Я мог бы любоваться на эту удивительную красоту бесконечно, и мои мысли уплывали бы за горизонт вслед за пушистыми облаками, но все происходящее вокруг отчаянно меня тормошит, не давая надолго зависнуть: парни и девчонки торопятся привести домик в порядок, чтобы успеть к построению на спортивные состязания.

— Готово! — Говорит Зоя.

Я закрываю окно и оборачиваюсь. Пока другие девушки разбирали продукты, она умудрилась застелить все постели.

— Отлично. Почти как в летнем лагере. — Выдаю я очередную чушь, лишь бы что-то сказать.

Между нами растет стена смущения: каждый шаг, каждое слово выходят до жути неловким. Особенно после того, как стал понятен расклад — в домике две комнаты (одна — для парней, другая — для девчонок) и крохотная кухонька. В каждой комнате по три кровати — всего шесть. Среди нас две парочки: Маша с Димой и Никита с Ирой. Они, наверняка, будут спать вместе, если, вообще, собираются спать.

И мне хотелось бы лечь на соседней с Зоей кровати, чтобы слышать ее дыхание ночью. А утром открыть глаза и увидеть ее спящую. Похоже на бред, знаю… но мне реально этого бы хотелось. Но сейчас мы все вынуждены делать вид, что мы хорошие и послушные молодые люди, которые намерены строго соблюдать все правила общежития. Хотя, (и это я знаю уже на зубок), русский готов обойти любой закон, особенно если тот, по его мнению, не основан на справедливости.

— Выбрал себе кровать? — Спрашивает Зоя.

— Да мне без разницы. — Подхожу к той, что стоит возле окна, смотрю на белое постельное белье в цветочек, а в голову лезут сумасшедшие мысли: светлые волосы, разметавшиеся по подушке, сладкий запах духов на ее коже, губы, с которых срывается неосторожный вздох… — Займу эту. — Произношу тихо.

С кухни доносится смех парней и визг девчонок.

— Хорошо. — Отвечает мне Зоя ровным, спокойным тоном. — Располагайся.

Она даже не знает, как ее присутствие в этой комнате заставляет меня сходить с ума от желания. Хочется подойти, прижать ее к себе и поцеловать. Боюсь даже смотреть на нее: кажется, у меня все мысли на лице написаны.

— Что-то случилось? — Вдруг интересуется девушка.

И я слышу ее шаги за спиной. Подходит ко мне. Ближе, еще ближе.

— Нет. Все отлично. — Прочищаю горло и оборачиваюсь к ней.

Стоит передо мной, маленькая такая. Совсем крохотная. Смотрит снизу вверх. Глаза широко распахнуты, взгляд чист и наивен. А у меня крышу рвет начисто.

Это не похоже на все, что было со мной раньше. На отношения с Фло, когда я заводился от прикосновений и остывал, если она отстранялась, боясь испортить прическу или помять новое платье. Или с девчонками из клуба, имен которых я не запоминал — мне тогда просто хотелось забыться после расставания со своей девушкой. В лицо им не заглядывал, спешил стянуть с них трусики и заняться сексом по-быстрому.

С Зои же хотелось сорвать всю одежду и сразу. Чтобы, слыша судорожный девичий шепот и прерывистое легкое дыхание, сжимать до боли пальцы на ее упругих бедрах, впиваться в горячие губы и терзать их до исступления. И так я схожу с ума (натурально — зверею) всякий раз, стоит мне только посмотреть на нее. И сдерживаться, скрывать свое состояние становится все труднее.

— Показалось, что ты загрустил… — Дрожащие руки выдают ее волнение.

— Нет, что ты… — Выдыхаю. Между нами всего полметра, усердно стараюсь выдержать ее взгляд. — Здесь просто очень kra-si-va…

— Да. — Соглашается.

Во время неловкой паузы мне хочется добавить: «И ты kra-si-va», но вместо этого я облизываю пересохшие губы и продолжаю пожирать девчонку глазами, точно голодный волк.

Ее лицо вдруг озаряет улыбка, и у меня в джинсах проявляются первые признаки восстания.

«Только не это, не сейчас»

Молчим.

«Скажи, скажи, скажи ей» — требует сердце, видя, в каком волнительном ожидании Зоя смотрит на меня.

Между нами всего полметра. Всего. Мало и беспощадно много одновременно. Одно движение может все исправить, но у меня так и не хватает решимости сделать его.

— Зайка, знаешь, я… — произношу, склонив голову набок, глядя на нее с высоты своего роста и отчаянно пытаясь подобрать слова.

— Джаст, хэй, пойдем пробовать сало! — Восклицает Никита, в самый неподходящий момент появляясь в дверях.

Мысли о поцелуе, признаниях и маленькой хрупкой Зое в моих объятиях тут же вылетают из головы и рассыпаются в прах.

Парень смотрит на нас выжидающе. Улыбается, даже не догадываясь, какой волшебный миг только что разрушил. Зоя по-прежнему не отрывает взгляда от меня, ждет.

— Хорошо, пошли, — сдаюсь я.

Беру девушку за руку и веду за собой на кухню. Нагло схватить ее ладонь и сжать в своей руке — хоть какая-то, но компенсация за несостоявшееся признание. Она не сопротивляется, а я все больше обрастаю уверенностью — хочу быть с ней, хочу ее, хочу…

— Не-е-ет! — Морщусь, едва мы оказываемся в маленькой кухоньке, где еле помещаемся все вшестером, и я вижу, что меня ждет.

На пластиковой тарелке лежат бутерброды с кусочками жира. Ребята смотрят на меня с предвкушением, Маша хлопает в ладоши, а Ира заливается смехом.

— Давай, брат, покажи, кто здесь мужик! — Приободряет меня Дима. Затем, убедившись, что дверь в домик плотно закрыта, достает из-под стола бутылку с прозрачной жидкостью и наливает немного, всего на два пальца, в пластиковый стаканчик. — Держи. С салом только так.

— Что? — Перехожу на шепот. — Водка?! — Отпускаю руку Зои, но не решаюсь сделать шаг назад. Я же не трус. — А… как же соревнования?

Дима протягивает стаканчик:

— Для смелости. Всего одну.

Маша подает бутерброд:

— Нужно быстро, Джаст. Это не виски со льдом. Выдохнул, проглотил залпом, вдохнул запах закуски, поморщился и потом уже закусил.

— Что? Как?

— Ой, Мань. — Дима кладет ей руку на голову. — Он тебе девка, что ли? Неужели сам не сообразит?

Робко беру водку и бутерброд.

— Нужен тост? — Интересуюсь. — Что вы обычно говорите?

— Za lubov’ — Калинин зачем-то косится на Зою.

— А что это значит? — Недоверчиво спрашиваю я, держа стаканчик подальше от себя.

— Значит, за любовь. — Вмешивается Никита. — Вообще, можно пить за все, что угодно — за здоровье, успех, учебу, маму, папу, погоду. Тосты никогда не кончаются.

— Вау, — пожимаю плечами. — Ну, тогда za lubov’…

Поднимаю стаканчик и вижу лица ребят: на них удивление, беспокойство, азарт. Девчонки заранее морщатся, сопереживая мне, Ира даже задерживает дыхание. Быстро отправляю водку прямо в рот, глотаю и чувствую, как слезы начинают подступать к глазам. Адская гадость обжигает мой язык, горло и горячим сгустком спускается по пищеводу. Очень хочется кашлять, но я все-таки сдерживаюсь.

— Ешь, ешь, ешь! — Командуют парни.

Мне дурно. Как я могу после этого съесть еще какую-то непонятную мерзость? Морщусь. Предполагаю, что мое лицо походит сейчас на сморщенную куриную задницу, но ничего не могу с собой поделать.

— Кусай, Джастин, — сквозь гул прорывается тоненький голосок Зои.

Мне хочется ухватиться за него, как за спасательный круг. Не могу сопротивляться этой женщине. Послушно подношу бутерброд к носу, втягиваю аромат черного хлеба, открываю рот.

— Смелее. — Хихикает она, видя слезы, выступившие в уголках моих глаз.

А, к черту! Откусываю и жую. Зажмуриваюсь.

Водка устраивает в моей груди пожар. Или это близость Зои так действует? В любом случае, мне горячо, хорошо и… вкусно. Что? Широко распахиваю глаза. Вкусно! Невероятно…

— Молодец! — Подбадривают ребята.

— Мужик! — Дима пожимает мне руку. Пока я пытаюсь отдышаться, наливает мне еще столько же. — Есть такое правило: между первой и второй перерыв должен быть не большой.

— Что? — Изумляюсь. — А как же соревнования? Ты же сказал, что только одну?

— Надо, Джастин, надо. — Сурово говорит он. — Веселее будет!

Беру стаканчик и оглядываю их.

— А почему вы не пьете? Эксперимент надо мной ставите, да?

Никита хмурится:

— Джаст, считай, что это твоя инициализация. Мы принимаем тебя в наше фратернити — большое русское братство!

— О’кей, давай за компанию. — Дима наливает себе в стакан две капли и чокается со мной. — За турслет!

С ужасом смотрю, как он выпивает эти две капли, не запивая и не заедая, и убирает бутылку в сумку под стол. Правда, потом брезгливо морщится и выдает:

— Какая же дрянь…

С трудом заставляю себя выпить предложенное, заедаю водку бутербродом и с удивлением отмечаю, что к жару в груди добавляется еще и особая, приятная расслабленность.

Потом мы дружно собираемся, выходим большой веселой компанией на свежий, пропитанный сосновой смолой, воздух, закрываем домик и спускаемся к административным зданиям. Идем к большой асфальтированной площадке на берегу реки, и все это время я бесстыдно пялюсь на аккуратную, вздернутую попку Зои, к которой так и хочется прикоснуться руками, губами, зубами… Все мои проблемы, кажется, отходят на задний план. Мне хорошо… Боже, да я пьян…

Зоя


Глубоко вдыхаю теплый осенний воздух. Птички звонко щебечут над головой, солнышко играет яркими лучами, ласковый ветерок с каждым дуновением приносит запах реки и прелой травы. Хочется петь и улыбаться. Природа наполняет легкие не просто чистым воздухом, а настоящим дыханием перемен.

— И зачем надо было вливать в американца водку? — Спрашиваю Машу, когда мы подходим к месту построения. — Понятно, что эти две рюмки из него через пять минут выветрятся, а если кто-нибудь застукает его с перегаром?

— Зато, смотри, как парень расслабился. — Шепчет она.

Мы останавливаемся, и я оборачиваюсь назад. Парни оживленно что-то обсуждают между собой. Джастин выглядит веселым, довольным и не устает фотографировать на смартфон все, что видит вокруг.