— Признайся, — протянул Захар. — Ты просто хочешь затянуть меня в постель.

— Придурок, — повторила я и пошла к себе.

Каникул осталось лишь несколько дней. Раньше так отдыхать хотелось, а теперь хочу на работу, и пусть там все урчит, грохочет, пусть от меня много требуют и мало платят, зато там меня — уважают. О, меня, милую блондиночку, едва перевалившую за двадцать лет там вовсе за человека не считали. Но я справилась. Я смогла. Теперь даже командую шестью оболтусами. И сейчас справлюсь, Захар своим высокомерием и предрассудками подавится.

Сосед пришёл уже к вечеру. Подспудно я ждала его уже несколько дней — в начале января нашему браку исполнился месяц, значит стоит ждать очередной пакости от деда, то есть — задания.

— У вас просто уютом все дышит! — восторженным тоном воскликнул сосед.

— Это Писюн в лотке отметился, — хмуро ответил Захар. — Но пусть уют пахнет и дальше, не моя очередь.

— Твоя! — взъярилась я и ткнула ему в нос свёрнутым в трубочку графиком.

— Семейная идиллия! — всплеснул руками сосед.

Я всегда подозревала, что он извращенец. Однако время тянуть не стоило, поэтому я смирно уселась на диван рядом с Захаром. Только не слишком близко, я старалась держаться от него на расстоянии. Сергей Васильевич улыбнулся и только затем полез в портфель за белым конвертом. Я дыхание затаила, но сосед решил выдержать театральную паузу.

— Ну же! — поторопила я.

— Сначала я прочту письмо деда к вам. Слушайте! — строго велел он нам, а затем с чувством продолжил. — Вы не родные между собой, да и мне седьмая вода на киселе, но я привык считать вас своими внучатами. И всегда, когда я смотрел на вас, я вспоминал себя и свою покойную жену Надю. Когда-то, больше пятидесяти лет назад, страшно подумать — в прошлом веке, мы получили в этом доме квартиру. Она была голой, стены бетонные. Надя тогда уже болела и не могла толком работать, а у меня денег было гораздо меньше чем сейчас. Знаете, как мы радовались первой собственной тарелке? Коврику в ванную. Ели постную кашу без хлеба и такие счастливые были. Тогда я и понял, что рай и в шалаше может быть, главное — любовь.

— Мне уже страшно, — сказал Захар.

— Подождите, я не дочитал ещё…

Сергей Васильевич прочистил горло, посмотрел на нас с укоризной, головой покачал. Потом руку с письмом вперёд вытянул, то ли дальнозоркость тому виной, то ли излишняя важность. Мне лично напомнил средневекового гонца. Только им за плохие вести головы рубили, у нас явно не тот случай.

— Продолжаю, — напомнил сосед. — Это сейчас я богат так, что уйдя на покой и бездумно потакая своим безобидным прихотям никак свое богатство не растрачу. А тогда… тогда все иначе было. И та каша без масла самой вкусной была. И сухарями, что Надя сушила из остатков хлеба, так хорошо хрустелось с чаем… И я свято верю, что каждая семья должна пройти испытание рублём. Бедность закаляет. Нет мои хорошие, не бойтесь, я знаю, что современные реалии несколько иные. Я не стану ставить вас в жёсткие рамки. Поэтому моё задание на следующий месяц такое — его вы проживете совместно тратя специально выделенную для этого сумму.

— Сколько? — деловито уточнила я.

— Сорок тысяч, — любезно ответил сосед.

Я задумалась. Нет, сумма вполне приличная, прожить можно. Самое поганое тут — делить бюджет с Авериным. Интересно, насколько совместно? А потом я посмотрела на Захара.

— Я отказываюсь, — поднялся на ноги он. — На эту сумму невозможно прожить.

— Эй! — возмутилась на это я. — У меня зарплата тридцать пять!

Аверин на меня посмотрел, не сказал ничего, ушёл курить. Мне же лучше, пусть отказывается, пусть подаёт на развод, дитя загнивающего запада. В хрущевку его и на бюджетную зарплату жить!

— У вас есть время подумать, — заверил меня сосед. — Но испытание вступает в силу с завтрашнего дня. Вы подписали доверенности с ограниченными возможностями и я смогу отслеживать состояние ваших счетов. Успокойте вашего мужа, финансовые обязательства перед банком будут исполнены. Дело касается лишь быта.

— А квартплата?

— Тоже на вас, — развёл руками он.

Ушёл. Я на кухню за Захаром — кофе пьёт, курит мрачно, явно не первую сигарету, вся кухня в клубах дыма. Надо уже поговорить с ним серьёзно о вредных привычках, у нас кошачий ребёнок подрастает.

— Я никогда не считал себя богатым, — сказал Захар глядя в темноту за окном. — Но не привык подсчитывать все свои траты до последней копейки. Такие ограничения… отнимают последнюю, даже иллюзорную свободу.

— Я не могу тебя заставить, — примирительно ответила я.

А внутренне ликую — он сдался первым! И недоразумение, коим и являлся наш брак просто перестанет быть. Разведемся, поделим деньги и забудем, как страшный, очень страшный сон. И не будет в моей жизни больше самоуверенного и наглого Аверина. Никто не будет принимать душ не считая нужным запереться. И он больше не будет пялиться на мою задницу, считая, что я этого не вижу. И глупых войн больше не будет. Отлично!

— Нужно обсудить детали, — устало вздохнул Захар.

Мы говорили полчаса. Мирно говорили, без подначек, грядущий развод нас объединил. Захар подаст на развод сам. Потом я получу деньги и отдам его половину. Недвижимость тоже поделим… К квартире я конечно уже привыкла, но одна, пусть маленькая и почти в лесу у меня уже есть, мне дом в Крыму хочется.

— Решили, — подытожила я. — Пошли.

Сергей Васильевич уже в пушистом халате, лысина сверкает, видимо после душа, на ногах, правда, не пинетки, обычные тапочки. Соседка нас увидела, заквохтала, понеслась на кухню, но от ужина мы отказались.

— Разводимся, — решительно сообщил Захар.

Сосед вздохнул печально, но даже не попытался нас отговорить. И правильно — мы решили твёрдо.

— Жаль конечно, что деньги уйдут чужим людям, но вы люди взрослые, ваше право.

Я кивнула — наше. А потом спохватилась, и Захар спохватился тоже.

— Постойте, — спросил он. — Как чужим? Барби все получит.

— Читать нужно было внимательно, все что подписываете, а не буравить друг друга взглядами, — хмыкнул Сергей Васильевич. — Это предложение действовало до бракосочетания. А теперь, если вы разведетесь в ближайшие три месяца, все деньги, активы, акции и недвижимость пойдут на развитие коммунистической партии «Заветы дедов». Вы знаете, что, несмотря ни на что, ваш дед был ярым коммунистом? Его даже похоронили с партийным билетом на груди.

— Не знаем, — ответила я.

Нашарила сзади стул и села. Я опустошена. Раздавлена. Но где-то в глубине меня глупая девочка радуется, что это бестолковое приключение ещё не заканчивается. Барби, что с неё взять.

Глава 16. Захар

Бумажек было ничтожно мало, и сколько бы мы на них не смотрели, стопочка толще не становилась. Наконец я плюнул на условности и потянулся к деньгам. Разделил напополам.

— Квартплата, — напомнила Барби. — Восемь тысяч.

Я вздохнул и отщипнул от своей доли четыре тысячные бумажки. Денег стало ещё меньше, до обидного просто, учитывая, что всю свою наличку и карты мы сложили в ячейку под бдительным взором соседа.

— Никто не будет морить вас голодом, — привычно пропел он, хотел ещё что-то добавить, но Барби перебила.

— Меньше слов, больше дела! — сказала она.

И правда, говорил сосед очень много, по делу и нет. А по факту от него только пакости и пинетки, и то жена связала. А, ну ещё Писюн, точно подкинутый ими. В самостоятельное появление мелкого под нашей дверью я все ещё не верил.

— Мы можем сложиться, — предложила Барби. — Вместе проще.

— Женщина, — хмыкнул я. — Не пытайся выехать на моих широких плечах.

Барби только фыркнула. К слову, несмотря на браваду я чувствовал себя весьма неуверенно. Нет, я не могу назвать себя богатым, но деньги я никогда не считал. В детстве не было нужды, там я занимался подсчётом маминых мужей, потом элитный интернат на полном содержании, затем университет, я подрабатывал всегда, стажировка в штатах, и пошло поехало… Я отвечал только за себя, делать деньги умел и жил легко. А тут — стопочка бумажек. Шестнадцать тысяч.

Про них я впрочем позабыл, начались рабочие будни. Утром Барби щеголяла в коротких пижамных шортиках, я подпирал членом одеяло, Писюн оглушительно орал — жизнь шла своим чередом. На работе все, как обычно, не считая того, что все передают привет жене. А потом в офис приехала Юля, она работала над оформлением нашего сайта в паре с ненавистным ей Вовчиком.

— Хватит работать! — воскликнула она заглядывая в мой кабинет. — Пойдём пообедаем.

В желудке жалобно заурчало — поесть и правда не помешало бы. Я поднялся со стула… а потом обратно сел. Юля ждала, нетерпеливо постукивая ножкой, а у меня перед мысленным взором пролистываются страницы меню. И цены. Юльку угостить придётся, иначе я не мог. Но блин…

— Я поработаю, — отмахнулся я. — Не голоден.

Юлька прошла ближе, наклонилась, обдав запахом духов, позволяя заглянуть в декольте. Я посмотрел. Не знаю, чего она ожидала, что я воспламенюсь и с рычанием сорву с неё одежду? Я каждое утро смотрю на полуголую Барби, и все ещё не сошёл с ума.

— Смешной, — улыбнулась Юля. — Ты что, думаешь, что у вас и правда всерьёз все? Брось, Захар. Она же сумасшедший ребёнок. Тебе нужна взрослая женщина. Умная и знающая всему цену.

— Как ты? — сухо переспросил я.

— Как я, — согласилась она.

— Как жаль, что ты меня не интересуешь…

Может обидится и перестанет приглашать пожрать? Было бы отлично. У неё и правда в глазах полыхнуло, но она умела держать себя в руках. Рассмеялась. Ушла. А я выбросил её из головы. Не ломался я — и правда не очень и интересно. Не до Юли тут, быть бы живу. Кошелёк меня неприятно поразил. Совсем недавно, вот только несколько дней назад в нем было шестнадцать тысяч. Теперь — девять. Как так? Напрягся. Один раз заправил машину. Пару раз заказал пиццу. Кофе пил несколько раз. Вот и все, где, блядь, мои деньги?