Остаток вечера прошёл в привычных заботах. И к разговору мы вернулись с мамой уже после того как уложили Мишу спать. Обе ждали этого часа. У меня тоже накопилось много вопросов. Я все думала о сегодняшней встрече с отцом и почему мать от меня скрывала, что возобновила с ним встречи? Да еще и Мишу привлекла… Неужто она собиралась его простить? А может быть, он и вовсе появился, чтобы снова попроситься обратно?

— Идем на кухню, — позвала меня мама.

Я погладила Мишу по голове, поцеловала в светлые волосики и направилась в маленькую и скромно обставленную комнатку. Присела на стул и посмотрела на зашторенное окно, представляя, как колышутся листья у дерева, что росло под ним.

— Нам нужно поговорить, — решительно начала мама. — Я не стала выяснять отношений в больнице, да и слабая ты была после операции для подобных разговоров. Но…

— А теперь сильная? — я ощущала слабость. И тяжесть, будто несла на своих плечах непосильный груз.

Словно заведенная игрушка с механизмом непрестанно двигалась вперед, но заряд уже был на исходе. Ещё чуть-чуть, он кончится, а я замру как вековая скала. Но столько всего разом вдруг навалилось… И танцы, и Артем, и ранение, а теперь еще и отец… и в довершение ко всему мать со своим разговором. Я физически ощущала, что это вечер выпотрошит меня наизнанку, лишив последних моральных сил.

— Женя… — мама присела напротив. — Ты уже взрослая, мне нужно тебе кое-что рассказать.

— Отец хочет вернуться? — я безразлично посмотрела в лицо мамы, но она никак не отреагировала на мои колкие слова.

— И об отце мы тоже поговорим. И о твоём отце, и об отце Мише… — она специально выдержала паузу, а я свела брови.

— Что ты имеешь в виду? — пристально всматриваясь в ее лицо, спросила я, ничего не понимая.

— У вас разные отцы, — спокойным и обыденным тоном отвечала мать.

— Но… — я словно в ледяную прорубь нырнула и вытащила на поверхность из памяти воспоминания из далекого детства. — Папа всегда был рядом… с самого маленького возраста и снимки. Бред какой-то… — я смотрела на мать округлившимися глазами.

Я все ожидала услышать. И даже то, что мне снова будут пророчить профессию проститутки, но вот это…

— А он знает? — спросила я, сопоставляя все картинки, что услужливо воспроизводила память и слова матери. Никогда я даже и подумать о таком не смела…

— Узнал после рождения Миши. Это и стало основной причиной его ухода, но…

— И ты столько лет от меня скрывала? — теперь я понимала, почему мама так относительно спокойно отнеслась к моим танцам в клубе. У самой были тайны и груз, висевший на душе который отравлял ей жизнь. Ведь я изначально подумала, что что-то не так. Слишком хладнокровно она восприняла эту новость…

— Кто он? — мать молчала и нервно перебирала край полотенца, затем посмотрела мне в лицо с решимостью и каким-то отчаянием.

— Родной брат Эндара. Он погиб двадцать лет тому назад. О беременности я узнала после его смерти и сразу же вышла замуж за Игоря. Он со школы за мной ходил. Даже не знал об этой связи. Да, жила столько лет во лжи! — горячо воскликнула она и посмотрела мне в лицо с вызовом. — Но никто кроме меня об этом и не знал. Даже матери — бабушке твоей — я ничего не сказала. Несла этот крест до самого появления Миши.

Правда услышанная из уст матери была сравнительна с десятибалльным землетрясением. Внутри все сотрясалось от этих слов, крошилось в пыль, и сама я летела куда-то вниз, не желая даже вскинуть руки вверх и просить о помощи. Сердце пропустило несколько ударов, прежде чем забилось снова.

— Но… А как же он узнал? А Эндар… Он знает? — тысячи, миллионы вопросов рождались одним за другим.

Мама тяжело вздохнула, а я опустила глаза и покачала головой. Так мне стало больно внутри, будто кто-то терзал меня в клочья, рвал все внутренности и органы на куски. Я не винила мать за ложь, я просто чувствовала пустоту, как боль отвоевывала у меня все, а самое главное сердце…

Все время, все эти года я жила с чувством, что отец был предателем, а по сути он мне был чужим человеком. Даже сложно представить, что он почувствовал, когда узнал, что я ему не родная дочь, а женщина, которая его любила (и любила ли?) была сама предательницей и обманщицей. С самого начала. Я схватила голову руками и закрыла глаза.

События последних дней походили на наваждение. Меня захлестнуло такое отчаяние, что захотелось расплакаться. Но только что бы это решило? Как мне помогло?

— А деньги? — я вспомнила о словах отца, что он помогал нам, но мать отказывалась от денег.

Неужели чувствовала свою вину и потому не принимала помощи? Глупость какая… А сама подумала об Артеме в этот момент, о его предложении и своем отказе. Пусть это было не одно и то же, но суть все же оставалсь одна.

— Он завёл счет в банке и все время перечислял деньги туда, когда я отказалась от помощи.

— А отказалась почему? Или Мишка…

— Женя! — строго произнесла мать, перебив меня. — Я очень виновата, этот груз, этот крест я несла много лет. Думала, рожу Мишу и станет легче… Я люблю Игоря. Да, я полюбила его не сразу. Но полюбила! — мать смотрела на меня с таким отчаянием, что у меня самой сердце сжалось.

Теперь-то я понимала, почему мы с Мишей были так не похожи. Нет, что-то общее у нас было от матери, но… Я никогда даже и подумать не могла, что у нас были разные отцы.

— Ты очень похожа на Кассиана…

— Имена-то какие необычные, — заметила я и шумно выдохнула.

Несмотря на вычурное имя, Эндар был истинно славянской внешности.

— Да… — мама грустно улыбнулась. — Необычные, — согласилась, смотря мне в лицо.

— Эндар знает? — я вспомнила, что так и не получила ответа на этот вопрос.

— Наверно, — пожала плечами. — Если знает, что ты моя дочь, то наверняка такая мысль его уже посетила.

— Знает, — подтвердила я. — Сам когда-то расспрашивал о моей семье.

— Ну, я подумала, что эта работа, а теперь вот и оплата палаты и лекарств. Ты с ним точно…

— Мама! — теперь настал мой черед перебить мать. — Я с ним не сплю! — с жаром заявила я.

Мама снова тяжело вздохнула.

— Когда Миша родился, я просто не смогла больше молчать. Мне казалось, что я сгорала в этой лжи. Игорь ушёл, а спустя полгода сошёлся с какой-то женщиной. Я его не держала, потому и помощи не просила и денег не брала. Моя это вина и только мне расплачиваться за эту ложь.

Мать поднялась со стула и отвернулась ко мне спиной.

— Я не думала, что так полюблю Игоря. И не хотела никому причинять боль. Но… — она осеклась и снова повернулась. По ее лицу бежали мокрые дорожки. — Я все это заслужила.

— А отец? Он… по Мише соскучился? Или…

— Обратно просится. И так этого ждала! Ждала, когда он простит меня и даже не надеялась… А теперь вот не знаю, что и делать. Получится ли у меня, у нас… Как прежде ведь уже ничего не будет…

Я смотрела в одну точку, вспоминая день, когда отец ушёл из нашего общего дома. Тогда я долго не могла осознать и принять, что вот так в одно мгновение человек мог стать предателем. Мать внятно и не говорила ничего, почему отец ушёл, я просто узнала от одноклассников, что он сошёлся с другой женщиной. Дети жестокие и мне преподнесли эту информацию с присущей приукрашенностью и обидными эпитетами.

— Мама… — я не знала, что сказать, в голове была полная каша.

Но вдруг откуда-то появилась злость. Мне захотелось крушить все вокруг, а ещё уйти из дома. Бежать без оглядки от этой боли, что разрушала меня изнутри. Впервые в жизни было так нестерпимо больно и обидно, что эта мысль не казалась абсурдной. Потом, возможно, я спрошу какие-то детали, а сейчас…

Просто не представляла, как усну, как вернусь в комнату и повязну в этих мыслях. Я не винила мать в этом всем, но и не оправдывала ее.

Молча я поднялась из-за стола и направилась прочь из кухни и из дома. На языке было столько всего обидного, что я боялась не сдержаться и наговорить матери это все, о чём бы потом точно сожалела.

— Ты куда? — услышала за спиной, но даже не знаю, что могло бы меня сейчас остановить.

Я хотела уйти из дома и завыть как раненое животное, но что толку, на сердце легче от этого совсем не станет. У каждого своя правда и боль.

Ничего не ответив, я вышла из дома, вдыхая полной грудью ночной воздух. Утром я хотела вернуться в колледж, но теперь даже не представляла, как готовиться к экзаменам. Получиться ли усвоить хоть какую информацию кроме той, что выдала мать?

Зачем-то снова вспомнила нашу встречу с отцом у садика. И поняла, что он никогда мне и не был им по-настоящему. Да, он воспитал меня, но между нами не было теплых и трепетных чувств. И теперь я догадывалась почему. Он чувствовал, что я была ему не родная. Все-таки как же больно это все осознавать. И отец — другого у меня не было — тоже все это пережил, агонию этой боли, переспал с ней не одну ночь и в итоге нашёл утешение на стороне. А чем успокоится мне, какими мыслями занять голову, чтобы не думать об этом всем?

Время… Теперь оно мой союзник. Сколько не старайся отвлечься, не думать и делать вид, что ничего не болит, а кругом все как и прежде. Да, спустя пару дней я уже буду смотреть на эти вещи трезвым взглядом, а пока боль пропитывала меня насквозь, казалась что я вся сама из нее состояла.

Почему мама не призналась отцу сразу, ещё до свадьбы? Если он ее любил, а настоящего отца ребёнка не было в живых, эта правда не смогла бы изменить истинного чувства! Чего она испугалась? Что ко мне будет плохо относиться? Что ее не примут с чужим ребенком на руках? А спустя столько лет открыть правду… Я бы тоже наверно не смогла простить. И потому сейчас просто ушла…