Артем прижал меня к себе, и я ощутила степень его возбуждения. Нечто упругое и твердое вперилось мне прямо в живот. Он был почти на голову выше меня и от осознания, что это был его член, краска смущения залила мое лицо.

— У тебя кожа мурашками вся покрылась… — его горячее дыхание опалило мне кожу на шее, а по телу снова прокатилась приятная дрожь.

— Я замерзла, — попыталась я оправдаться, но мурашки были вызваны отнюдь не погодными условиями.

Артем ничего не говоря снова принялся меня целовать и я отвечала на его ласки и поцелуи, плавилась от этого накала и теряла себя. Ну, какой смысл было противиться всем этим чувствам? Да и что было плохого в том, что двоих людей так влекло друг к другу? Казалось, мои губы специально были созданы для его поцелуев.

— Отвези меня домой, — слабо попросила я.

Как бы он мне не нравился, но в эту минуту и в это мгновение я была не готова поддаться его чарам. Слишком огромная между нами была пропасть недосказанности и всего того, что стояло высокой и прочной стеной.

Я отстранилась и Артем выпустил меня из объятий, не стал больше удерживать или предпринимать попыток, чтобы показать мне какой я была слабовольной и бесхребетной. И за это ему большое спасибо.

— Хорошо, — он шумно выдохнул и кивнул.

Вложил руки в карманы брюк и поднял голову к небу, а я смотрела на него, ловя себя на мысли, что мне нравилась его уверенная энергетика, он мне просто нравился и с этим чувством бесполезно было бороться. Все равно, что запускать бумеранг — тот сделав движение и финт вперед, с болью возвращался обратно, попадая прямо в сердце.

22 глава. Артем

Лёгкий ветерок трепал волосы Жени. Она стояла передо мной такая хрупкая и беззащитная… с кучей проблем, которые и проблемами-то на деле я не решался назвать. Все были живы и здоровы, а обиды и натянутые отношения в семье… утрясется это все со временем, улягутся и померкнут темные мысли, а черные дни забудутся, будто и не было тех. Но только это я осознавал и понимал сквозь призму пережитого горя и потерю родителей. Все эти дрязги в ее семейной жизни носили временный характер, а Женя переживала так, словно завтра умрёт от груза всех навалившихся проблем. Но только на такой подлости и лжи жизнь точно не кончалась, скорее начиналась. Конечно, я не оправдывал поступок ее матери, но не знал чем помочь, кроме как отвлечь девушку от всех этих мыслей, потому как только время было и оставалось лучшим лекарем. Именно оно стягивало все раны, правда, при этом оставляя ужасные и некрасивые рубцы. Но те не болели и не ныли, если умышленно о них не упоминать.

— Пойдём в машину? — усилием воли я заставил себя оторваться от ее губ и выпустить из своих объятий.

Мне нравилось как она легко, и в то же время застенчиво отзывалась на простые ласки, трогательно смущалась и пыталась меня оттолкнуть, а я подумал о том, что она… девственница? Если это окажется так, то это будет последний снаряд в моё сердце, который разорвёт его на части, переполнив чашу чувств к этой неуправляемой бунтарке. Я не знал чего от нее можно ожидать в следующее мгновение, какого ждать нового финта. И даже не исключал возможности, что она врежет мне коленом в пах после всех тех прикосновений, что я себе позволил. Или позволила она сама… Не суть. Только я совсем не ожидал от неё такой реакции. И когда она подалась мне и стала отвечать на ласки, окончательно слетел с катушек. Я представил как стяну с нее всю одежду и…

Увлекшись картинками, которые будоражили воображение, не заметил как сильно сжал маленькую ладошку девушки. Она вырвала свою руку и остановилась, заглядывая мне в лицо.

— Я хочу домой, — неуверенно повторила она.

— Хорошо, — я смотрел на нее, а сам думал о том, что окажись я на ее месте, меня бы так же бросало из крайности в крайность.

Я хорошо мог понять ее боль, потому что потеря родителей — невосполнимая потеря. А она, узнав о том что столько лет ее обманывали, теперь тоже чувствовала внутри себя подобную пустоту, считала, что мать ее предала. А еще я понимал, что сейчас на нее нельзя было давить, потому как любое действие и слово с моей стороны стало бы подобно толчку вперед. И стоит лишь проявить больше напора и вскоре она изменит свое мнение относительно своих ног и того, что те она раздвигать передо мной не станет…

Но только я точно сам этого не допущу. Ещё чуть-чуть и мне придётся заковать себя в цепи или уехать обратно в Москву. Вот прямо сейчас, отвезти ее домой и уезжать и больше не возвращаться, потому что мне уже нет возможности даже распознать края этой бездны, в которую я летел, когда смотрел в ее лицо. Падал с огромной высоты, когда она такими глазами смотрела мне в самую душу.

Мы ехали в полной тишине, я даже музыку не стал включать. Мысленно я благодарил ее, что она молчала, потому как каждое ее слово и реплика отзывались внутри бурей эмоций и чувств. Мне так хотелось узнать о ней ещё больше, поделиться тем, что у меня получилось вернуть дом родителей, узнать у нее, что заставило её пойти работать в клуб к Эндару. Хотя насчёт последнего и так все было понятно, но просто я недоумевал, зачем она прозябала в его клубе с такой внешностью и данными? В Москве она стопроцентно осела бы в каком-нибудь танцевальном коллективе и вполне смогла обеспечивать себе комфортную жизнь, парня нашла и замуж вышла.

От последней мысли я нахмурился, и взглянул в сторону девушки. Нет, по поводу парня и замужества я погорячился. Даже для образного сравнения эта мысль всколыхнула внутри злость и негодование.

Женя заметила этот взгляд и поторопилась отвернуться от меня к окну. Я прекрасно видел боковым зрением как она украдкой рассмтаривала меня, полагая, что я не замечаю ее интереса.

Внезапно на проезжую часть выбежала собака. Я едва успел уловить зрением ее небольшую фигуру и резко вдарил по тормозам. Глухой стук и толчок вперед, а затем такая же спонтанная остановка, едва ли не стоили нам увечий.

Женя держалась одной рукой за приборную панель и с недоумением смотрела по сторонам. А я, выругавшись, открыл дверь и вышел на улицу, уповая на то, что пса все же несильно задело. А в том, что задело сомнений не оставалось.

— Что случилось? Мы кого-то сбили? — Женя выбралась следом.

Она и не могла заметить собаку на дороге, я сам ту едва различил в темноте, только уже на близком расстоянии. На тормоз нажать успел, но…

— Боже! — девушка кинулась к псу, который лежал под моими колёсами. Благо, что живой, но пошевелиться не мог. — Ты… заикалась девушка, — ты перебил ему лапы!? — пес поднимал голову, тихо поскуливал, отчего даже у меня сжалось сердце от жалости к псу. А до этого момента я всегда был равнодушен к животным.

Подошёл и опустился на корточки перед беззащитным существом. Точнее двумя. Их становилось все больше и больше на меня одного.

— Эй, парень, — я точно не знал, может быть, это была сука, но вид у собаки оставался таким же жалким. — Я положу его в багажник, найдем клинику и покажем его врачу, — нет, я не пытался реабилитироваться в глазах девушки, мне и в самом деле было жаль собаку. Я не хотел ей навредить, но и сделать бы ничего не успел — слишком поздно ту заметил — участок дороги был совсем неосвещяемый.

— Да, давай скорее! — Женя поднялась на ноги и посмотрела на меня с такой надеждой, что я готов был сам оказать этой собаке любую помощь, лишь бы та осталась в живых.

Я поднял животное на руки, примечая, что крови не было и возможно псу повезло и он отделался лишь ушибами, ну или на крайней случай переломом. Женя открыла заднюю дверь и забралась внутрь,

— Клади мне его на колени, — уверенным голосом произнесла она.

А я лишь ещё сильнее утвердился в том, что размеры ее большого, можно даже сказать нечеловеческого сердца не имели границ. Ну, разве было в ней хоть что-то наигранного и не настоящего? Скорее я был испорченным в доску, раз во всем искал какого-то подвоха. Но должен был признать, что снова потерпел фиаско. В очередной раз наступил на те же грабли, больно получив при этом по лбу.

Я положил собаку ей на колени, а сам вернулся за руль. Трогаться с места не торопился, смотрел на девушку через зеркало заднего вида и думал, куда везти собаку, потому как не знал ни одной круглосуточной ветеринарной клиники. Она точно была, но я так давно не жил в Волгограде, что попросту позабыл о половине улиц. Не колесить же теперь по городу в поисках той?

— Ты правда не брезгуешь? Ну… бездомная собака, твоя машина… — Женя заикалась, а я перевел взгляд на собаку. Женя гладила ее грязную неухоженную шерсть.

Конечно, я был не таким великодушным как Женя, жизнь сделала меня не жестоким, но равнодушным ко многим бедам. Много раз я помогал больным детям, видел посты в соцсетях, новости по телевизору. Но чаще просто старался абстрагироваться от того, что причиняло в некоторой степени боль. Всем помочь не в моих возможностях. Но в случае с этим псом, я бы наверно поступил как моя спутница. А если бы подобное случилось в дороге, например, на трассе Волгоград — Москва, а врачебной помощи не оказалось поблизости… я не знаю как бы поступил. Но оставлять животное умирать посреди улицы, когда я мог и желал помочь — сродни умышленному убийству. А я точно не собирался стать в этой жизни палачом. Ни для собаки, ни для живого человека.

— Нет, — ответил я. — Не брезгую. И… это не моя машина, а Эндара, — Женя вздрогнула, услышав его имя. — Моя осталась в Москве. Я сегодня утром прилетел в город на сделку и встречался с нотариусом.

— О… — многозначительно откликнулась она.

Но вид у Жени стал озадаченный, недоумение плескалось в ее взгляде, но только она молчала и не задавала новых вопросов. Неужто боялась показаться досужей? Или же я на самом деле был ей безразличен? Но я вспомнил, как она отвечала мне на мои поцелуи, и отбросил эти мысли в сторону. Если бы я ей совсем не нравился, она бы и близко меня к себе не подпустила. Ни на шаг.