Я не могу не спросить:

— Что ты намереваешься делать? Тётушка сейчас так счастлива. Когда она узнает правду, оставит ли она меня в живых?

— Не беспокойся об этом. — Чи Фэйфань смеётся злодейским смехом. — У меня есть прекрасный план.

Если нужен осмотр, значит будет осмотр. Нужно собраться духом и храбро пойти в больницу. Я никогда не думала о будущем. Такому человеку как я, что живёт под девизом «завтра никогда не настанет», лучше всего жить без амбиций.

Иными словами, я улитка, прячущаяся в домике от затяжных дождей и ветров. Но если завтра мой домик раздавят, я никак не смогу этому помешать.

Больница всегда была неизменной частью моей жизни с её запахом дезинфекции и детским плачем вдалеке, хотя последнее, скорее всего, моя иллюзия. Мама умерла, когда мне не было и трёх лет, так что я не могу вспомнить, плакала ли я тогда. Помню только, что взрослые так суетились, что до меня никому не было дела. В соседней палате не смолкал детский плач.

Той зимой лишь сестра, которой на тот момент было то ли пять, то ли шесть, взяла меня за руку. Её ладонь была также холодна, как и моя, так что я задрожала всем своим существом. Помню, я была так голодна, что живот жалобно заурчал, и сестра купила мне пирожное. Оно стоило десять фынь и было завёрнуто в смазанную маслом бумагу. Нам не давали денег на карманные расходы, так что я не знаю откуда сестра взяла те десять фынь. Но я помню, что пирожное было вкусным и ароматным, и сестра лично меня покормила, разломив тесто на маленькие кусочки и положив их мне в рот. Я ходила голодная целый день, и то пирожное показалось мне манной небесной. Но старшая сестра не поинтересовалась было ли оно вкусным. Я не помню, плакала она в тот день или нет, но она, как и я, не ела весь день.

Я была слишком маленькой и не понимала, что такое смерть. В моей памяти не запечатлелось мамино лицо, но все же у меня была старшая сестра…

После смерти сестры я выплакала все глаза, я не давала увезти её в морг, сражаясь столь яростно и отчаянно. Я просто не могла поверить, что она умерла и оставила меня, точно как мама. В соседней палате не смолкал детский плач. Я знала, что это иллюзия, потому что сестра лежала в отделении интенсивной терапии, и здесь попросту не было детей. Но я отчётливо слышала детский плач. Я знала, что человек, которого я люблю всем сердцем, в конце концов бросит меня. Я плакала, пока не потеряла сознание, а когда пришла в себя, сестру уже увезли.

В день смерти сестры я так и не запомнила, плакал ли Лу Юйцзян или нет. Возможно, он плакал, пока я лежала без сознания. Возможно, я настолько ушла в горе, что попросту не смотрела на него.

Я решила выбросить Лу Юйцзяна из своей жизни. Не знаю почему я всё время о нём думаю. Когда я просыпаюсь посреди ночи точно в тумане, и меня на долю секунды парализует необъяснимый страх… я всегда думаю о нём. Возможно, я не смогу забыть его в этой жизни, как бы сильно он меня ни презирал и ненавидел. Вынуждена признать, три года брака с ним были самыми счастливыми в моей жизни.

Ченьмо как-то сказал мне, что очень завидует, что я могла быть с Лу Юйцзянем, выйти за него, даже если потом мы развелись, я всё равно могла жить с ним под одной крышей, и это счастье…

Влюблённые кажутся раболепными и жалкими, но стоит им оказать знак внимания, как они становятся самыми счастливыми людьми на свете.

Однако отказ от собственного достоинства приводит только к душевной боли.

Я сижу одна в палате, и тут кто-то стучит в дверь. Наверное, это Чи Фэйфань, но к моему удивлению, на пороге стоит Лу Юйцзян.

У меня отвисает челюсть и не оттого, что он неожиданно пришёл ко мне в больницу и не оттого, что у него перевязана голова. Я же знала, что ударила его со всей силы, что выступила кровь. Как же ему больно и как же больно мне. Я причинила ему столько боли… сейчас он выглядит таким жалким. Прошло три дня с нашей последней встречи, но он стал другим человеком: исхудал, подбородок зарос щетиной, а ведь раньше он бы никуда не вышел в таком виде.

Я злобно спрашиваю:

— Ты обанкротился?

Я злодейка, буду мстить за каждую мелочь и упиваться чужими неудачами.

Ради малыша я вырежу эти слова кровью у него на сердце, ведь было жестоко сказать, что он не хочет собственного ребёнка.

Он подходит ко мне и опускается на корточки. У меня бегут мурашки по коже, когда он машинально прислоняет руки к моему живот. Чего он хочет?

А затем он опускает голову и помогает мне завязать развязавшийся шнурок, спокойно говоря:

— Взрослая, а так и не научилась завязывать шнурки. А если ты упадёшь?

Что это за сахарная хрень?!

Так ещё и от врага!

Не куплюсь!

Скалю зубки:

— Полиция так и не схватила? Ты спекулянт, набрал незаконных кредитов и даже не сел. Поставил себя выше людских и божьих законов!

— Что за незаконные кредиты? — спрашивает он с озадаченным видом.

Где-то здесь кроется подвох. Неужели меня обманули? Неужели брат соврал мне? Лу Юйцзянь внезапно появился в больнице. Может, брат меня предал. Это он привёз меня в госпиталь, но зачем брату меня обманывать? В голову не приходит ни одной разумной идеи.

— Ты не брал незаконных кредитов?

Лу Юйцзян злится:

— Е Цзинчжи, почему ты всегда думаешь обо мне худшее?

Он встаёт и садится подле меня. Я отчего-то начинаю нервничать. Не знаю отчего, но меня всё время мучает дурное предчувствие. Возможно, дело в том, что когда он делает доброжелательное лицо, у меня начинаются проблемы.

— Я не разрешала садиться со мной рядом. Садись на другой край.

Он покорно подчиняется.

Так странно. Обычно, если я говорила ему идти на восток, он специально поворачивал на запад. А уж после развода всеми правдами и не правдами старался меня разозлить. Отчего он сегодня такой тихий?

Может, он заболел? Может, я реально повредила ему мозги той пепельницей и теперь должна ответить по всей строгости закона?

Решаю взять инициативу на себя:

— Я не хотела тебя бить, но кто тянул тебя за язык. В общем, я тебя ударила, мы квиты. Ребёнок мой, так что даже не пытайся мне помешать.

 — Цзинчжи, — произносит он тихим тоном, — неужели в твоих глазах я настолько плохой человек?

— Кто заставлял тебя говорить, что ты хочешь избавиться от моего ребёнка!

Одно упоминание об этом пробуждает во мне столько злобы. Убийца! Палач! Изувер! Хотел убить родную кровь и плоть. Пусть это только голые слова, я его не прощу!

Он несколько минут ничего не говорит, просто сидит и смотрит. За окном поздняя осень. Его силуэт целиком залит солнечным светом, даже на пушистые ресницы лёг золотой ореол. Он смотрит на меня, бархатные ресницы слегка трепещут, как крылья бабочки. Даже с перебинтованной головой он такой красавец, но как бы ни была хороша его внешность, она не скроет холода его ледяного сердца. Я полюбила не того человека.

— Я тебя везде искал, но у тебя выключен мобильный. Твой отец сказал, что ты в командировке, но вчера Чи Фэйфань сказал мне правду…

Значит Чи Фэйфань предал меня. Неудивительно, что Лу Юйцзян смог меня найти здесь. Что эти двое хотят от меня?

— Зачем ты меня искал? — возмущаюсь я. — Хочешь положить на операционный стол? Скажу так, за такую бесчеловечную идею в прошлый раз ты отделался слишком легко. Сегодня я тебя кастрирую, чтобы ты сдох без всяких наследников!

Он чешет перебинтованную голову и криво усмехается.

— Цзинчжи, ты всегда была сильной.

 — Будешь тут сильной, иначе ты меня со света сживёшь.

— Цзинчжи, дело не в том, что я не хочу этого ребёнка, — тихо произносит он и надолго замолкает. — Я не знаю, что тебе сказать.

Поверить не могу, что он посмел об этом заговорить. Я так зла, что готова его придушить.

— Само собой, такое признание далось тебе нелегко.

Он смотрит на меня, но из-за солнечного света я не вижу его лица, но сердце разлетается на кусочки. Он так удивлён, словно никогда не знал меня настоящую, и от этого мне становится невыносимо грустно. Его глаза темны, точно беззвёздная ночь, точно самый глубокий океан. Он смотрит на меня, и я тону в пучинах этого океана. Он никогда так раньше на меня не смотрел, так серьёзно, так сосредоточенно…

И тут наконец я слышу его голос:

— Цзинчжи, я люблю тебя.

Я чуть не лишаюсь чувств. И хотя я так долго мечтала услышать признание от Лу Юйцзяна, я никогда не думала услышать эти слова в реальности. Но я не счастлива ни на йоту. Он хочет убедить меня избавиться от ребёнка, поэтому, не колеблясь, прибегнул к стратегии красавицы. Подлец! Зубы сжимаются от ненависти, но лицо ничего не выражает, наоборот я улыбаюсь ему:

— Если любишь, тогда почему не хочешь нашего ребёнка?

Бью по самому слабому месту. Если он прибегнул к стратегии красавицы, я отвечу ему тем же. Он молчит несколько минут, а затем принимает решение, и передаёт мне конверт. Я заглядываю внутрь и вижу сёстринский снимок КТ. Когда она лежала в больнице, мне часто доводилось смотреть на снимки её головного мозга, пока лечащий врач указывал на серые зоны и рассказывал, насколько сильно распространилась опухоль. Перед лицом неизлечимых болезней современная медицина бессильна, врачи лишь могли попытаться уменьшить боль моей сестры и дать ей умереть в другой день.

Но этот снимок принадлежит не моей старшей сестре, потому что на нём нет страшной серой зоны. Я достаю снимок и с сомнением смотрю на Лу Юйцзяна. Он говорит низким голосом, словно пытается сдержать эмоции, хотя возможно, мне только так кажется.

— После смерти сестры ты плакала так сильно, что лишилась чувств. Доктор оказал тебе первую помощь, но ты так долго не приходила в сознание, поэтому врачи решили провести осмотр и в результате обнаружили крошечную опухоль в основании черепа…