Проспект кишел людьми. Прохожие, переждав грозу, вернулись к будничным делам. Мужик, за которым я припустила со всех ног, не сразу расслышал мои вопли.

– Подождите! Дяденька, ну стойте же!

Перепрыгивая через лужи, я неслась вслед за бездомным, распугивая людей. Добежав до цели, непроизвольно подстроилась под шаг мужика. А тот, казалось, и не замечал меня… Продолжал быстро идти, шаркая разбитыми ботинками.

– Простите меня! – проговорила я.

– Чего-о? – покосился на меня мужик.

Захмелевшие вертолеты, потеряв траекторию, едва не рухнули вниз.

– Больная какая-то девка! По весне эти психи вылупляются, как грибы.

– Простите, простите меня, пожалуйста! – твердила я. Что там Валя говорила про следственные эксперименты? Вот и настала моя очередь провести один такой самостоятельно.

Ну конечно! Как же я сразу не догадалась? Все дело в моем раскаянии! Именно через него я могу расстаться со своим «даром», который мне, кстати, и даром не нужен… От него только голова болит. И душа. Ведь это, честно сказать, сомнительное удовольствие – внезапно ощутить себя полным ничтожеством.

Мама, Валя, Злата, Жаба… Все они, как оказалось, держат на меня обиду. Еще, конечно, есть Рэд… Но чем я могла обидеть его? Неужели у этого парня ко мне неразделенные чувства? Не зря ж он смотрел на меня на переменах. И уж точно не мог обидеться из-за того, что не разглядел цвет нижнего белья. Глупости какие-то!

Но факт остается фактом – я перестала читать Златкины мысли лишь после того, как искренне перед ней извинилась. А ларчик просто открывался. Только что ж мне теперь, до конца жизни слова дурного никому не скажи? Сразу налетят эти ужасные вертолеты, как надоедливые птицы, успевай отмахиваться от них, прикрывая голову руками… Все же надеюсь, что этот «побочный эффект» от удара током должен вскоре пройти. А с мамой, Валей и Жабой я разберусь! Ведь одно я осознала точно: мне не хочется, чтобы близкие люди держали на меня зло… А еще в голове все время всплывала фраза, сказанная Умником на крыше: «Мне не нравятся самовлюбленные стервы, которые думают только о себе…»

– Вы меня простили? Простили? – повторяла я.

Хмельные вертолеты продолжали метаться, едва не сталкивались друг с другом:

– Больная! Вот угораздило же! Что ей надо?

– Ну простите меня!

– Да уйди ты…

– Ой! – выкрикнула я так громко, что мужик шарахнулся от меня в сторону. – Погодите! Не уходите! Я сейчас!

Припустила вперед в сторону палаток с быстрым питанием. Вернулась к ошарашенному мужику с двумя хот-догами в руках.

– Вот! Держите! Наверное, вы так голодны… Я не знала, какой любите, поэтому тут и с кетчупом и с горчицей… И с солеными огурчиками!

Мужик проглотил слюну и, оглядевшись по сторонам, кивнул в сторону невысокой скамейки под ярким козырьком. Прохожие с интересом косились в нашу сторону. Еще бы, такая необычная парочка. Впервые за день выглянувшее солнце замелькало бликами на мутных лужах.

– И откуда ты такая чумная-то? – задал риторический вопрос мужик.

Я только растерянно пожала плечами, не спуская взгляда с жующего хот-дог бездомного. Все пыталась поймать его мысли, но вертолетов и след простыл…

Дожевав, мужчина проговорил:

– Мне бы еще это… Денежку на чекушку!

– На че… Чё? – не поняла я.

Мужик щелкнул пальцами по шее, рядом с выпирающим кадыком.

– Выпить бы!

– Ой, нет! – запротестовала я. – Покормить – пожалуйста! А спаивать я вас не буду!

– Спаивать? – Мужик хрипло захохотал, обнажив редкие желтые зубы. – Я тебе девка невинная, что ли?

Вдруг перестал смеяться и внимательно посмотрел на меня. Бледно-голубые, будто выцветшие на солнце глаза изучали мое лицо. Внезапно мужик широко улыбнулся, и глубоких морщин на его лице стало еще больше.

– Вы правда на меня не в обиде? – с замиранием сердца спросила я.

Ти-хо, тихо, ти-хо, тихо. До нас доносились только обрывки чужих разговоров да шум машин с дороги. Не скажу, что вновь услышанные обидные мысли от этого незнакомого человека ранили бы меня до глубины души, но в своем следственном эксперименте разочаровываться не хотелось…

– Вот чумная! – снова покачал головой мужик. – За что мне на тебя обижаться? Спасибо тебе! Накормила. Ну, беги! Что тебе со старым алкашом сидеть?

Я вскочила с места и, влившись в толпу, попятилась назад «против течения».

– До свидания! – громко проговорила я, едва не врезавшись спиной в одного из прохожих.

Развернулась и вприпрыжку помчалась к дому. Ура! Сработало!

На пятый этаж я забежала по лестнице, не дожидаясь лифта. До прихода мамы оставалось еще несколько часов. Распахнула окна, впуская в квартиру свежий запах дождя. Вооружившись ведром, тряпкой и моющими средствами, громко включила музыку. Обычно у нас в квартире всегда чисто, спасибо за это маме. Я никогда не утруждала себя уборкой по дому. Но сейчас, кажется, у мамы были какие-то проблемы на работе, поэтому в последние дни она часто задерживалась. Поздно появлялась дома, ужинала и ложилась спать, а утром уходила намного раньше меня. Заниматься хозяйством, разумеется, ей было некогда. При этом мама ходила хмурая и задумчивая. Но мне даже в голову не приходило спросить у нее, что же такого стряслось на работе…

Протерла пыль, полила цветы, вымыла пол. Результатом проделанной работы я осталась довольна. После генеральной уборки мышцы приятно ныли… И у меня даже еще было время приготовить ужин. Я перерыла в интернете массу рецептов, но все было либо слишком сложным, либо требовало каких-то неизвестных продуктов. В итоге я просто сварила макароны с сосисками и нарезала салат из огурцов, помидоров и редиса.

За окном уже смеркалось. Во дворе монотонно стучал баскетбольный мяч, ломающимися голосами выкрикивали что-то подростки. А мамы все не было. Моя уверенность в том, что с родительницей удастся поговорить по душам, постепенно увядала…

Когда я услышала, как открывается входная дверь, кровь запульсировала в висках. Давненько я не встречала маму с работы. Я засуетилась по кухне, засунула в микроволновку тарелку с остывшими макаронами, включила электрический чайник. Его мерное гудение немного успокоило. Когда мама зашла на кухню, я сидела за столом перед тарелкой с макаронами и сосисками. Даже пару ароматических свечей зажгла. Со стороны у меня, наверное, был одновременно торжественный и смущенный вид.

Мама внимательно смотрела на меня. Вертолеты, чуя, что происходит что-то неладное, как по команде взметнулись вверх и настороженно зависли в воздухе.

– Ты помыла полы? – спросила мама, оглядываясь.

– Ну да! – тихо ответила я. Взгляд непроизвольно впился в тарелку с макаронами. Смотреть в глаза маме я почему-то боялась. – Еще и ужин нам приготовила!

– Что-то случилось… Боже, что случилось?

Вертолеты растерянно перешептывались, продолжая вертеться на месте.

– Валерия, тебя исключили из института?

– Что? Вот еще! Нет! – воскликнула я.

– Ты беременна?

– Ну мама! – еще больше испугалась я. – Нет же! Просто сварила макароны…

Мама растерянно уселась на стул напротив меня и обеспокоенно вглядывалась в мое лицо. Хороша же у меня репутация, раз приготовленный ужин и уборка вызвали такую панику у родной матери.

На протяжении всей трапезы в напряженной тишине я так и не решалась сказать главного – извиниться. Мамины же вертолеты весь ужин в панике кружили на месте.

– Что-то случилось… Случилось… Звонил отец? Переманил ее? Лера все-таки переедет к нему? Нет, это неправильно. Я не хочу ее отпускать… И не отпущу! Как я без нее сейчас? Она мне нужна…

Встретившись с мамой взглядом, я вздрогнула.

– Лер, передай, пожалуйста, хлеб! – негромко попросила мама.

К макаронам она даже не притронулась… Ела одни овощи, и то без особого энтузиазма. Впрочем, мама ничего не потеряла. На вид макароны вышли сносными, а вот на вкус – разваренными.

– Совсем нет аппетита… Я так устала. Устала от всего, ото всех…

– Макароны разварились, – известила я.

Мама посмотрела на меня и слабо улыбнулась:

– Бывает…

Вертолеты продолжили в страхе суетиться:

– Сейчас закрою отчетность за квартал и возьму отпуск. Улетим в Испанию! Лера так хотела побывать в Испании. Не могу ее подвести! Хотя на Испанию денег не хватит… А куда тогда? Или занять у тети Томы?

– Мама! – не выдержала я.

Родительница удивленно подняла на меня глаза.

– Прости! – выдохнула я.

– Простить? За что?

– За мое ужасное поведение, за грубость, за лень, за прогулы…

– Что происходит? Что Лера натворила?

Мама откашлялась.

– Точно все в порядке? Ты не больна?

– Нет, не больна, – мотнула я головой. Только странное чувство вины давило на сердце. – Просто прости!

– Хорошо, я тебя простила! – отозвалась мама. – Но, честно сказать, не понимаю, какая муха тебя укусила…

Я с облегчением выдохнула. Простила. Она меня простила. Но вертолеты и не думали никуда улетать. Все так же кружили мамиными мыслями, нагнетая, пугая…

Мама звякнула вилкой. Окна были по-прежнему приоткрыты, сквозняк шевелил белые занавески, холодил спину, пытаясь проникнуть до самого сердца… Мама, не доев, молча вышла из кухни под треск надоевших вертолетов:

– Что-то случилось. Не хватало мне этого, помимо завтрашнего отчета… Что с Лерой? Почему она вдруг такая?

Нет, ничего не получилось. Одним «прости» за ужином не расколоть этот тяжелый ледник из накопившихся обид. И какой по счету душевный разговор заставит его наконец начать таять?..

Глава девятая

Зайдя утром в аудиторию, я обнаружила за своей партой Ивана. Он сидел как ни в чем не бывало, разложив на столе тетрадь, ручку, планшет… Сам в это время что-то читал с телефона и в мою сторону не смотрел. Я замялась у входа. Застыла с шоколадной слойкой и стаканом кофе в руках. Интересно, почему он не рядом со своей обожаемой Лидочкой? Хотя какая она ему обожаемая? Я ведь этого не могу знать… Не умею читать его мысли, к сожалению. По моим наблюдениям, Лида сама первая к Ване все время липла… Видимо, допекла окончательно. Но по какой причине он уселся именно за ту парту, где все время сижу я? И что мне теперь делать? Демонстративно уйти на другой ряд? Черт, ну кого я обманываю? Больше всего на свете мне хотелось, чтобы мы сидели на занятиях рядом…