Расстроенная невеселыми мыслями, Юдифь открыла окно и выглянула наружу. Лепестки яблонь кружились, как снежинки. Со стороны реки донесся звонкий смех. Юдифь заметила, как к дальнему концу сада подплывает лодка иод ярким балдахином, с выстеленным шкурами днищем.

Смеялась необычайно привлекательная молодая дама в богатой накидке из лисьего меха. Она сидела в носовой части лодки, интимно прислонившись к плечу Гайона. Светлые волосы резко выделялись на фоне его темных кудрей. Он тоже игриво смеялся, и когда; начал выбираться из лодки, женщина потянулась к его губам. За ним следовал муж Эммы, Ричард, видимо, отпустивший язвительное замечание, за что и получил шлепок. Последним на берег сошел стройный молодой человек, изящно поцеловавший белую ручку дамы.

— Это лодка принца Генриха, — к Юдифи подошла Кристина. — Он все еще встречается с Алле.

— Алле де Клэр? — уточнила Юдифь.

— О, можешь не волноваться, — успокоила Кристина. — Она флиртует по привычке. Гай никогда не интересовался ею по-настоящему.

— А я и не волнуюсь, — небрежно ответила Юдифь. — Кто там еще с Ричардом и Гайоном?

Кристина покраснела и разгладила и без того безупречно отглаженную юбку.

— Саймон де Вере, один из помощников папы. Наследник поместья в окрестностях Лондона, но папа думает, что он сделает блестящую карьеру при дворе.

Настолько высокую, что подумывает о помолвке старшей дочери. Кристине льстила такая перспектива, ведь Саймону уже девятнадцать, и он настоящий кавалер.

Кристина поспешила распахнуть двери перед весело болтавшими мужчинами и чуть не наступила на Кади, ворвавшуюся первой.

Ричард вытирал слезившиеся от смеха глаза и небрежно бросил плащ на низкий шкафчик, пользуясь тем, что Эмма отдавала приказания служанкам в другой комнате и не могла сделать замечание.

Со своей жердочки что-то заверещал попугай.

— Тебе надо приобрести такого же. Они скрашивают скуку, когда жены нет поблизости, — Ричард заметил, что Гайон разглядывает птицу. — В этом он похож на Алле де Клэр, не так ли?

— Не слишком богатый выбор, — равнодушно заметил Гайон. — Но мне кажется, Алле больше похожа на кролика.

Ричард захохотал и принял из рук дочери чашу с вином. Гайон повернулся к Юдифи, все еще с видом цензора стоящей у окна.

— Где твоя накидка, катфах?

— Катфах? — это слово еще больше развеселило Ричарда, он знал латынь, французский, фламандский и даже саксонский, но был удивлен, что родственники свободно общаются по-валлийски.

— Котенок, — перевел Гайон тем же равнодушным тоном. — Учти, она только кажется тихоней, попробуй, и узнаешь, какие у нее коготки.

— Кролик, попугай и котенок, — задумчиво произнес Ричард. — Кто тебе больше по вкусу?

— Котенок, конечно. Эти существа умеют постоять за себя.

Юдифь почувствовала, что краснеет.

— Зачем мне накидка?

— У дедушки Саймона есть дом по ту сторону дороги на Холборн, он предлагает подышать воздухом.

Юдифь обвела взглядом зал и увидела, что Саймон и Кристина уединились в сторонке и вели официальный светский разговор, понимая, что Ричард не выпускает их из виду. Сегодня все свободное место будет занято матрасами для гостей, даже на горшок не сходишь, не оповестив о событии полови ну дома. Кроме того, у нее с Эммой не настолько теплые отношения, чтобы пребывать в одной спальне, а при данном скоплении народа они вообще с трудом переносили друг друга. Юдифь согласно кивнула мужу и пошла за накидкой.

— Крис, возьми и ты накидку, — обратился Гайон к племяннице. — Дедушка Саймона не будет против, он любит компании.

— Он будет просто в восторге, — подтвердил Саймон, повеселев, но тут же бросил на Ричарда настороженный взгляд. — Если позволите, сэр.

— Гайон, могу я поручить тебе роль компаньонки?[5] — спросил Ричард. — Эмма разрубит меня на мелкие кусочки и скормит этой проклятой птице, если с Крис что-нибудь случится.

— Папа! — негодующе воскликнула девушка.

— Обещаю проявлять к Кристине все уважение и почтение, на которое способен, сэр, — заверил Саймон, подавляя желание расхохотаться.

Гайон рассматривал попугая.

— А что, он ест мясо? — спросил с любопытством и получил шлепок от Кристины.

Дедушка Саймона оказался седым словоохотливым старичком лет семидесяти. Он радостно приветствовал прибывших, безжалостно подтрунивал над внуком по поводу Кристины, расспрашивал о последних дворцовых происшествиях и отпускал колкости по поводу придворных, чьи имена упоминались. Старик угостил компанию вином и медовыми пряниками, приказал расставить столы для игры в кости и шашки и пригласил участвовать Кристину.

— Я слышал о вас от принца в его последний визит к нам, — обратился он к Гайону. — Он тогда сказал: «Никогда не садись играть ни с кем из Фламбардов или с Гайоном ФитцМайлзом. Они в мгновение ока обдерут тебя, как липку».

— Чушь! — смеясь, запротестовал Гайон. — Обещаю оставить набедренную повязку хотя бы для приличия.

Старик махнул рукой.

— Ладно уж оправдываться. Но вы не так привлекательны, как ваша племянница, на нее приятнее смотреть, к тому же, у меня к ней особенный интерес. Чувствую, что ей суждено стать членом нашей семьи. Так что выбираю в партнерши ее. А ты можете пока отвести жену в вашу комнату.

Саймон подвинул к столу табурет, чтобы тоже любоваться тонким профилем Кристины и следить за игрой.

Юдифь и Гайон поднялись по лестнице в отведенную им комнату.

— Что он имел в виду, когда упомянул принца? — спросила Юдифь, когда Гайон открыл дверь и откинул портьеру.

— А, Генрих иногда бывает здесь, по крайней мере, бывал до окончания строительства нового замка. Иногда играет со стариком, чтобы доставить ему удовольствие.

Юдифь осмотрела комнату с особым вниманием. Оштукатуренные стены расписаны сценами охоты, ловли рыбы, сельскохозяйственных работ, танцующих на пиру женщин. Все было исполнено в сочных, ярких тонах. В комнате стояла жаровня с углями, небольшой туалетный столик и в нише — алебастровая фигурка Мадонны. Несколько стульев, красивый резной комод и длинный стол.

— Иногда принц собирал здесь людей, — пояснил Гайон. — Вон на столе выбоины, это от его шпор, когда ему хотелось положить ноги на стол.

— Приезжал играть в азартные игры, пить, волочиться за женщинами? — ядовито спросила Юдифь.

— Не слишком часто. Для этого есть более удобные места на южной стороне, — Гайон прошел за следующую портьеру в спальне.

— Где же кровать? — спросила Юдифь. — Мы будем спать на шкурах на полу?

Гайон думал, как смягчить удар.

— Должно быть, Генрих перевез ее в Вестминстер, но, надеюсь, для нас найдется другая.

— Одна? — Юдифь избегала смотреть ему в глаза.

— Не знаю.

Юдифь осмотрела эту часть комнаты. Окна застеклены, стены расписаны так же, как в перед ней части, пол густо устлан тростником и лавандовыми листьями. В углу валялась груда тряпок — очевидно, постельное белье, сброшенное с кровати. Одна кровать… Юдифь нервно кружила по комнате. На покрытом тканью столе стояли шашки из черного агата.

— Можем остаться с Ричардом и Эммой, если хочешь, — предложил Гайон, взяв фигурку, подбросил ее в воздух, поймал — словно играл в костяшки.

Юдифь отрицательно покачала головой и тоже взяла шашку.

— Ты же видел, мы не слишком ладим. Эмма не обрадуется нашему возвращению, кроме того, это будет невежливо по отношению к Саймону и его дедушке.

От Гайона не укрылось состояние жены. Он видел, какая борьба происходит в ее душе. Положил шашку и приподнял лицо Юдифи за подбородок. Она подняла на него полные смятения глаза и пожалела, что не осталась внизу.

— Но если бы у тебя был выбор, ты отказалась бы от этой комнаты? — тихо спросил Гайон.

— Нет, — Юдифь стыдилась своей трусости. Гайон потянул ее за ухо, она вскрикнула.

— Чего ты боишься? — произнес он с мольбой. — Я не причиню тебе боли, пора это понять. Ведь ты борешься сама с собой.

По ее спине пробежали мурашки. Рука Гайона скользнула к ее талии, привлекая ближе и ближе. Он провел губами по ее виску, задержался на нежной впадинке за ухом, слегка прикусил губами мочку. Юдифь, сама того не желая, вскрикнула и выгнулась под его рукой.

Гайон гладил ее спину, целовал уши и шею, потом снова лицо. Движения губ были легкими и приятными. Руки нежно прижимали стройное тело к себе, избегая создать впечатление принуждения. Так он мог ласкать Кади или Мелин, терпеливо ожидая ответной реакции.

Горячая волна истомы охватила Юдифь. Рука Гайона осторожно опустилась в ложбинку на груди. Он нежно прижался губами к ее губам, опустился ниже, мягко проводя губами и языком по шее.

Понемногу Юдифь стала отвечать на ласки. Одна рука осторожно легла на его пояс, другая гладила спину, мягко проводя по шерстяной тунике. Она придвинулась ближе. Его рука крепче сжала ее талию, другая легла на грудь, сосок напрягся под прикосновением. Юдифь удивилась, как волна возбуждения отозвалась внутри, вызвав легкую дрожь желания.

Гайон старался проявить терпение, хотя давалось это с трудом. Тело, отвечая голосу инстинкта и долгого воздержания, жаждало освободиться от напряжения. После пребывания в охотничьем домике графа Хью прошло довольно много времени, но Юдифь была так настороженна и напугана, что один неверный шаг мог все испортить. Кроме того, неразумно совершать первое сближение в спешке на полу, опасаясь, что кто-то войдет в комнату. В любом случае, он иначе планировал начало супружеской жизни.

Чем теснее прижималась к нему Юдифь, тем труднее Гайон у было сдерживать эмоции.

Теперь Юдифь хотела, чтобы муж продолжил ее целовать. Он делал все совсем не так, как Уолтер де Лейси в день свадьбы в Равенстоу. В поцелуе Гайона не было ни грубости, ни животной страсти. Его руки не оскорбляли, а успокаивали и вызывали нежный отклик. Он считался с ее неопытностью и боязнью и не торопил события, хотя при желании мог бы. Юдифь чувствовала, как напряженно пульсирует его отвердевшая плоть и была благодарна, что ради нее он приносит в жертву свое удовольствие. Ребенком ей неоднократно приходилось видеть безобразные сцены, когда отец выбрасывал ее за занавеску, отделявшую кровать от другой части комнаты, и овладевал матерью, нимало не заботясь о дочери. Деликатность Гайона удивляла и подкупала. Она даже не представляла, что такое возможно.