Главное, по пути купить ванночку с мороженым!

Маме звонить не стала, а просто написала, чтобы не беспокоилась, что я переночую у подруги, что мне, как и ей нужно немного подумать. И еще, что я ее очень люблю. Уж точно не меньше, чем папу, но об этом писать не стала. Глупо как-то сравнивать свою любовь к маме и папе.

Марат присылает мне свой адрес, даже фотку карты, на которой красным пунктиром указана дорога вплоть до нужного подъезда. Улыбаюсь его заботе, как добраться до его жилья, я запомнила сразу. И это очень радует. Есть у меня такая примета: если я с первого раза запоминаю адрес, или местоположение, или номер телефона — это верный знак, что этим своим знанием я еще не раз воспользуюсь.

Готовлюсь к тому, что сейчас придется объяснять на охране, но нет, меня пропускают без задержек, лишь говорят, к какому подъезду нужно подойти.

— Добрый вечер, — молодой парень в костюме вручает ключи. — Мне просили вам передать, что у нас на первом этаже работает круглосуточное кафе, где вы можете поужинать.

— Спасибо, нет, — улыбаюсь. — До свидания.

Зачем мне кафе, если со мной заветная ванночка, купленная в ближайшем супермаркете?

Все-таки неловко одной находиться в чужой квартире. Даже страшновато поначалу. Но именно что поначалу. Мягкий свет, телевизор, работающий фоном создают более или менее привычную обстановку.

Пишу Марату, что я уже у него, а еще осмелев, делаю селфи на его кухне. Выкладывать, конечно, никуда не буду. Только ему отправлю и себе сохраню на память.

«Отлично выглядишь. Моя кухня теперь мне нравится еще больше».

«Скоро буду в номере. Не скучай»

Довольно улыбаюсь, перечитывая его сообщения. Еще бы мама ответила, было б совсем отлично. СМСку она мою прочитала, но и все. Тишина полная.

В коридоре нахожу на удивление мягкие и очень удобные тапочки, которые просто идеально сели мне на ноги.

Диван настолько огромен, что я точно на нем помещусь без проблем — трогать хозяйскую спальню я, конечно, не решусь.

А пока возвращаюсь на кухню и открываю свой маленький тазик с мороженым. Вот такой у меня сегодня ужин, но ничего больше я не хочу. Максимум — чай без сахара.

Они появляются на экране моего мобильного одновременно — мамин лаконичный «ОК» и его звонок.

— Привет! — радостно выдыхаю. — Ты уже добрался?

— Ага! Гостиница — отстой и вай-фай здесь слабый, так что, боюсь, без видео. Но у меня есть твоя прекрасная фотка на моей кухни, так что буду любоваться ей. Все нормально? Освоилась? — спрашивает он уже более серьезным тоном.

— Да, просто отлично. Спасибо большое. Здесь мне… я и правда лучше себя чувствую.

— Тогда рассказывай. Все с самого начала. Что тебя беспокоит?

— Тебе это и правда интересно? — включаю громкую связь на телефоне и довольно улыбаюсь. Хорошо, все-таки, что он не видит моего лица.

— Еще как. Люба, мне жаль, что ты не вернула себе свой дневник. Я понимаю, он важен тебе, и я могу позвонить…

— Нет, — быстро перебиваю Марата, даже не дослушав его. И так понятно, кому он может позвонить. — Не надо. Знаешь, у меня такое разочарование внутри из-за этого дневника. Так обидно… в общем, я решила его больше не искать. Там нет ничего такого, что могло сильно задеть меня или моих близких. Если он сам вдруг объявится, тогда и буду разбираться. Я посмотрела сегодня на Янку, — запинаюсь, — Марат, тебе точно интересно, что я говорю? Ты сразу говори, если что не так, ладно?

— Все так, все так, — раздается на кухне голос Марата. — Продолжай.

— Она какие-то обиды припоминала, совсем подростковые, мне казалось, она не в себе немного. В общем, пусть дневник останется в прошлом. К тому же я теперь знаю, моим родителям он не принесет беды.

— Главное, чтобы ты за него больше не переживала. А как ты вообще так быстро нашла Янку?

— Инна помогла, — отвечаю, как можно спокойнее, а сама прикидываю, наврала я ему или нет? Вроде нет, ведь Кирилла я не просила. — Слушай, Зарецкая сказала, ты ей что-то плохое сделал. Я не поверила, конечно, она не очень адекватная. Просто ты же говорил, что ее дядя какой-то инвестор…

— Не переживай, Люба, за меня, хотя это чертовски приятно. Ничего я ей не сделал — я лишь не буду иметь с ее дядей никаких деловых контактов, юристов много, найдут другого. Ну и, конечно, Яне больше не место в нашей компании. Так что ничего страшного.

Ну это кому как. Понятно, с чего у нее такая истерика. А вообще я больше не хочу думать о Зарецкой. Все логически завершилось. С ней. Но осталось главное. И сейчас это не мамины отношения и не наша с ней ссора сегодня.

— Есть еще одна важная вещь, которую я хочу тебе рассказать, — замираю, не дыша. Понимаю, что сделала, наконец, первый шаг на ту сторону. Маленький такой шажочек.

— Ты про свою маму, как я понял?

— Нет. Одна… один мой детский секрет. Пришла пора перестать секретничать.

— Звучит интригующе. Я готов. Только секунду, — слышу его шаги, а потом и слова, от которых из моего горла вырвался непроизвольный выдох, больше похожий на стон. — Альберт? Ты чего здесь забыл?

— Ты будешь ржать, но у меня в сортире кончилась туалетная бумага. У тебя есть?

— Понятия не имею. Позвони на ресепшн, тебе принесут.

— Да чего звонить-то. Я у тебя проверю.

Закрываю рот ладонью, потому что иначе расхохочусь сейчас. Перед глазами сразу две конкурирующих картинки — Альберт без штанов у туалета в яхт-клубе и Альберт в неизвестной мне гостинице запасается туалетной бумагой.

Марату еще повезло, что они не в одном номере поселились.

— Бери и проваливай. У меня важный разговор.

— Да? С кем?

— Вали! — слышу приглушенный голос Марата. Кажется, он закрыл ладонью микрофон на своей трубке. — Утром я тебе сам наберу… Люба? Ты здесь?

— Ага.

— Что ты хотела рассказать? Извини, тут Дудкин…

— Да, я слышала. Я хочу смотреть на тебя, когда все буду рассказывать. И если ты готов подождать немного… когда ты возвращаешься?

— Планировали на один день, а там посмотрим по ситуации. Я, конечно, подожду. И мне приятно, что ты хочешь поделиться своим секретом.

Он почти смеется, я слышу улыбку в голосе, а сама нервничаю. Вот и как ты воспримешь? Слова Инки о том, что Марат бы точно запомнил ту, которая так его любит и не стал бы смеяться, оказались очень нужным мне пинком.

Надеюсь, я все делаю правильно.

— Люб? Ты молчишь.

— Я просто устала, — признаюсь, — Сегодня столько всего произошло неожиданного. Вот сейчас в твоей квартире сижу.

А тебя в ней нет.

— Тебе нужно отдохнуть и выспаться. Не принимай близко к сердцу всякие пустяки. Договорились? Спокойной ночи!


Я не знаю, как так произошло, но после разговора с ним в голове ни одной тревожной мысли. Лениво переключаю каналы на телевизоре, не особо вникая, что сейчас смотрю. Но меня это полностью устраивает, как и почти полностью съеденная ванночка мороженого. А еще можно не стесняясь раздеться догола, укрывшись легким пледом, который я нашла в нише огромного дивана. И, почувствовав себя свободной, просто прикрыть глаза и уснуть.

Мне снится Марат, я нисколько этому не удивлена. Я часто вижу его во сне, а сейчас он особенно близко, я даже слышу его шаги… Поворачиваюсь на бок и слышу, как что-то хлопает. Не во сне.

Сознание возвращается моментально, а вместе с ним и страх, что я не одна.

А я не одна!

Смотрю на пол и вижу чьи-то ноги.

— А-а-а! А-а-а!

Ору так, что совершенно забываю, что голая, что плед свалился на пол, что я в чужом доме. И что… что передо мной стоит мама Марата Бухтиярова. Мадина Хасановна.

Вот это палево! Господи, да я же… пытаюсь безуспешно нащупать плед, не отводя глаз от изумленной женщины. Боже, что у меня на голове, а глаза? Тушь вчера не смыла. Ты голая, Метелица! Какая уж тут тушь.

— З-здра…з-здрасти! — наконец выговариваю я и чудом каким-то поддеваю плед. Судорожно прижимаю к себе и мягкую ткань. — Я… я…

— Я тебя напугала, прости, пожалуйста. Люба, да?

— Вы меня помните? — вырывается вопрос, а вместе с ним и облегчение. Похоже, за грабителя меня не приняли. Уже хорошо.

— Конечно, я помню, Люба. Твой чемодан даже у нас дома побывал. Я приготовлю кофе, а ты можешь пока одеться. Если хочешь, конечно.

Вот позорище-то!

Со скоростью идеального солдата одеваюсь, не забывая надеть тапки и быстренько просачиваюсь в туалет. Так и есть. Люба — панда.

— Я утром предпочитаю кофе, — как ни в чем не бывало произносит Мадина, стоя ко мне в пол-оборота, когда я возвращаюсь. Как будто мы каждое утро с ней вот так общаемся. И это нормально заставать меня голую в квартире ее сына.

— Я? Н-нет, спасибо, ничего не надо. Я… вы извините, пожалуйста. Я тут… Марат разрешил переночевать у него, он, наверное, вам не сказал…

— А он и не должен мне ничего говорить. Это же его квартира. Я утром увидела полотенца, которые идеально подходят для его ванной. Знаешь, мужчины ничего в этом не понимают. Тут на две чашки американо.

Какие полотенца? Какая ванная? О чем вообще она?

Перед глазами возникает крошечная чашка и еще кусочек черного шоколада.

— Спасибо большое. Я сейчас уйду. И вы извините, пожалуйста.

— Я буквально на минуту заехала, это ты извини, что разбудила. Не сразу сообразила, что в квартире кто-то есть. И консьерж не предупредил.

Она запнулась, скользнула взглядом куда-то вниз, но ничего не сказала, а сделала маленький глоток кофе.

Тапки. Мягкие, удобные, моего размера. Женские. Я стырила тапки мамы Марата.

На рекорд косяков идешь, Метелица.

— Мне уже пора, Люба. — она отворачивается и аккуратно ставит кружку в посудомойку. — Я рада снова тебя видеть. Здорово, что ты вернулась. Хорошего дня.