Девушка чувствовала к Гаэлю самое настоящее влечение. Она не знала, хорошо это или плохо. Есть ли у нее шанс ему понравиться? Ей всего двадцать семь, она одинока и довольно симпатична. Но нет, успешному художнику нужна более опытная, живая и раскрепощенная девушка, чем она.

К счастью, бармен принес им коктейли и тем самым прервал поток безрадостных мыслей Хоуп. Она сделала большой глоток из своего бокала и закашлялась. На глаза ей навернулись слезы.

– Да уж, крепкая штука, – с трудом выговорила она, отдышавшись.

– В этом баре не признают полумер. Как вы?

– Такое ощущение, что у меня в желудке поселился огнедышащий дракон. А еще я чувствую себя так, как будто пробежала десятикилометровую дистанцию. Тяжело обнажать свою душу перед незнакомыми людьми, – призналась она.

– Я знаю.

Да, конечно же, Гаэль прекрасно понимал, что она ощущает. Ведь когда-то он на той же сцене поведал историю из своей жизни.

Выпитый коктейль, вся эта необычная обстановка, предупредительность и заботливое внимание ее спутника придали девушке смелости, и она решила задать ему мучивший ее вопрос.

– А о чем вы рассказали?

Он в задумчивости постучал пальцем по бокалу. Хоуп смотрела на Гаэля и чувствовала, что ее тянет к нему все сильнее.

– Почему вы вообще решили туда пойти? – спросила она.

– В то время у меня был затяжной творческий кризис, – медленно, как будто через силу, заговорил художник. – Я чувствовал, что мои фотографии становятся скучными и однотипными. Мне во что бы то ни стало нужна была встряска. Кто-то из моих друзей посоветовал отправиться в этот странный маленький театр. Изначально я не собирался ничего рассказывать. Я хотел просто послушать чужие истории. В то время я уже начинал ненавидеть свою профессию и боялся, что если скажу правду, то останусь без работы. Тогда я не знал, что разглашение чужих тайн в этом клубе строжайше запрещено.

– А все-таки о чем вы рассказали?

– Я не стал рассказывать о своем разочаровании в работе фотографа, даже когда узнал, что мои слова не выйдут за пределы той комнаты. Но благодаря этому необычному клубу понял, что нужно делать. И решил бросить работу фотографа и стать художником.

– А о чем вы им рассказали? – не отставала Хоуп.

– Не знаю почему, но я рассказал им о своей первой поездке в Париж. О том необыкновенном впечатлении, которое произвел на меня этот великолепный город. О посещении Лувра и других парижских музеев. Честно говоря, когда я посетил Лувр, то был немножко пьян. Но не до такой степени, чтобы перепутать Ренуара и Дега.

Он засмеялся. Хоуп, не отрываясь, смотрела на него. Ей нравился его смех.

– А потом я увидел «Олимпию». Я и сам не могу понять, почему она так меня поразила. Меня потряс не талант мастера, не необычность картины и даже не вопиющая сексуальность этого полотна. Сам не знаю, что меня так потрясло в этом полотне. Но я не мог выбросить «Олимпию» из головы. Наверное, дело в честности и откровенности этой картины. Еще никогда я не видел женщины, которая всем своим видом так честно заявляла, что ей нужно от отношений с противоположным полом, как это сделала Олимпия.

Хоуп поставила бокал на стойку и с удивлением уставилась на Гаэля.

– Но ведь Олимпия была куртизанкой.

– Да, – кивнул Гаэль. – Вот почему в ней не было ни капли притворства или лицемерия. «Возьмите меня. Только заплатите мне деньги за эту близость», – казалось, говорила Олимпия всем своим видом. Мне такие отношения гораздо больше по душе, чем ложь и лицемерие, которые отравляют жизнь большинства семейных людей и влюбленных пар.

Хоуп не верила своим ушам.

– Но ведь обычно отношения между мужчиной и женщиной не строятся на взаимной лжи, – удивилась она.

– Вы действительно в это верите?

Некоторое время она молчала, не зная, что ответить. Теперь, после его слов, вера в душе Хоуп в чистую и счастливую любовь заметно пошатнулась.

– Ну, мне хочется в это верить, – призналась она.

– Да, вы хотите верить в сказки о счастливой любви и прекрасных принцах, – мрачно произнес Гаэль. – Но в реальной жизни все это невозможно. Вы не можете не понимать, как редко встречаются честные отношения между мужчиной и женщиной, лишенные и тени лицемерия.

– Эй, не произносите при мне таких циничных вещей. Я не хочу смотреть на отношения так же мрачно, как вы. Почему вы перестали верить в любовь?

Художник улыбнулся. Немного зловеще и в то же время невероятно обаятельно.

– Я верю в любовь, – сказал он. – Люди могут влюбиться друг в друга с первого взгляда. Особенно в юности. Верю я и в страсть, сметающую все на своем пути. Но после свадьбы все меняется. Браки строятся на чем угодно, но только не на любви.

– На чем же?

– Обычно один супруг во всем зависит от другого. Чаще всего власть в семье достается мужу. В случае с Мисти и моим отцом все было наоборот, но дела это не меняет. Существуют, конечно, и браки, построенные на взаимном уважении. В подобных союзах супруги равны друг другу. Но обычно такое бывает лишь в тех случаях, когда у мужа и жены совместный бизнес. А чаще всего один из супругов занимает подчиненное положение. И, как только муж или жена перестает повиноваться тому, кому в семье принадлежит первенство, брак распадается.

– Вы говорите ужасные вещи, – передернув плечами, заявила Хоуп. – По-вашему, брак – это бизнес?

– Совершенно верно. В некоторых союзах подобное сразу бросается в глаза, а в других – более завуалировано. Но в действительности это всегда так.

– Но если бы это было правдой, все браки распались бы рано или поздно.

– Некоторым людям по душе подобное неравенство, – пожав плечами, заметил Гаэль. – Взять, к примеру, моего отца. Он предпочитает жениться на богатых женщинах старше себя. Сначала им нравится его молодость, его обаяние. А отцу в свою очередь нравятся богатство и высокое положение в обществе, которое обеспечивает ему очередная жена. Ну и, как я уже говорил, существуют союзы, скрепленные общим бизнесом. Ничто так не укрепляет брак, как общее дело, приносящее стабильный доход.

– Получается, ваш отец не испытывает к своим женам никаких чувств?

– Именно. Хотя и отвращения они у него тоже не вызывают. Ему нравится тот образ жизни, который обеспечивают ему его браки. С моей матерью у него все было по-другому. Он был просто опьянен страстью и делал все, чтобы мама чувствовала себя счастливой. Моя мать этим пользовалась, а когда отец и его любовь ей надоели, она просто уехала. Потом она вышла замуж за некого Тони. Мне всегда казалось, что для матери это выгодная сделка. Хотя их брак продлился целых десять лет и у них двое детей. Так что, быть может, в данном случае я не совсем прав.

– Не все браки такие, как вы описали, – не желала сдаваться Хоуп. – Что же касается ваших родителей, они просто были слишком молоды для брака.

– Кстати, Хантеру и Фэйт сейчас столько же лет, сколько было моим родителям, когда они поженились, – заметил Гаэль.

– Да, – нехотя согласилась Хоуп.

Ей хотелось сказать, что Фэйт и Хантер по-настоящему любят друг друга и их брак будет совсем не таким. Но Хоуп и сама не была в этом уверена. Ведь жених с невестой так недавно познакомились. Ей стало больно от всех этих мыслей. А вдруг сестра будет несчастлива в браке?

– А все-таки мне кажется, что вы не правы, – с неожиданной горячностью заявила она. – Вы видели браки богатых, избалованных жизнью, эгоистичных людей. Для них отношения – всего лишь игра или выгодная сделка. А вот брак моих родителей ничего общего с тем, о чем вы мне только что рассказали, не имел. Люди, о которых вы говорили, расставались друг с другом при первых же трудностях. А мои родители все пережили вместе. И многочисленные мамины выкидыши, и мой несносный характер.

В очередной раз Хоуп поняла, что все время портила родителям жизнь. Она бы всё на свете отдала за то, чтобы вернуться в прошлое и хоть что-то изменить.

– Вообще-то у меня практически нет опыта в том, что касается отношений между мужчиной и женщиной. Я никогда не была замужем. Но я верю в чистую и искреннюю любовь. Скажу вам честно, я предпочитаю одиночество такому холодному расчету.

– О, Хоуп, вы только посмотрите на себя. У вас на щеках появился румянец, а глаза заблестели! – воскликнул Гаэль. – Такой вы мне нравитесь гораздо больше.

– Так, значит, я теперь вам нравлюсь? – медленно, словно решаясь на что-то, заговорила девушка. – Тогда я могла бы начать позировать вам сегодня же вечером.

Хоуп показалось, что время остановилось. Художник, прищурясь, смотрел на нее. Хоуп с огромным трудом удавалось сохранить хладнокровие. Гаэль подался вперед. Выражение его лица было хищным. Он с жадностью смотрел на свою будущую натурщицу.

– Да, я думаю, что сегодняшний вечер для этого самое подходящее время, – согласился он наконец. – Надеюсь, все сложится удачно.


Все было готово. На приготовления в студии у Гаэля ушло очень мало времени. Должно быть, потому, что он все продумал заранее. Он сразу же установил шезлонг под правильным углом. Включил прожекторы, которые имитировали солнечный свет. Раньше он использовал их для фотографирования в ночное и вечернее время.

– Возьмите, – сказал Гаэль и бросил Хоуп чистый халат. – Пойдите и переоденьтесь. Я подумал, что вам лучше будет позировать мне не с распущенными волосами, а с тугим узлом на затылке. Сможете сделать себе такую прическу?

Хоуп кивнула. С тех пор как они вышли из бара, она практически ни слова не произнесла. Странный взгляд бездонных глаз Хоуп притягивал и одновременно пугал художника. Сегодня вечером она наконец-то созрела для своей задачи. И ему казалось, что она с нетерпением ждет той минуты, когда станет позировать ему. И он тоже сгорал от нетерпения. Он еще никогда не испытывал такого творческого подъема, как в этот вечер.

Руки Гаэля дрожали, когда он стелил на шезлонг покрывало. Сверху он положил подушку и, немного подумав, прибавил ко всему этому яркий цветастый платок. Другие натурщицы позировали Гаэлю полностью обнаженными, если не считать украшений. Но у них был богатый сексуальный опыт. Девственница Хоуп не имела с ними ничего общего. Вот почему и подход к ней нужен был особый. «Так что платок лишним не будет», – решил Гаэль, взвесив все за и против.