— Привет, — сказала она, — ты не против, если я вытащу тебя в столовую?

— Но мы обычно ходим за пирожками… — ответила Даша, оглядываясь на коллег.

— Это они обычно ходят за пирожками, — хмыкнула Оксана, наклонилась и прошептала в самое ухо: — Но им-то терять нечего, а у тебя — фигура! Не боишься растолстеть?

Даша не удержалась и улыбнулась:

— Хорошо, пойдём в столовую.

Когда они прошли через КПП и вышли на лётное поле, Даша поняла, почему дамы из бухгалтерии предпочитали питаться пирожками в аэропортовском буфете. Столовая располагалась в начале взлётной полосы, и шагать до неё предстояло минут пятнадцать. К тому же дул холодный мартовский ветер, а дорожки под ногами хоть и были расчищены от снега, но кое-где поблёскивали наледью. Даша затянула шарф и повертела головой:

— А это безопасно? Мы под самолёт не попадём?

— Да ничего страшного, объедут.

Даша остановилась:

— Как объедут? Ты что!

Оксана захохотала:

— Сегодня пятница: три рейса утром и четыре вечером! В обед тут никого нет, у нас же не Шереметьево, — она обвела руками пустой перрон. Только у выхода в город стояли пустой автобус и аэродромный трап. — Если бы это было опасно, нас бы не выпустили на поле. Не бойся, безопасность превыше всего. Хотя, например, мой отец всё равно против, когда по полосе шляются посторонние. Говорит, взлётно-посадочная полоса предназначена для самолётов, а не… велосипедов.

— А кто твой отец?

— Лётчик, разумеется. Правда, уже в отставке.

— А причём тут велосипеды?

— Ну, некоторые ездят: диспетчеры на вышку или техники по своим делам. Ремонтники, рабочие — надо же обслуживать полосу.

Пока они болтали, из-за кустов показалось приземистое здание, выкрашенное в яркий розовый цвет. Невольно Даша представила, как оно смотрится с высоты, когда самолёт идёт на посадку.

Оксана завела Дашу в столовую, поставила в конец очереди, а сама пробралась вперёд, разглядывая витрины и здороваясь со знакомыми. Вернулась и довольно сообщила:

— Треска по-польски, обожаю! И кексы с изюмом. Тут очень вкусные кексы, они сами пекут.

— А как же фигура? — не удержалась Даша.

Ей нравилась Оксана, с ней было легко и комфортно в общении — не то что с бухгалтерами, большинство из которых вплотную приблизилось к пенсионному возрасту вместе со своей начальницей. Оксана не успела ответить на подколку, как раздался грохот и звон бьющегося стекла. Все — и стоявшие в очереди, и сидевшие за столиками — обернулись на звук. Посреди зала застыл мужчина в форменном свитере, а на полу у его ног валялись разбитые тарелки и разлетевшаяся еда. Кажется, рыба. И что-то круглое покатилось в сторону очереди. Фрукт какой-то?

Даша ожидала, что кто-нибудь подойдёт к неловкому человеку, поможет собрать осколки, но в столовой повисла тишина. Никто не спешил на помощь, никто не разрядил обстановку шуткой про кривые руки.

Катившийся по полу предмет потерял скорость и ткнулся в сапог Даши. Она подняла его — это был кекс в бумажной формочке. Даша огляделась. Все теперь смотрели на неё, словно ждали, что она сделает. И даже мужчина, уронивший поднос, с интересом за ней наблюдал. Его тёмные внимательные глаза не отрывались от её лица. Невольно она ощутила, как краснеет. Неприятно оказаться в центре внимания, когда ты новенький и никого ещё не знаешь. И не знаешь, что тут вообще происходит. Можно подумать, этот человек прокажённый, и все стараются держаться от него подальше.

Не размышляя больше, Даша подошла к мужчине:

— Давайте я вам помогу, — она присела и принялась складывать куски тарелки на поднос.

Он тоже присел, собирая осколки стакана. Сказал негромко:

— Спасибо.

Ситуация разрешилась, вокруг снова послышался привычный гомон. Кто-то крикнул: «Позовите Лейлу!».

Даша чувствовала взгляд мужчины, но не находила смелости посмотреть ему в глаза. Слишком близко находились их лица, чуть ли не нос к носу. Зато она могла разглядывать его руки — сильные, с длинными пальцами и рельефными костяшками. Красивые мужские руки. Вдруг одна из этих красивых рук задрожала и уронила осколочек. Мужчина с досадой швырнул то, что держал во второй руке, и поднялся.

И тут же к Даше подбежала уборщица в цветастом платке, повязанном в восточном стиле, загомонила с сильным акцентом:

— Лейла всё уберёт, всё будет тоза кардан, чисто-чисто. Иди-иди.

* * *

Рыба по-польски таяла во рту. Даша вполуха слушала рассказы Оксаны, а сама поглядывала на странного мужчину, которого явно недолюбливали в коллективе. Он повторно купил себе обед и поедал его, глядя в широкое окно, выходившее на лётное поле. Он сидел боком, и Даша беспрепятственно любовалась его профилем. Кудрявые чёрные волосы торчали во все стороны, массивный подбородок зарос щетиной, но крупный нос с прямой спинкой и скульптурно вырезанными ноздрями придавал всему облику мужественности, чувственности и даже благородства. Даша впервые видела такой замечательный нос.

— Он чем-то серьёзно болен? — вырвалось у неё.

Оксана прервала свой монолог:

— Кто?

— Ну, этот… которому я помогла.

— С чего ты взяла?

— У него дрожали руки — он, наверное, поэтому и уронил поднос. Это Паркинсон? Или последствия инсульта?

— Пф-ф-ф, это последствия обычного бытового алкоголизма.

— Он алкоголик? — удивилась Даша и всмотрелась в мужчину ещё пристальней, ища признаки пьянства в его внешности.

Обнаружила катышки на синем форменном свитере с планками под погоны, унылую сгорбленность спины и ботинки со сбитыми носами.

— Да, года три уже бухает. Но сегодня он, кстати, трезвый.

— Ого! — Даша придвинулась ближе к Оксане, чтобы их разговор не услышали за соседними столиками. — А почему его не уволят? Зачем держать в штате пьющего техника?

— Дашенька, — Оксана тоже придвинулась и понизила голос, — во-первых, никто его не уволит, потому что генеральный директор его покрывает. А, во-вторых, Оленев — не техник. Он заместитель директора по авиационной безопасности, а до этого был пилотом.

— Был? А что с ним случилось?

— Чуть не угробил самолёт с пассажирами — вот что с ним случилось.

— Боже мой… Но как?

— Экстренное торможение во время взлёта. Выехал за пределы взлётной полосы с полными баками! Остановился в десяти метрах от оврага. Ещё бы немного — и бабах! Всё бы взорвалось.

Кекс в пальцах Даши рассыпался на крошки. У неё тряслись руки, словно она заразилась от Оленева похмельным синдромом.

— Боже мой, — повторила она, отряхивая липкий изюм с ладоней, — как же пьяного пилота допустили к полёту? Разве они не проходят медкомиссию перед рейсом?

— Ой, да проходят, конечно. Не пьяный он был! Пить он начал как раз после ЧП.

— А что же тогда случилось на взлёте?

Оксана открыла рот, потом закрыла. Похлопала густыми накрашенными ресницами:

— Извини, не хочу распространять слухи. Я и так слишком много болтаю, прямо какое-то недержание. Директор узнает — будет ругаться, он давно обещал укоротить мне язык…

Она ещё что-то говорила, а Даша смотрела на Оленева. Значит, его выгнали из пилотов за ЧП, но директор пристроил его заместителем. И три года терпит его пьянство. Интересно за какие заслуги? А все остальные Оленева недолюбливают — причём так сильно, что никто не помог собрать ему разбитые тарелки. Но откуда такая неприязнь? За то, что ему удалось спасти самолёт? За то, что пассажиры остались живы?

Что-то не сходилось.

ЧП — не такое уж редкое дело в авиации. Обычно его виновники не становятся изгоями в коллективе, если понесли заслуженное наказание. Особенно если удалось избежать жертв…

Внезапно Оленев обернулся и посмотрел Даше в глаза. Поймал её с поличным: она не успела отвернуться и притвориться, что не разглядывает его. Оленев словно прочитал её мысли, криво усмехнулся и отвернулся.

3. 8 Марта

Даша не могла выбросить эту историю из головы. То и дело она вспоминала рассказ Оксаны и ужасалась. Перед мысленным взором раздувался огненный шар, пожиравший титан, дюралюминий, резину, но самое главное — живые и беззащитные человеческие тела. Кожу, волосы, кости. Даша содрогалась от ужаса.

Если бы она совершила нечто подобное, — поставила под угрозу жизни сотни человек, — она бы тоже начала пить. Наверное, Оленеву до сих пор снятся кошмары. Поэтому он и бухает.

Даша погуглила и нашла в интернете заметку трёхлетней давности. Однако в ней не было ничего трагичного, лишь сухое изложение фактов: «В аэропорту города N пассажирский лайнер Boeing-737 во время взлета совершил экстренное торможение, в результате чего выкатился на несколько метров за пределы взлетной полосы, передает «Интерфакс» со ссылкой на источник. По словам источника, причиной экстренного торможения стала ошибка пилота. На борту самолета находились более 100 пассажиров. Проводится следствие». И ничего о горящих людях, страхе и боли…

Но что за ошибку совершил пилот?

Как-то она не выдержала и спросила Усольцеву:

— Нина Петровна, а вы случайно не знаете, почему случилось то ЧП — ну, когда Оленев выехал за полосу?

— А зачем тебе? — спросила Усольцева, отрываясь от экрана компьютера.

— Просто интересно. Я ведь тоже летаю на самолётах, хочу знать об опасностях.

— Самолёты — самый безопасный вид транспорта, — отрезала начальница.

Даша хмыкнула:

— Я знаю, но почему он выкатился за полосу?

— Потому что выкатился. Хочешь знать подробности — спроси Матвея сама, а собирать сплетни — это низко. Матвей мой друг, я не буду обсуждать его поступки за спиной.

— О-о, — только и смогла вымолвить Даша, — извините, я не знала… Я не собираю сплетни, просто он в столовой уронил поднос…