— Мне не за нее обидно, а за себя. Я с таким страхом ждала, что она все узнает, что примчится сюда из своей Италии… Что устроит мне настоящую травлю, похуже, чем в школе, что будет война за Марата и я ее проиграю.

— Ну и примчалась она. А дальше что? — Оксана довольно потянулась, на фоне белой футболки ее руки казались почти черными от загара. — Ее время ушло, Люба. Очень давно. Школа и институт заканчиваются, а вместе с ними и детские сказки. Эти школьные короли и королевы в реальной жизни часто оказываются неудачниками с разбитыми мечтами. Да, и еще потом работают на вчерашних ботаников, которых они в школе чмырили.

— Я просто не ожидала, понимаешь? Я так ошибалась в школе. Она явно не от хорошей жизни вернулась в город, ищет, куда бы ей приткнуться. Пытается свои старые повадки использовать, но это так… у нее в глазах безнадега какая-то. А я придумала себе образ несокрушимого врага, просто идеальную девушку, которой все поклоняются. И в глубине души не верила, что они с Маратом навсегда расстались. Но вот увидела их в «Али» и почувствовала, что у них и правда все закончилось. Их больше ничего не держит вместе. А Элина выглядит жалко с этими потугами вернуться в старое время.

— Эк тебя прорвало, Метелица. Но меня другое беспокоит, хотя Элина эта еще будет пытаться кровь пить.

— А? Что тебя беспокоит?

Омлет почти остыл, и я принимаюсь, наконец, за еду, а попутно еще и слушаю наставления мачехи.

— Ты мне сказала, что не смогла бы при Марате так ей отвечать. Серьезно, Люб?

— Абсолютно. Послушай, я видела ее слабые стороны и била прямо в них. Это не слишком великодушно, вообще-то. И он любит меня такой, какой я была в школе, ну, может, с небольшими изменениями.

— Только ты уже не такая, Люба. И мы с тобой много сделали для того, чтобы ты перестала такой быть. Вспомни, зачем ты ведешь свой блог.

— Вообще-то я думаю его закрыть.

— Потому что Марату не нравится «Любовь на сладкое»? Серьезно?

В голосе Оксаны прозвучало нечто такое, что заставило меня напрячься.

— В том числе… но не только. Послушай, я помню твои слова, но у меня не будет никакого раздвоения — в жизни тихоня, а в Сети оторва. Ничего подобного. Я просто не хочу его разочаровать.

— Ну и дура! Единственный человек, кого тебе не стоит разочаровывать, — это ты сама! Ладно, вечером поговорим. Ко мне за медом пришли.

Она отключается, не дав мне и слова вставить. Я не успеваю ей сказать, что вечером не получится. Потому что вечером у нас свидание с Маратом.


— Прости, что днем снова не получилось вместе пообедать. — Голос у Марата уставший, хоть он и пытается говорить бодро.

— Много работы?

Я первой захожу в квартиру и вижу женские тапки. Очень похожи на те первые, которые я надела, оставшись у него ночевать, и все же немного другие. Во-первых, они новые, во-вторых цвет чуть светлее и узор, кажется, другой.

— Ага, мы заканчиваем работать с приглашенными из Волгограда юристами. — Марат наклоняется и пододвигает ко мне новые тапки. — Это твои, кстати. Те — мамины, не думаю, что она была бы против, но я хочу, чтобы у тебя здесь было все свое.

— Спасибо! Мне… я… — Как-то сразу все слова потерялись, а в груди перехватило дыхание.

— Это тебе спасибо. Я бы еще в офисе сидел на пару с Дудкиным. Та еще компания, как понимаешь.

— Так если ваш совместный проект завершается, получается, Альберт уедет? — спросила, а сама тут же вспомнила, как наш король унитазов грозился остаться здесь насовсем.

— Понятия не имею. Будешь по нему скучать?

— Не знаю, с ним всегда как на вулкане. — Смотрю, как Марат, не раздеваясь, уселся в кресло и прикрыл глаза. — Но он такой… в общем, я пытаюсь учиться у него пофигизму.

— И как? Получается?

— Не очень, если честно. До Альберта мне далеко.

— Мне тоже. — Марат стучит пальцами по своему мобильному. — А надо. Придется.

— Ты весь вечер совсем не живой какой-то! — не сдерживаясь, восклицаю я. — И мне кажется, что дело тут не в работе… И на ужин ничего толком не съел.

— Прости, я сейчас не лучшая компания, просто как-то все навалилось за пару дней. То на работе «пойди туда, не знаю куда», я не помню вообще, во сколько вчера домой вернулся, еще и Элька как снег на голову, офис наш сегодня штурмовала, дурочка.

Вот тут я вся превратилась в слух. До этого Марат ни словом не обмолвился про свою бывшую.

— А что ей нужно? — осторожно спрашиваю, вспоминая слова Оксаны, что Бойченко еще осчастливит, и не раз, своим появлением.

— Понятия не имею. Что-то несла про сотрудничество. Не я ее отшивал, дальше ресепшена ее не пустили, но все равно неприятно. Но главное все равно не это. Похоже, кто-то серьезно взялся за «Али», идет информационная атака на ресторан. Сегодня уже несколько поставщиков звонили, спрашивали, все ли у нас хорошо и откуда столько негативных отзывов.

— Отзывов? Опять пишут, да?

Усаживаюсь на диван напротив Марата. Он весь вечер, пока мы ужинали, ничего не рассказывал, вот только сейчас я начинаю узнавать, что на самом деле происходит.

— Еще как пишут. И наши пиарщики бьются, пишут ответы, но их не слышат. Голосу анонимного блогера верят больше, чем официальной позиции. Достало уже! И отец себе места не находит. Он же инвесторов ищет, дядя Зарецкой, кстати, отвалился, но туда ему и дорога. Все это плохо, Люба. Очень плохо.

— Я… Я могу чем-то помочь? — Невыносимо смотреть на него, такого измотанного и мрачного. — Марат, я…

— Иди ко мне. Просто обними.

Усаживает меня к себе на колени, ладонями задевает мой джемпер и тянет его вверх.

— Вот так лучше. — Впервые за весь вечер я слышу удовлетворение в его голосе. — Намного лучше.

Шумно вдыхает воздух у моей груди и прижимается к ней лбом.

— Люба… моя любовь…


На часах полтретьего ночи. Марат давно спит, а я, как вор, спряталась в самом дальнем углу со своим телефоном в руках…

«Поначалу «Али» вызывает у вас комплекс неполноценности. Вся эта пышная роскошь интерьеров, а на вас ни вечернего платья в пол, ни колье за много тыщ у. е., и на вашем кавалере «но смокинг». Кажется, что среди этой лепнины, этого золота, фарфора, этой нарочито роскошной посуды невозможно наслаждаться вкусом еды. Потому что очень боишься не соответствовать. Страшно что-нибудь, разбить, испачкать, поцарапать — чувствуешь себя Золушкой на первом балу в первые семь-восемь минут. Боишься потерять от волнения не то туфельку, не то сознание.

Но потом Золушке реально начинает нравиться. Потому что кресла удобные, посуда красивая, кавалеры, то есть, нет, официанты, которые тебя обслуживают, — деликатные и учтивые. В них нет ни барства, ни холопского заискивания перед клиентом. С тобой разговаривают на равных, ничего не навязывают, но обслуживают с чувством собственного достоинства и при этом быстро. Не маринуют вас томительным ожиданием перемены блюд, как огурцы в банке.

Кстати, об огурцах — маринуют и солят их здесь дивно. Мясо и рыбу готовят на любой вкус — от самого изысканного до самого непритязательного. Хочешь обычную русскую наваристую уху — вот тебе уха. Хочешь жареную форель с лимоном — вуаля.

А какие тут блинчики с вишней — пальчики оближешь! Причем и свои, и у соседа, если забыл о правилах приличия. Правда, блины с вареньем из тыквы и апельсина, которые я ела в «Али», были вообще бесподобными.

Так что пусть вас не пугают пышность и пафос интерьеров «Али». Люди и еда быстро помогут вам забыть это чувство неловкости от роскоши вокруг. Кормят здесь практически как дома, если дома у вас живет крутой шеф-повар, нафаршированный массой идей, но при этом способный делать вкусными и самые простые блюда, и самые изысканные. Еще бы вместе с пафосом чуточку снизить цены (они такие же высокие, как и здешняя кухня) — и «Али» вообще станет бесценным местом приятных встреч для золушек и принцев».

Глава 64

— Привет! — Легкий поцелуй в плечо. Я еще в какой-то сладкой полудреме, но уже улыбаюсь, чуть вытянувшись, тут же чувствую на себе его горячее тело. — Доброе утро, соня!

Соня? Я? Смутно припоминаю, что ночью писала блог. Или мне приснилось? В любом случае, я не выспалась и сейчас с огромным трудом разлепляю глаза.

— Ты такая красивая, когда спишь… — Ловлю на себе задумчивый взгляд черных глаз. Губы сами расплываются в улыбке от того, что именно он мне их говорит. Самый лучший парень на свете. — Нежная, трогательная и беззащитная. Мне всегда хочется тебя оберегать, Люба. Чтобы никто и никогда не посмел тебя обидеть.

— Оберегай. Я только за! — Провожу пальцами по колкой небритой щеке. — Ты такой…

Отворачиваю голову, потому что не могу подобрать нужные слова. Разве можно словами выразить то, что я чувствую, то, каким я его вижу, кто он для меня?!

Ловлю своими губами его губы, пальцы с наслаждением зарываются в жесткие черные волосы… Его утренние медленные ласки вырывают из меня нетерпеливый стон, после чего, осмелев, я забираю инициативу себе. Сегодня он позволяет мне делать все, что я хочу и на что еще совсем недавно я ни за что не решилась бы…

— У меня сумасшедшая неделя. — Марат ловко завязывает галстук, не глядя в зеркало. Он на меня смотрит, а я замерла в ожидании продолжения. — Но я очень хочу завтра забрать тебя за город на выходные. Что скажешь? Проведем эти два дня вдвоем? Я сниму домик или апартаменты у реки. Погода отличная, мы можем покупаться. Так что?

Он реально меня спрашивает? Как будто я могу отказаться!

— Конечно! Только обещай, что не расскажешь о наших планах Дудкину. А то снова малиновые плавки будут сверкать перед глазами все выходные.

— Хорошо, если только плавки, — пробормотал задумчиво Марат, а потом словно очнулся и решительно покачал головой. — Никакого Дудкина. Инне тоже знать не надо. Они же встречаются?