Идиот! Сегодня ты по тупости сделал Дудкина, придурок. Ты только ее мыслей коснулся, а она… все видела, все перед ней было.

Элька. Я совсем забыл о ней. И о том, как могло быть ей, Любе. Наверняка она знала. Конечно, знала. Зачем ей еще красть Любин дневник.

— Кретин!

— Что? — Люба выныривает из моих объятий.

— Ничего. — Целую ее глаза. — Я верну тебе твой дневник, обещаю. Элина за все ответит.

— Нет, не надо. Я не хочу, вообще не хочу вспоминать больше то время. И Элину тоже. Я… я так люблю тебя!

Чувствую, как под ее ладошкой напрягается мой пресс, как неудобно становится сидеть, держа ее на коленях.

— Марат?! — Удивленный возглас, она не сразу поняла, что я хочу. А когда поняла, вспыхнула смущенным румянцем, прикусив губу, едва заметно неловко кивнула. А я «да» прочитал в ее бездонных глазах намного раньше.

Глава 58

— Марат?!

Его темный влекущий взгляд отвечает лучше слов. Черные глаза превратились в бездну, которая затягивает, гипнотизирует, лишает воли. Воображение несется вперед, заставляя краснеть под откровенным мужским взглядом, четко знающим, чего хочет его хозяин.

А я? Чего я хочу? Глупый вопрос, Метелица, и тебе уже давно не пятнадцать. Ты прекрасно знаешь, чего хочешь.

А он не отпускает, смотрит на меня, не отводя глаз, чуть вздрагивает, а я только сейчас осознаю, что медленно и, кажется, бесстыдно вожу ладонью по его груди. А он ждет, вижу, что ждет, хотя сам уже все решил. И за себя, и за меня, но это совершенно не пугает, не обижает. Потому что наши желания сливаются в единое целое. Я тихонько киваю, почти незаметный сигнал, но Марат все понимает мгновенно.

Я лишь успеваю крепко обнять его за шею, вдохнуть в себя запах его кожи, чтобы тут же оказаться в воздухе. Я в руках любимого мужчины, а диван, на котором только что сидела, остался где-то очень далеко за спиной. В той жизни, с которой я только что простилась.


Горячие нетерпеливые губы накрывают мои, они словно вечность ждали этого момента. Легкость, полет, невесомость и бескрайнее голубое небо в моем сознании. Абсолютное бескрайнее счастье.

Марат. Моя любовь. Моя мечта. Моя жизнь.

Глубокий тягучий поцелуй, от которого сводит скулы, болит язык, но я не в силах остановиться. Поцелуй, который заставляет изо всей силы вжимать в себя своего мужчину. Поцелуй, который рождает нетерпение внизу живота, который заставляет двигаться в еще непонятном мне движении, но инстинктивно верном. Потому что Марат замирает, выбивает из моей души недовольный глухой стон, потому что я больше не чувствую его на своих губах, и это так неправильно!

Он возвращается, всего через пару секунд, и я невольно закусываю губу, чтобы не вскрикнуть, коснувшись обнаженной груди Марата.

— Что такое? — Мягко хватает губами мочку уха, а по мне дрожь пробегает, заставляя выгнуться дугой. — Люба…

Выдыхает мое имя прямо мне в губы, и от этого просто срывает крышу. Я часто представляла свой первый раз. Разумеется, с Маратом, даже когда я уехала и у меня остались лишь скупые воспоминания. Но чтобы это было так…

Он чутко реагирует на мои эмоции, но не спрашивает. Марат лучше меня понимает, чего я хочу и чего пока не готова просить вслух.

Обнаженная кожа покрывается мурашками, когда, наконец, касается мягкой простыни.

— Моя девочка, хорошая моя… — Тихий шепот и такие смелые движения. Совсем не пугают, но требуют полного принятия.

— Твоя, твоя девочка. — Сама поднимаю руки, чтобы избавить себя от тонкого кружевного бюстгальтера. Я долго стеснялась себя, своего тела и совершенно не понимаю, почему сейчас такая эйфория — лежать и смотреть, как он жадно разглядывает меня. Не смущаться и не краснеть, не пытаться укрыться. Наоборот — отдать всю себя его жадному взгляду.

— Уверена? — Всего одно короткое слово, после которого возврата уже не будет. Хотя какой может быть возврат?

— У тебя сильные руки. — Любуюсь в полумраке его рельефными мышцами, а потом уже не сдерживаюсь, целую гладкую кожу и отчаянно радуюсь, когда ощущаю легкую дрожь.

Он снова отклоняется, выпускает меня из своих объятий, я слышу шорох снимаемой одежды. Чуть приподнимаюсь, закусив губу, и тут же падаю обратно на кровать под тяжестью мужского сильного тела.

— Не могу больше ждать, — шепот ласкает мою грудь. — Хочу…

Его рваное дыхание, сводящий с ума поцелуй забирает непривычное ощущение падения в бездну.

Крик скорее от неожиданности, чем от боли, снова его губы на моих губах. Его теплая рука на моем подрагивающем животе ласкает, успокаивает, впитывает в себя мою неуверенность и неопытность.

— Тшш… — Его волосы щекочут лицо, а ладони крепко удерживают мои бедра, помогая привыкнуть, сильнее ощутить наше единство.

Легкое движение внутри постепенно нарастает, становится таким сильным, что вырывает громкий протяжный стон из груди, который я не в состоянии контролировать. А потом мир разбился на осколки и остался лежать у моих ног. Его больше не было, я видела лишь черные глаза, в которых мерцал загадочный далекий свет. Я и есть этот свет. Его свет.


— В тебе столько любви, — задумчиво произносит Марат, перебирая пальцами мои волосы. — Столько нежности… несмотря ни на что. Удивительно. Ты и есть любовь, Люба. Само воплощение любви. Я, видимо, был хорошим человеком в прошлой жизни, если мне так повезло сейчас.

Утыкаюсь носом в его плечо и поправляю одеяло на его груди. Ощущение полнейшего дежавю, будто я каждую ночь засыпаю именно так — прижавшись к нему и закинув на него левую ногу. Как же удобно!

— Почему в прошлой? Ты и в этой очень хороший. И вообще, любовь — это не про плохих или хороших. Все достойны любви, абсолютно все.

Каюсь, я сначала сказала эти слова и лишь потом вспомнила о его бывшей девушке.

— Но, знаешь, в каждом правиле есть свои исключения, конечно.

Он тихо засмеялся, но не стал продолжать тему. Глаза сами закрывались, я пыталась подавить зевок, но безуспешно.

— Спи, маленькая Метелица. Я рядом, буду охранять твой сон.

Глава 59

— Когда же? Ну когда?! — Бессмысленно обновляю страницу с приказами на зачисление. — На все направления уже списки готовы, только нас мурыжат!

Отодвигаю от себя ноут Марата. И какой смысл постоянно зависать на сайте, раз они ничего не публикуют? Я так поседею с этим поступлением, честное слово!

— Они сегодня обновят информацию, но вечером, — успокаивает меня Марат. — У меня знакомый в приемной комиссии работает. Просто до юристов руки дошли только сейчас. И потом, у тебя только в октябре начнутся занятия. Еще успеешь поучиться.

— Это если я поступлю. — Откидываю голову обратно на подушку и прикрываю глаза. — И чего я так психую? Ну не поступлю сейчас, попробую в следующем году. Или пойду на платное. Я же работаю — и папе потом смогу вернуть деньги за обучение.

— Конечно, поступишь. Не переживай так.

Спокойная уверенность Марата делает свое дело — я успокаиваюсь. Я вообще рядом с ним чувствую себя защищенной, а еще я знаю, что, когда мы вместе, ничего плохого случиться не может.

Сама тянусь к нему, обожаю исследовать его тело. За эту неделю я открыла много для себя нового, никакие учебники таких знаний не дадут. И продолжаю познавать. Почти каждую ночь. И утро. Вот как сегодня.

Взрослая жизнь стремительно ворвалась в мой мир, поставив все с ног на голову или, наоборот, упорядочила меня, заставив, наконец, жить соразмерно со своим возрастом. Моя взрослая жизнь по имени Марат Бухтияров.

Рисую пальцами замысловатые узоры на его груди, потом медленно двигаюсь вниз к прессу, чтобы медленно обводить ногтем каждый кубик, а потом прижиматься к нему губами…

Утренний душ мы принимаем вместе — это наша маленькая традиция. Одна из немногих. Пока.

— Так что это за выставка и почему нам нужно обязательно на ней побывать? — спрашиваю Марата, расчесывая влажные волосы.

Он стоит ко мне спиной и уже что-то колдует с завтраком. Мне не с кем сравнивать, но моей маме ни разу не удалось заставить папу готовить. Оксанка, как я понимаю, и не пыталась. А для Марата это обычное дело. Приятное такое дело.

— Выставка? Современное искусство — обмотанные проволокой инсталляции из бетона и стекла, фарфоровые метровые статуэтки и фаянсовые унитазы с какой-то совершенно безумной росписью. Она так и называется — «Хрупкое искусство». Не то чтобы обязательно надо. — Марат оборачивается, и я вижу в его руках две тарелки с моцареллой, базиликом и помидорами. — Но наш общий друг подарил нам два билета. Нехорошо отказываться.

— Наш общий друг? — Запах просто божественный. Обожаю базилик. У нас вообще с Маратом похожие вкусы в еде. — Подожди? Дудкин?!

— Да! Ему твоя приятельница все уши прожужжала, а он — мне. Приятного аппетита!

Итальянский завтрак прекрасен, особенно когда к нему на тарелку лег хрустящий сандвич. Значит, Журавлева все-таки встречается с Дудкиным. Огонь, конечно. Вот только почему мне не сказала? Наша учеба в летней школе закончилась, но общаться-то мы продолжаем. Стесняется его, что ли?

— Ну так как? Идем?

— Конечно! Я хочу посмотреть, как будет разлетаться вдребезги гламурный унитаз с росписью.

— Даже так? — Марат ухмыляется, но я уверена, что он думал о том же!

— Конечно! Слушай, моя квартира пострадала, твоя тоже… Альберт должен выйти на новый уровень своих взаимоотношений с миром. Мир должен вздрогнуть.

— Язвишь? Вот уж не ожидал, что ты так можешь. Тогда встретимся в семь сразу на выставке?

Согласно киваю, напоминая себе, что надо лучше держать язык за зубами. Марат говорит, что я сама нежность и мягкость. Мне приятно, что он так думает.