— Вы, вероятно, до призыва ухаживали за животными?

— Так точно, товарищ генерал!

— Тогда я должен вас разочаровать, товарищ рядовой, — заметил генерал. — Что бы мы делали в наши дни в боевых частях с лошадьми? Лошади слишком медлительны. Кроме того, они требуют большого ухода. Нет, лучше полагаться на нашу технику — на тягачи. Они быстрее, мощнее.

— А вы знаете лошадей? — спросил генерала Руди Эрмиш.

— Раньше мне часто приходилось иметь с ними дело, — пояснил генерал.

— Значит, вы были крестьянином или работали в сельском хозяйстве?

— Нет, — ответил генерал. — Я был кузнецом. Сельским кузнецом.

— Так мы почти коллеги, — оживился Руди Эрмиш, — и я кузнец, работал в МТС. Ремонтировал тракторы и сельскохозяйственные машины. Иногда имел дело с лошадьми — когда нужно было выковать или подобрать подкову.

— Я когда-то тоже умел подковывать лошадей. Но это было давно, — признался генерал. — Почти тридцать лет назад. Вот вы станете хорошими солдатами, а после службы вернетесь к своей работе.

— Стараемся изо всех сил, — вставил маленький Дач.

— И есть успехи?

— Огромные!

— Вы рационально используете каждый час занятий?

— Так точно!

— Занимаетесь строго по плану?

— Мы занимаемся только по плану, — доложил унтер-офицер Виденхёфт.

— А в нормативы укладываетесь?

— Почти всегда, товарищ генерал!

— Товарищ Виденхёфт, а вы мне не рассказываете сказки? — спросил генерал.

— Никак нет.

— А если я проверю ваш расчет?

— Мы готовы в любое время, товарищ генерал!

— Отлично, товарищ Виденхёфт, так, может, сейчас и приступим?

— Пожалуйста, товарищ генерал.

Я начал волноваться. Остальные тоже притихли. Не слишком ли дерзким было заявление нашего унтер-офицера?

Генерал приказал:

— Постройте расчет с противогазами здесь, у стола.

Мы бросились к пирамидам и достали брезентовые сумки с противогазами, перчатки, прорезиненные чулки и плащ-палатки. Через мгновение мы построились.

— Я проверю надевание противогазов в каске и без каски, — сказал генерал и посмотрел на часы с секундомером. Внезапно он скомандовал: — Газы!

Нам понадобилось всего несколько секунд, чтобы вытащить и надеть на себя маски.

Время, по-видимому, было отличное, так как генерал улыбнулся и сказал:

— Я доволен. Тот малыш, — он показал на Дача, — уложился даже за семь секунд.

Проверка продолжалась: замена коробки, задержка дыхания и другие приемы…

— В самом деле, — признался генерал, — вы укладываетесь в нормативы. — Затем он обратился к командиру отделения: — Вы хорошо обучили солдат, товарищ Виденхёфт. А за противогазами солдаты следят? Они в удовлетворительном состоянии?

— Так точно, товарищ генерал!

Мы должны были по очереди подойти к генералу с вывернутой маской в руках. Я был третьим после Руди Эрмиша. Когда я подходил, у меня дрожали колени. Дело в том, что после утренних занятий моя маска осталась грязной. К тому же на клапане образовалось пятно ржавчины величиной с горошину.

Но ничего не случилось. Генерал пропустил меня.

— Я вами доволен, товарищи, — сказал генерал. — Надеюсь, вы не разочаруете меня и на маневрах. Во всяком случае, я постараюсь обратить на вас внимание, когда ваш полк будет вести огонь. Третий выстрел первой батареи будет произведен из вашего орудия. Итак, до встречи на маневрах. Желаю успеха! — У двери он на мгновение задержался, как бы что-то припоминая. Вдруг, кивнув в мою сторону, добавил: — Вам, товарищ рядовой, нужно почистить свою маску, она у вас грязная. Да и пятно ржавчины на клапане не делает вам чести. Вот, пожалуй, единственная претензия к вашему расчету. До свидания, товарищи!

Первым нарушил молчание Шлавинский.

— Беренмейер не может без того, чтобы не отличиться.

Унтер-офицер Виденхёфт, проверив мою маску, потребовал объяснений. Когда я рассказал ему про историю с письмом, он сердито сказал:

— Я не доволен вашим поведением, товарищ Беренмейер, — долг прежде всего!

И с этими словами он отошел от меня.

19

Письмо Софи было на шестнадцати страницах. Она писала о лагере, о красоте острова Рюген, о чудесной погоде и о детях. Она рассказывала о веселых происшествиях, о романтике лагерной жизни, как заправский репортер.

После отдыха с детьми она, к сожалению, должна была ехать на курсы, читал я дальше. А оставшиеся две недели собиралась провести у родителей в Тюрингии. Ей хотелось немного отдохнуть, почитать, походить в театр и на концерты…

Я несколько раз перечитывал письмо в надежде найти хотя бы намек на симпатию, но каждый раз, дочитав письмо до конца, где стояло скромное «Софи», я убеждался, что надеялся напрасно.

После письма Софи я много дней не находил себе места. «А чего ты ждал, — спрашивал я себя, — уж не вообразил ли ты, что она объяснится тебе в любви? С какой стати? Она учительница, любящая свою профессию, а ты солдат, случайно попавший в ее школу; там вы познакомились, подружились… Значит, только дружба?»

Я ответил ей довольно сухо. Но мое письмо не было таким длинным.

С того времени я стал очень молчаливым.

Однажды меня встретил Петер Хоф. Он все еще замещал секретаря ССНМ нашей батареи, поэтому в последнее время мы встречались очень редко.

— Через три недели опять начнется, — сказал мне Петер.

— Ты имеешь в виду занятия в школе?

— Да.

— Я с нетерпением жду того дня, когда наконец смогу снова работать с детьми, — ответил я.

— Капитан Кернер на последнем совещании партгруппы отметил твою работу в школе. — Петер Хоф немного помолчал, потом вдруг сказал: — Бюро ССНМ отменило прежнее решение о твоей работе в школе.

— Что?! — воскликнул я. — Вы меня туда больше не пустите?

Петер Хоф рассмеялся.

— Ну что ты надо мной потешаешься! — напустился я на него. — Так и знай: если вы меня больше не пустите к детям, я сам буду ходить в школу каждый четверг вечером. Если понадобится, использую увольнительную и даже отпуск!

— Напрасно волнуешься.

— Да?.. — спросил я недоверчиво. — А что вы задумали?

— Мы решили расширить твои обязанности: ты будешь осуществлять связь между Народной армией и всей средней школой поселка «Три ели». Согласен?

— Согласен, — сказал я, приходя в себя, — если справлюсь.

— Попробуй. А если будет нужна помощь, приходи ко мне. Но ты, конечно, и сам справишься, хотя ответственности будет больше. Ты станешь, так сказать, почетным пионервожатым школы.

Это известие ободрило меня, и я уже начал потихоньку строить планы, как начать работу. В заключение Петер Хоф сказал:

— Фред, одно небольшое замечание: у тебя со службой не все в порядке. Унтер-офицер Виденхёфт, как командир орудия, отчитывался о работе на партгруппе. Часто упоминал твое имя. По его словам, ты стал заниматься ниже своих возможностей…

— Немного есть. Просто цепь глупых случайностей.

— Я так и думал. Но все же постарайся взять себя в руки.


Итак, мне осталось ждать случая, где я мог бы проявить себя. И через несколько дней после разговора с Петером Хофом такой случай представился.

Нам предстояли ночные занятия. Примерно в полночь нас посадили в закрытый грузовик. Какое-то время, минут сорок пять, мы куда-то ехали, сворачивая то налево, то направо. Когда грузовик остановился и нам приказали сойти, мы оказались в глухом лесу.

Ночь была теплая и очень темная, хоть глаз коли. Сложив вещевые мешки и автоматы под деревом, мы легли на траву и стали ждать другие отделения, которые вот-вот должны были подъехать.

— Сумеем ли мы отсюда выйти? — услышал я голос Пауля Кольбе.

— Мы же не в дремучем лесу, — возразил я, — как-нибудь найдем дорогу.

— Но, надеюсь, ту, что нужно, дорогой Беренмейер, — издевался Шлавинский. — Во всяком случае, я вряд ли доверился бы тебе.

После этих слов он рассмеялся, что разозлило меня.

— Пока мы ехали, я, глядя в щелку брезента, старался запомнить дорогу, но мы так часто поворачивали, что скоро я перестал ориентироваться, — заметил Дач.

— Товарищ унтер-офицер, а вы догадываетесь, куда нас привезли? — спросил Руди Эрмиш.

— Нет, — ответил унтер-офицер Виденхёфт. — Я тоже не знаю, где мы находимся.

— В каком же направлении нам двигаться? — произнес Пауль Кольбе.

— Думаю, в том. — Руди Эрмиш посветил карманным фонариком в направлении, куда уехал доставивший нас грузовик, чтобы привезти остальные расчеты.

— Будем держаться правее, — объявил унтер-офицер Виденхёфт. Я видел, как он осветил свой компас. Несколько секунд все молчали. — Да, правее, на северо-восток!

— Но почему именно на северо-восток? — спросил Дач.

— Здесь очень сухо и, кроме того, густой лес. Такая местность может быть расположена южнее и западнее нашего городка; дальше будет болото, а за ним — граница и побережье.

Мне стала ясна цель ночных занятий: мы представляли собой разведывательную группу, выполнившую особое задание в тылу противника и возвращающуюся к своим войскам — в городок «Три ели». Каждый расчет выступал самостоятельно с интервалом в десять минут.

Я лег на спину и стал смотреть вверх. На небе — ни звездочки, ни облака. Даже кроны сосен были неразличимы.

— А на звездах живут люди? — спросил вдруг Дач.

— Не думаю, — ответил Пауль Кольбе.

— А на планетах?

— Вряд ли.

— А почему?

— Я не знаю.

— Слетай туда, Малыш, — вмешался Шлавинский.

— Мне бы очень хотелось, — мечтательно произнес Дач, — хотя бы один раз. Это моя самая заветная мечта.