— Если приехал, попробуем его поискать, — ответила Даша. — Располагайтесь тут, я быстро.

Катя Фролова села на стул для посетителей, а ребёнок с вызовом посмотрел на Дашу:

— А пароль для вай-фая?

Будущий курсант лётного училища вёл себя в высшей степени нахально. Или туда только таких и берут? Даша могла бы написать на бумажке пароль, но решила усложнить мальчишке задачу:

— Модель «боинга», которую эксплуатирует «Север-Авиа». Полное название. На английском.

Она подмигнула оторопевшему «ребёнку» и вышла. Если он и правда планирует летать, то легко наберёт: «Boeing 737 Next Generation».

* * *

Сначала Даша сбегала к Оксане и выглянула в окно. Действительно, «мерседес» стоял на стоянке. Потом проверила кабинет. Заперто. Она вихрем пронеслась по коридору, заглядывая во все отделы. У Нины Петровны несколько бухгалтеров что-то обсуждали, в экономическом отделе чаёвничали, а в отделе взаиморасчётов царила тишина.

Может, он в аэропорт пошёл? Даша выскочила на улицу и пересекла скверик, отделявший здание администрации от аэропорта. В окружении десятка лип стояли две лавочки, на них сидели пассажиры с чемоданами. Ели мороженое и грелись на солнышке. Даша направилась мимо них к служебному входу. Спросила у дежурного, не заходил ли к ним Оленев. Тот ответил: «Заходил, кажется, в брифинговую пошёл».

После быстрого поверхностного досмотра Дашу пропустили в «чистую» зону, где к полёту готовился экипаж московского рейса. Работал стартовый медпункт: оттуда доносился женский голос, задававший вопросы о самочувствии. В комнате для брифингов вполголоса разговаривали несколько человек. Перед ними на столе лежали маршрутные документы, электронные планшеты, бейджи на шнурках. Слышалось гудение кондиционера. Стараясь не привлекать внимания, Даша осмотрела брифинговую, но Оленева не нашла.

Она прошла дальше — мимо комнатки дежурного метеоролога, диспетчерского пункта и помещения для бортпроводников, где они проводили инструктаж. Уткнулась в закрытую дверь комнаты отдыха. Тихо её отворила и увидела лежащего на правом боку мужчину. И хотя он лежал лицом к спинке дивана, Даша сразу узнала Оленева — не столько по абрису широких плеч, обтянутых знакомым тёмно-серым пиджаком, сколько по тому, как ёкнуло сердце.

Закрыв дверь, чтобы шум аэропорта не разбудил спящего, Даша подкралась к дивану и остановилась в нерешительности. Может быть, Катя Фролова с сыном, желающим стать лётчиком, подождут, пока Матвей Иванович проснётся? Минут двадцать хотя бы.

Даша присела в кресло, стоявшее напротив дивана. Прислушалась к дыханию Оленева, но ничего не смогла разобрать из-за гула крови в ушах. Она могла только смотреть на затылок, спину и поджатые ноги в серых носках. Даша не хотела представлять процедуру, о которой читала десять минут назад, но картинки помимо её воли всплывали в мозгу. Бедные пилоты, не зря они боялись и ненавидели ВЛЭК. Тридцать пять сантиметров медицинской стали вогнать…

Оленев перекатился на левый бок и спросил:

— Комарова? Что ты здесь делаешь? Сколько времени?

Его лицо было бледным, а губы яркими, словно он их покусывал или долго целовался на ветру. Даша глянула на часы:

 — Одиннадцать сорок.

Оленев широко зевнул:

— Всегда вырубает после анестезии.

— Вам делали анестезию?!

— Ну разумеется, — Оленев потрогал что-то языком во рту, на щеке поднялся и пропал бугорок. — Потом ещё чистку сделали, чтоб два раза не ходить. Чего смотришь, у меня лицо грязное? Там этот порошок во все стороны летел…

Какая чистка? Какой порошок? Из того прибора, который Даша видела на фотографии, можно гранатами стрелять. Или он говорил про другое? Оленев вытер губы и подбородок тыльной стороной руки. «Он был у стоматолога!» — догадалась Даша. Отвела глаза:

— Да нет, я перепутала. Я думала, у вас сегодня… другая процедура.

Даша сглотнула и уставилась в окно, на серебристые полоски жалюзи. Слово «ректоскопия» она произносить не собиралась. Ни за что. Через несколько секунд послышался тихий смех:

— Комарова, где ты раздобыла мой лист назначений? Ту процедуру, о которой ты говоришь, мне сделали ещё позавчера. И, кстати, без наркоза, хотя я очень, очень просил.

Его голос казался более низким и хриплым, чем обычно. От этого тембра у Даши вдоль позвоночника побежали мурашки.

— Что, так больно?

 — Больнее, чем сверлить зуб, но дело не в этом. Просто чувствуешь… — он осёкся.

— Что?

— Чувствуешь, что с полным правом можешь теперь участвовать в гей-параде.

Оленев смущённо улыбнулся, и Даша заулыбалась вслед за ним. Он впервые пошутил на неприятную для него тему.

— Но вы не гей, — сказала она.

— Не гей, — подтвердил Оленев.

Он скользнул взглядом по её шее и остановился на груди. Даша зарделась от этого взгляда и едва удержалась от того, чтобы не прикрыться руками. Интерес Оленева был очевиден. Однако многие в «Север-Авиа» думали, что он предпочитает мужчин. Даже она сама поверила сплетням. Спросить или не спросить? Здравый смысл твердил, что не стоит совать нос в чужие дела, но любопытство и желание разобраться в причинах ЧП заставили её спросить:

— Тогда почему Федя Стародубцев обвинил вас в домогательствах?

Ещё не закончив вопрос, она поняла, что не стоило его задавать. Оленев сел на диване и спросил обычным жёстким тоном:

— А что ты здесь делаешь? Во время проведения предполётного брифинга посторонние в служебные помещения не допускаются. Не помню, чтоб я подписывал тебе пропуск. Кто на рамке сегодня? Выговор получит.

— Матвей Иванович, я на вашей стороне! Мне жаль, что вы потеряли любимую работу, мне обидно, что вас считают…

— Что ты здесь делаешь? — перебил он таким тоном, что отпала всякая охота продолжать.

Даша выдохнула и сосчитала в уме до пяти, потом посмотрела Оленеву в глаза:

— Вас Катя Фролова ищет. Кажется, её сын решил стать лётчиком.

— Чёрт, что ж ты сразу не сказала?

Он всунул ноги в ботинки, застегнул пиджак на верхнюю пуговицу и вышел из комнаты отдыха.

20. Два типа людей

Дверь в кабинет то и дело хлопала от сквозняка. Все ушли на обед, а Даша сидела за столом, бездумно крутилась в кресле и смотрела на плавающих по экрану рыбок. Как узнать, что произошло между командиром и вторым пилотом, если они рассказывать не хотят, а материалы дела недоступны простому смертному? Верить слухам — не вариант. Один раз она уже поверила и обожглась: выставила себя идиоткой и обидела дорогого ей мужчину.

Дашу жгла эта тайна. Ей казалось, что если она выяснит, что случилось в кабине пилотов, то не только лучше узнает Оленева, который до сих пор был для неё закрытой книгой, но и сможет ему помочь. Её бесило, что коллектив отвернулся от хорошего человека, не дав ему шансов оправдаться или исправиться. Она не верила, что Оленев приставал к Феде Стародубцеву, а то, что остальные верили в эту чушь, заставляло её трястись от злости. Желание докопаться до правды терзало, как острый камешек в туфельке.

Она израсходовала все доступные ресурсы: опрашивала Оксану, Нину Петровну, Эда Усольцева и самого Оленева. Они рассказали свои версии, но ситуация с ЧП не прояснилась. Можно было бы поговорить с командиром эскадрильи Ильёй Михайловичем — он выглядел добродушным и словоохотливым дядькой, тем более он любил Оленева (по крайней мере раньше, когда был его наставником), но добраться до него было непросто: он жил в небе. В буквальном смысле. Ещё была Аллочка, которая стажёркой летала с Оленевым и, похоже, неплохо его изучила. Как минимум, она знала, какие алкогольные напитки он предпочитал: коньяк и водка. Ещё был… Федя Стародубцев. Его документы лежали на столе Оксаны, и наверняка где-то там, среди справок и дипломов, хранились его личные данные: адрес, телефон, электронная почта. Открыть папку и подсмотреть номер телефона — дело пяти секунд. Дашу останавливало одно: если она полезет с расспросами к комэску, Аллочке или Феде Стародубцеву, то Оленев точно её никогда не простит. Их отношения и так балансировали на хрупкой грани между симпатией и враждебностью. Не стоило провоцировать новый конфликт. Лучшая тактика — быть милой и не совать свой любопытный нос в чужие дела. Тогда Оленев оттает, забудет её шашни с Эдом и снова будет целовать, укрывать пледом и кормить кашей по утрам.

Даша в расстройстве закружилась на кресле.

Кроме загадочного ЧП существовала и тайна номер два: роковая любовь Эда Усольцева. Даша подозревала, что речь шла о жене Оленева, но подтвердить это мог только Эд. К сожалению, спросить напрямую она не могла: обещала Нине Петровне не выдавать её. Даша бы выбросила эту тайну из головы, — детские травмы Эда её мало интересовали, — но в той старой истории мог храниться ключ к нынешнему поведению Оленева. Если когда-то между мужчиной и мальчиком случилось недоразумение по поводу женщины, то Оленев будет избегать повторения ситуации. «Я исчерпал лимит ошибок». Теперь он хотел мыслить трезво и поступать правильно, а не как тот немец…

Даша поёжилась. Разве можно прожить жизнь без ошибок, даже если дать себе зарок? Не ошибались только мёртвые.

— Даша, ты деньги сдала? — в кабинет заглянула Оксана. — Если собираешься на шашлыки, с тебя семьсот рублей.

— Какие шашлыки? — развернулась Даша.

— На майские праздники едем в Пажму — два дня, одна ночёвка. Питание и проживание оплачивает профком, автобус даёт аэропорт, а мясо и алкоголь за свой счёт. Вторых половинок тоже можно брать, но тогда тысяча четыреста.

— И что, много народу поедет?

— Из Управления почти все, человек тридцать. Из агентства и аэропорта поменьше, они же без выходных работают: кто свободен, тот и записался. — Она потрясла пухлым розовым ежедневником. — Ты в прошлом году не ездила? Здорово было: наелись шашлыков и всю ночь танцевали на пляже. До утра жгли костёр, пили вино. Я, конечно, напилась.