со сна — может, показалось? Однако тут же слышу шаги в квартире. А это кто? В коридоре сталкиваюсь с Журавлевой, с утра похожей на рыжего сонного барашка.

— Ты время видела? Десять утра уже, — вот и все, что она успевает мне сообщить, когда мы обе подходим к двери.

— Люба, это Марат. Открой, пожалуйста.

Ловлю удивленный взгляд Инки, но мне все равно. Стесняться в своей квартире я точно не буду.

— Доброе утро. Как ты? — Я даже не успела сориентироваться, а уже чувствую его поцелуй на своих губах. А еще спиной вижу, как вытягивается от удивления лицо Журавлевой. — Привет, Инна.

— Салют!

— Все хорошо, мы только проснулись.

— Заехал сказать, что все нормально у тебя с ванной.

— А…?

— Я ночью уехал домой. Не хотел тебя будить.

Он говорит так, словно Инки и нет рядом. Она, кстати, все правильно понимает.

— Ладно, пойду проверю, как там все работает. Если что, буду кричать.

— Я рад, что ты приехал, — честно говорю и стараюсь не думать о том, какое воронье гнездо у меня сейчас на голове и что глаза до сих пор заспанные.

— И я. Люба, дай мне, пожалуйста, свой телефон.

— Да, конечно. — Не очень понимаю, зачем он Марату, но протягиваю ему трубку, которая как раз лежала на комоде в прихожей.

— Спасибо!

В руках Марата маленькая коробка. Я все-таки утренний тормоз, соображаю лишь, когда перед глазами появляется очень тонкий серебристый смартфон. Быстро, словно он проделывает это каждый день, Бухтияров снимает крышку с облезлого мобильного Кира и достает оттуда «симку». А потом так же ловко вставляет ее в новый телефон, на экране видна заводская пленка.