Странно, но когда Кэмерон ставил подпись, гласящую «Теперь я отпускаю тебя в любящие руки Господа», ему показалось, будто сверкнувшая в небесах молния ударила прямо в него, на мгновение пригвоздив к земле. А потом в открытое окно влетел легкий ветерок, словно Диана посылала ему поцелуй из другого мира, прощаясь навсегда.

Вновь задребезжали корабельные склянки, возвращая Кэмерона в реальность. Развернувшись на каблуках, он сошел на берег, но остановился на причале возле вырезанной из дерева и покрытой масляной краской девушки-сильфиды, закрепленной на носу корабля. Легенда гласила, что в этой уникальной резьбе заключался дух корабля. Ее целью было задобрить морских богов и доставить судно и экипаж в порт целыми и невредимыми. Кэмерон лично заказал изображение девушки, похожей на его покойную жену.

Подняв голову, он увидел, как Крокстон дает сигнал к отплытию. Судно тотчас же пришло в движение. Двое матросов подняли наверх сходни, несколько других повисли на веревочных лестницах, расправляя паруса.

В воздухе раздался металлический лязг поднимаемого якоря.

Сердце Кэмерона подпрыгнуло в груди.

Крокстон вышел на переднюю палубу. Приподняв свою фуражку в приветственном жесте, он кивнул Кэмерону, а потом скрылся на другой стороне палубы.

Клипер покидал порт, увозя на своем борту письмо Кэмерона. Он подождал еще немного, пока паруса раздуются, поймав попутный ветер. Прежде чем Кэмерон успел опомниться, «Диана» начала быстро удаляться от причала, сопровождаемая небольшой стаей чаек. На борту раздались веселые возгласы экипажа.

Кэмерон продолжал стоять до тех пор, пока клипер не исчез за линией горизонта. И едва это произошло, в душе Кэмерона воцарилось какое-то необычайное спокойствие, какая-то легкость, словно он совершил победу над собой, если это можно было так назвать. И внезапно Кэмерон понял. Письмо дало свободу не ему. Это Диану оно освободило от удерживающих ее на земле оков. Решение Кэмерона наконец попрощаться и отпустить жену во всех смыслах этого слова подарило ей пару крыльев, которые помогли ей воспарить на небеса. Эйфория смешалась с желанием подавить рыдания. Нужно уходить отсюда, пока не поздно.

Кэмерон вышел из доков и направился… куда? Он остановился. Проклятие. В офисе он не нужен. Да и возвращаться домой ужасно не хотелось. Алексия и Фелиция наверняка спустились к завтраку и готовы заговорить насмерть любого. Пусть Фелиция делает свое дело. Он не станет вмешиваться.

Так что же делать?

Чувствуя себя опустошенным и не зная, чем заняться, Кэмерон сунул руки в карманы и направился в знакомое место – на площадь Джексона.

Вскоре он обнаружил, что идет по Французскому кварталу среди теснящихся на узких улочках покрытых штукатуркой домов своей юности. Резные кованые ограды словно отдавали ему честь, когда он проходил мимо. Кэмерону достался отец-англичанин, а вот мать его была истинной француженкой. Она и ее сестра, мать Тревора, строго следили за тем, чтобы их дети впитали в себя старые традиции своего окружения. Город в городе – так называли некоторые Французский квартал, в то время как другие и вовсе именовали его не иначе, как страной.

Когда родились сестра и брат Тревора, их отец купил Карлтон-Окс – обширную плантацию в верховьях реки. Кэмерон и Тревор, неразлучные, как родные братья, проводили равное количество времени на плантации и во Французском квартале. Нарушителями спокойствия они стали лишь после смерти своих матерей.

Перед площадью Джексона Кэмерон остановился, чтобы купить крендель у уличного торговца. Он вспомнил тот день много лет назад, когда купил точно такой же для Жозетты. Ее глаза вспыхнули огнем, прежде чем она выхватила лакомство из его руки и убежала прочь.

Отыскав свободную скамью, Кэмерон опустился на нее, чтобы насладиться таким знакомым вкусом. На его губах заиграла еле заметная улыбка. В детстве ему ужасно нравилось гулять здесь с матерью, тетей и Тревором. А какое удовольствие ему доставляло съесть крендель с сахарной глазурью.

Кэмерон взглянул на огромную бронзовую статую генерала Джексона верхом на вставшем на дыбы коне. Город воздвиг это изваяние в самом центре площади, после того как площадь Д’Армс переименовали в честь героя битвы под Новым Орлеаном. Несмотря на то что случилось это, когда его мать была совсем девочкой, она не одобряла нового названия.

Жизнь тогда казалась простой и беззаботной. И кто бы мог подумать, что однажды он будет чувствовать себя чужаком среди своих, а жизнь окажется такой запутанной, что он только и будет ждать возможности сбежать из этого чудесного города?

Интересно, как бы отреагировала его щепетильная мать на внучку – ребенка Тибодо, из-за которого он в сущности и сбежал в Англию? Кэмерон вновь ощутил пустоту в душе. Его мать ничего не знала, потому что к тому времени уже умерла.

Вздохнув, Кэмерон поднялся со скамьи и двинулся в сторону дома. Он свернул с Тулуз-стрит и направился к Рю-Рояль. Войдя в дом, он не обнаружил ни единой живой души. Даже служанки не было. Мысль о том, чтобы скинуть с себя одежду прямо в холле и отправиться в спальню в одном белье, показалась Кэмерону весьма привлекательной. Почему бы не провести остаток дня за чтением, спасаясь от жары в прохладе дома? Кэмерон подошел к книжному шкафу и отсутствующим взглядом посмотрел на кожаные корешки книг. Он водил глазами по полкам, но не запомнил ни одного названия. Нет, так не пойдет.

Проблема состояла в том, что мысли о Жозетте не оставляли места ни для чего другого. Она оказалась не просто восхитительной любовницей. Жозетта помогла ему освободить душу. В перерывах между занятиями любовью они смеялись и болтали, чувствуя себя легко и непринужденно в обществе друг друга. Кэмерон обнаружил, что их связывает не только сильное физическое притяжение. Жозетта действительно ему нравилась. Если честно, сейчас он был бы весьма не прочь поболтать с ней снова. Его плоть заныла. Только беседа. И ничего больше.

Ощущая странное беспокойство, он направился к лестнице. Но потом передумал и вернулся к входной двери. Он не собирался заявляться к Жозетте без предупреждения. К тому же он все равно не застанет ее дома. Ведь она сказала, что проведет весь день в магазине за изготовлением кремов и лосьонов.

«Созвездие красоты». Хм. Ну и как он объяснит свое появление в магазине для женщин? К тому же, несмотря на огромное желание снова увидеть Жозетту, их встречи должны касаться исключительно Алексии. Кэмерон прекрасно понимал, что прошлая ночь не станет единственной, и все же необходимо постараться сделать так, чтобы их отношения с Жозеттой не зашли слишком далеко. Какой смысл усугублять и без того запутанную ситуацию?

Черт возьми, он все же пойдет взглянуть, чем занимаются Мишель и Эббот. Внимательно изучит карты и схемы. Проверит, как обстоят дела с разгрузкой кораблей в доках. Кэмерон надеялся, что Мишель отослал Тибодо с каким-нибудь заданием, требующим его отсутствия в конторе большую часть дня.

Однако сегодня удача от него отвернулась.

Переступив порог конторы, Кэмерон увидел стоящего посреди помещения Рене с закатанными рукавами белоснежной рубашки. Он изучал разложенные на столе карты. Увидев Кэмерона, отложил линейку и карандаш, и в его глазах вспыхнул недобрый огонь. Совсем как у Бастьена сегодня утром.

Вот только этого ему не хватало.

Скрестив на груди руки, Рене облокотился бедром о край стола.

– Я так понимаю, вы вчера провели весьма приятный вечер, oui?

От этих слов Кэмерона охватила такая ярость, что едва сдержался, чтобы не вцепиться Рене в горло.

– Как мило. Вы с Бастьеном настолько близки, что делитесь малейшими деталями. Только делаете вы это, как старые сплетницы, сующие нос в чужие дела.

Он прошел мимо Рене, даже не удостоив того взглядом.

– Мне бы хотелось взглянуть на утренние отчеты, Эббот.

Сидящий за столом Мишель, не оборачиваясь, протянул кузену стопку бумаг.

– Вот. Я думал, ты сегодня не придешь.

– Oui, – пробормотал Рене.

– Я передумал. – Кэмерон выхватил бумаги из руки брата и направился к стоящему в углу комнаты столу. Он сел за него спиной к остальным, не в силах справиться с бурлящим в груди гневом. – В случае если кто-то забыл, напомню: я являюсь совладельцем этого весьма прибыльного бизнеса и могу взять бразды правления в свои руки в любое время. Если это кому-то не нравится, я не держу.

Эббот принялся что-то строчить в гроссбухе.

Рене фыркнул.

Кэмерон развернулся на стуле и, увидев, что Рене все еще стоит возле стола со скрещенными на груди руками, с трудом удержался от желания вытащить нож и прирезать негодяя. Вместо этого он спокойно проговорил:

– Мне все равно, насколько ценен сотрудник и в каких отношениях он со мной состоит. Замену можно найти всегда. Я не потерплю дерзости и неуважения к старшим по рангу. В нашем бизнесе несоблюдение субординации сродни самоубийству. Вы, Тибодо, больше у нас не работаете. Эббот, рассчитайте его.

Уголки губ Рене изогнулись в такой же ухмылке, как и у его брата.

– Помните беседу возле вашего дома? Если нет, то позвольте напомнить. Речь шла о двух симпатичных молодых леди.

С этими словами Рене развернулся и вышел за дверь.

Мишель швырнул перо через всю комнату и поднялся со своего места.

– Что это на тебя нашло? Почему ты решил его уволить накануне своего отъезда? Господи, Кэмерон, Тибодо просто рожден для этой работы. Он уже сэкономил нам кучу денег.

Эббот поднял глаза от бумаг.

– Он работает всего несколько дней, а уже справляется со своими обязанностями гораздо эффективнее Купера. А что будет через полгода? А через год?

Кэмерон встал из-за стола и посмотрел в окно на пришвартованные корабли.

– Он дерзил. Я этого не потерплю.

– Если не хочешь его здесь видеть, мы ничего не можем поделать, – произнес Мишель. – Но ты скоро уедешь, и я очень надеюсь, что ты изменишь свое решение. Он сможет извиниться, не теряя при этом лица, если ему предоставят такую возможность.