— Нет… Предполагаю Артём? Тот самый мужчина, который и привез меня сюда, — я пожала плечами.

— Эндар Тихомиров. Это имя тебе о чем-то говорит? — желваки заходили по лицу матери. — Ты ведь говорила, что работаешь в кафе на набережной? — мать смотрела на меня, сканируя пристальным взглядом. — Лучше сразу расскажи мне всю правду… — пригрозила она строгим голосом.

Но я давно не боялась ее слов. И ее совсем не боялась. Мне просто не хотелось причинять ей новую боль.

— Говорит, — я тихо ответила, зачем-то тянула время и не торопилась класть голову на плаху. Авось ещё пронесёт?

— Я разговаривала с этим человеком буквально полчаса назад… Он приходил и хотел тебя навестить. Ты… — мать запнулась, а потом прожгла меня огнем своих глаз.

Я сжалась и захотела отвернуться. А лечше и вовсе исчезнуть с лица земли.

— Ты спишь с ним? — резко выпалила она, закрывая глаза, словно боялась моего ответа и молила, чтобы я сказала нет. — Никакой работы нет и в помине? Он дает тебе денег и ночами ты ходишь к нему для того чтобы…

— Мама! — я едва ли не закричала, перебивая ее. — Нет! — я отшатнулась, словно от удара и посмтрела на нее с укором.

Понимаю, я мало походила на звание «Самая лучшая дочь», но и вешать на себя ярлык проституки тоже не собиралась. Это Артему можно было наговорить кучу всего и не считать себя гнусной обманщицей, но матери я хотела рассказать все как есть. И сейчас наступило самое подходящее время.

13 глава. Евгения

Я набрала в легкие воздуха и приготовилась рассказать ей всю правду.

— Нет! Мама, откуда эти мысли? Что за глупости? — я всплеснула здоровой рукой, потому как левая была плотно зафиксирована в повязке.

— Хорошо, — с каким-то облегчением выдохнула мама и я вместе с ней.

Да, мы отдалились и в последнее время, не помню когда делилась с ней своими мыслями, тем что тревожило. Чаще с Ларисой мы обсуждали эти темы и обеих все устраивало.

— Но тогда что ты делала в клубе в такое время? Ты ведь говорила мне, что работаешь официанткой в кафе на набережной? И вы посменно с Ларисой ведёте два зала, — спокойно спрашивала мама.

Нет, мамочка зал у нас как раз один и мы работаем с Ларисой не посменно, а в паре. Но как же сложно иной раз говорить правду, будто отрезаешь от себя жизненно важный орган…

Я принялась за свое изложение, зная наверняка, что мама все равно начнет перебивать. Много раз я пыталась ставить себя на ее место как бы восприняла слова собственной дочери, что она на протяжении полугода водила меня за нос. Мне было страшно потерять ее доверие, потому что однажды его уже не оправдали. Выбросили на улицу нас всех — общую семью, как надоевших котят.

— Я работаю в клубе…

Надеюсь, Эндар вспомнил о том что мама не знала об этом нюансе, и нарочно не проболтался. Не понимаю, зачем вообще приходил и оплатил мне палату? Чувствовал свою вину? Но за что?

— Официанткой? — спросила мама вскинув брови вверх.

Все-таки хорошо, что она было далека от увлечений современной молодёжи. Потому как таких вакансий не предусмотрено в большинстве клубов. По крайней мере, в нашем городе, точно. Все обслуживались сами у барной стойки. Платили бармену за выпивку и шли в зал.

— Нет, я… наверно не самая лучшая дочь, но пусть лучше ты узнаешь все от меня, нежели, будешь собирать слухи. Если те, конечно, когда-либо выползут на свет, — неуверенно говорила я.

Мама даже не шелохнулась.

— Я танцую в клубе.

— А Лариса? — зачем-то спросила она.

— И Лариса вместе со мной, — подтвердила я.

На ее лице застыла нечитаемая маска, она посмотрела на моё плечо, хоть на то и был накинут халат.

— И как давно ты этим занимаешься? — вид у матери был такой, будто я сказала ей о том, что у нее на голове сидел огромный ядовитый паук — столько пренебрежения было в ее голосе.

— Полгода, — я вздохнула и сжала губы в тонкую линию.

Мерзкое чувство пустоты и нарастающей тоски поднималось откуда-то из глубин. Я отвернулась к окну, за которым уже было темно. Лишь бы не видеть этот взгляд полный недоумения и немого осуждения.

Мама лишь внешне сохраняла спокойствие, я прекрасно понимала, что это напускное. Стоит только начать… И скандала не миновать. Но у меня тоже были аргументы и доводы в свою защиту и в случае нападок, я не собиралась молчать.

— Как так получилось? — ее голос дрожал, а глаза лихорадочно бегали по моей фигуре.

— Танцами я увлекаюсь давно. Но этого я особо и не скрывала, просто лишний раз не афишировала…

— Про спортшколу Миша мне утром все рассказал, — я зачем-то кивнула головой.

И снова шумно выдохнула. Вот же Мишка! Просила же никому не говорить об этом.

— Однажды нас заметил Эндар, тот самый, — маме не нужно было объяснять кто был этот человек. Много раз она сама о нем говорила, стоило местному телевидению упомянуть имя бизнесмена. Но она точно поняла о ком я говорила. Тем более сама виделась с ним полчаса назад.

— Так…

— Он увидел как мы танцуем и предложил работу в одном из своих клубов.

Мама с ужасом прикрыла ладонью рот и посмотрела на меня. Я хотела замолчать и больше не продолжать свой рассказ.

— То есть совсем случайно? — меня насторожил ее вопрос. — В спортшколе?

— Ну, да, — я ответила не задумываясь. — У него один из сыновей занмается боксом в этой школе, а мы тренируемся там по вечерам…

— И ты вот так сразу дала согласие? — она перебила меня. — Ты… танцуешь стриптиз?

— Нет, мама! — мне было так обидно слышать эти нападки от близкого человека, но откуда ей было знать, что я все та же Женя — добрая и чистая девочка, которая не продавала свою любовь и тело за деньги. — Я лишь пыталась заработать денег, чтобы тебе помочь накопить денег для дальнейшей учебы. Я хочу перехать в другой город… — я осеклась, когда произнесла эти слова вслух.

Доверие часто основывается на взаимности чувств. Сложно доверять человеку, к которому ничего не испытываешь, даже несмотря на то что вместе вас очень многое раньше связывало. Между мной и мамой давно уже выросла стена отчуждения. А теперь я ощущала как обрывалась непрочная нить доверия, связывывшая нас все это время после ухода отца. Она сильно натянулась в тот момент, когда я осмелилась высказать все, что думала об отце. Мать тогда накричала на меня, пригрозила не говорить о нем ничего плохого, будто ещё надеялась, что он вернётся. Запретила и Мише рассказывать обо всем. Но я молчать не стала. В силу юнности и оскорбленных детских чувств, я не мирилась с ничьими запретами. А Мишу… брата мне стало жаль несколько позже, когда он уже подрос и начал все понимать. Мне и говорить ничего не пришлось, ребенок сам догадался, что папа его бросил. Свою маленькую копию и частичку себя. Разве достоин был такой человек прощения? А уважения? Не думаю. Тогда-то мы и отдалились с мамой друг от друга.

Но в клуб я пошла работать в погоне за деньгами и тем чтобы помочь матери — руководствовалась только этими чувствами. Чтобы лишний раз она не понукала меня, что мы сводим концы с концами, а я вытаскиваю из ее кармана последние деньги, которые остались только на хлеб. Я сама научилась работать и приносить этот хлеб домой. Да, вот таким путем. Да, похвалиться было особо нечем, но меня устраивала такая работа. Никакого тебе чёткого графика и должностных обязанностей, ответсвтенности. Пришёл, оттанцевал свою смену и свободен.

Но только мою правду мать ни за что не примет, как однажды и я наплевала на ее чувства. Иногда я совсем ее не понимала, мне казалось, появись отец на пороге и попроси у нее прощения, она возьмёт его за руку и впустит в дом, жить с ним начнет как ни в чем не бывало. Благо у этого предателя все было хорошо и он забыл к нам дорогу.

— Ты… Ты шутишь… — мать оскалилась и посмотрела на меня с ног до головы.

Но я покачала головой из стороны в сторону, не отводя от неё глаз.

— Ничем постыдным, кроме танцев я не занимаюсь, — попыталась я оправдаться, но понимала, что никакими аргументами и доводами мать сейчас не пронять.

Ее глаза налились кровью, а я отвернулась к окну. Пусть самоуничтожается по этому поводу, но только в одиночку. Я не собиралась тратить свое время и силы на пустые размышления и эмоции. И уехать я твердо решила. Вот только сдам экзмаены и подкоплю немного денег. С духом соберусь, настроюсь на разлуку с Мишей…

Когда отец ушёл, мама несколько дней отказывалась вставать с постели, а я все эти дни сама ещё ребёнок ухаживала за Мишей, готовила нам всем троим завтраки и обеды. Подходила к маме и пыталась до той достучаться. Не понимала что толком случилось. Тогда мне ещё казалось, что отец вернется, что все будет как и прежде, но… Я давно повзрослела. Как раз за то время, что его и не было. В каждой порушенной детской мечте и слезинке мамы умерла любовь к этому человеку. Если вдруг я узнаю, что он умер, то даже не приду с ним попрощаться. Он предал нас, бросил и обрек мать на муки. Наверно, поэтому я не искала и не хотела никаких отношений, мечтая лишь о том, чтобы не познать горя и отчаяния что пережила мать и два брошенных ребёнка.

— Женя… Ты… — я повернулась в строну мамы и гордо вздернула подбородок.

— Всего лишь пыталась заработать деньги! Да, лёгким путем, но и ты выхода особо не искала, — напомнила я ей эти дни и месяцы самобичевания и уничтожения. — Это не криминал и не преступление. Каждый зарабатывает как может. Мне нравятся танцы и я хочу связать с ними свою жизнь.

Во мне плескался эгоизм и юношеский максимализм, но я правда, не понимала почему должна была прогибаться перед кем-то и делать что-то, что не приносило удовольствия и достатка.