Катя Саммер - Любовь в аварийном режиме

Февраль 2012 г.

— Нет, я никогда не женюсь второй раз!

Я обернулась. Та уверенность, что прозвучала в голосе сидящего напротив брюнета, не оставила меня равнодушной.

— Не зарекайся, — прошептала тихо, но музыка на площадке так некстати затихла.

— Что, прости? — впервые за вечер обратился ко мне тот самый подающий большие надежды художник, чья выставка захватила внимание всего города.

Взгляды однокурсников направились в мою сторону. Рома, уже второй час подряд поддакивающий Владилену Волконскому — ох, и постарались же родители, сердито нахмурил брови. Да, я помнила, что он просил быть вежливым с этим парнем и его тонким устройством души. Ведь с помощью Волконского наша группа могла выиграть конкурс для серьезного издания и получить пропуск в большой мир журналистики сразу после экзаменов. Но что мне выжать-то из затянувшегося скучного монолога об искусстве? Для победы я искала яркие, терпкие детали, а не вот это все.

— Никогда не говорите никогда! — заявила я, задрав выше подбородок.

Рома пнул под столом мою ногу. Смолчать следовало? Ну, со сдержанностью и чувством такта у меня всегда имелись проблемы. Может, поэтому и брала неплохие интервью, выворачивая людей наизнанку.

Мужчина сел, облокотился на колени и сузил глаза, рассматривая откровенно и без церемоний. Он был дьявольски хорош собой, не поспоришь. Я вдохнула глубже, чтобы удержать пульс от забега с препятствиями.

— Давай без прелюдий, сразу на «ты», — ухмыльнулся, и уголки век исполосовали тонкие морщинки.

Сколько ему было? Около тридцати? А в глазах будто груз семи прежних жизней отразился.

Что ты прячешь за этими бравадами о высоком, а?

Я согласно кивнула.

— Итак, — он хлопнул в ладоши и обратился ко всем, но взгляда от меня не отвел, — кто, о чем хочет спр-росить?

Его «р-р» звучало так звонко и интересно. Будто когда-то у него был дефект речи, который со временем исправили, но остался след.

Все оживились. На фоне загремели голоса. А мой язык неожиданно онемел. В голове роились десятки вопросов, но я так и застыла с приоткрытым ртом. Никогда не чувствовала ничего подобного. Как зачарованная маятником, под его взглядом молча ловила каждое слово. Тайком рассматривала зачесанные назад густые волосы, которые он то и дело терзал ладонями, блестящую сережку в носу, щетину на щеках. И думала о том, сильно ли она колется.

Боже.

Надеялась спрятать глаза в обивке дивана, но остановилась на рукаве его куртки со следами краски. Затем с интересом отметила татуировку между большим и указательным пальцем левой ладони. А после широкий кожаный браслет, который мужчина сжимал каждый раз, как ему задавали личный вопрос.

Прошел час или пять минут, а Волконский по-прежнему смотрел — даже пялился — на меня. Лишь изредка отвлекался на ребят и официанта. Подмечал каждое мое нервное движение, каждый угловатый жест. Я не знала, куда деться, кусала губы, чем только сильнее забавляла его.

Он явно издевался, провоцировал меня. И я раз за разом проигрывала ему, отводя глаза. Это была какая-то извращенная игра, которая волновала слишком сильно. И она вышла за рамки, когда его взгляд открыто поселился в разрезе моего платья.

— Почему ты развелся? — спросила я, чтобы стереть ухмылку с его губ.

И повисла тишина. Даже Света перестала смеяться.

Наваждение отпустило меня, я собралась, вернула безучастное выражение лица. То была ерунда какая-то, временное помутнение рассудка. Мне незачем его бояться.

— Твоя главная картина. Та, что с вырванным из груди сердцем. Ты написал ее сразу после разрыва с женой. Так почему ты развелся?

Скулы Волконского напряглись, губы вытянулись прямой линией. Он вновь потер коричневый браслет, а я сумела разглядеть часть татуировки на тыльной стороне ладони — римские цифры. И что бы это значило?

— Соня! Наш гость предупреждал, что не говорит…

— Да брось, Ром! Мы все здесь собрались, чтобы узнать это. Только так мы выиграем. Только это всех интересует! Потому что он молчит и защищает свою жену, которая…

— Хватит.

Я вздрогнула и сжалась от голоса Волконского. Посмотрела на него и поняла, что все же перегнула. Нервы ни к черту.

— Извините, — быстро засобиралась, бросила телефон в сумочку, — мне лучше уйти. Не знаю, что на меня нашло.

Избегая смотреть на мужчину, попрощалась с ребятами и выскочила в темный коридор. Со мной творилось что-то неладное: ноги подкашивались, покалывало глаза, руки тряслись и не попадали кнопкой в замок сумки. Я на ходу накинула пальто и уже дернула на себя массивную дверь, чтобы выбраться из этого бара.

— Постой!

На плечо легла тяжелая рука. Не хотела оборачиваться.

— Я могу тебя подвезти.

Какого дьявола все-таки обернулась?

Свет лампы упал на лицо мужчины, что оказался неожиданно близко. Его глаза: не разглядела их раньше из-за тусклого освещения в главном зале. Его глаза были откровенно синего цвета, как бушующий океан. Сразили меня. С моей-то любовью к тропам сравнение вышло до смеха банальным, но только вспомните «Девятый вал»! Влекущие, глубокие. Я утонула.

— Ты сказал, что живешь здесь недалеко, а мне в Радужный, за город, — еле выдавила слова и тяжело сглотнула, потому что он не отрывал взгляда от моих губ.

— Значит, нам не по пути?

Спросил серьезно, но глаза лучились.

— Не по пути.

Едва ответила, он притянул меня и поцеловал. Просто прижался губами, не двигался, а мой мир уже сошел с ума. Дьявольская невесомость!

Спустя миг он решил отступить, но я обвила его шею руками. Усмехнулся мне в губы, и я почувствовала привкус кофе на языке. Про какие к звездам бабочки в животе твердили все книжки, если у меня там зрел целый вулкан?

Потом была машина: отодвинутое переднее сидение, тесные объятия, неразборчивый шепот. Очнулась я в лифте отеля. Смутилась немного, но его нетерпеливые поцелуи на моей шее заставили позабыть обо всем.

Бутылка вина, которую презентовал менеджер гостиницы, так и осталась неоткрытой, зато простыни смяли мы знатно. Все, что происходило ночью, навсегда отпечаталось в памяти. Потому что такого со мной не случалось никогда. Я ушла за все грани и пределы, улетела в космос и возвращаться не желала.

Утро ворвалось в сознание слишком внезапно. Именно сегодня после трех необычайно пасмурных недель, как на грех, засияло солнце. Разбудило меня, пробравшись в окна. А так хотелось еще немного поблуждать в стране грез.

Я потянулась. Перевернулась на другой бок и замерла. Место рядом оказалось пустым, я испугалась. Дышала через раз, пока собралась с силами открыть глаза.

Дьявол! Выдохнула, увидев его на закрытой лоджии. Он стоял в тонкой белой майке, руки спрятаны в карманах джинсов. Смотрел неотрывно вдаль.

— Доброе утро, — пропела я, выглянув на балкон.

Он бросил взгляд через плечо. Сердце пропустило два удара. Волконский повернулся ко мне, осмотрел с головы до ног и скрестил на груди руки. Я знала, как выглядела сейчас, замотанная в белоснежную простынь, за которой угадывались все изгибы. Я знала, что и без макияжа могла привлечь внимание — пухлые губы, длинные волнистые волосы, пушистые ресницы. Я знала себе цену и сейчас пользовалась всеми доступными средствами, чтобы обезоружить мужчину напротив, опять затянуть в омут кровати и еще долго не отпускать.

— Доброе утро, соня, — произнес он низким тягучим голосом, от которого по телу во все стороны разбежались мурашки.

Я хотела шагнуть к нему. Да что уж там, подбежать, подлететь! Но в дверь громко постучали. Удивленно посмотрела на Волконского, а тот хитро подмигнул.

Накинув белый халат, обнаружила, что в номер привезли завтрак. Точнее, обед, судя по настенным часам, которые показывали почти полдень. Я уселась на кровать и только собралась разделить пиршество на две порции, когда мой мужчина мечты прошел мимо, надевая куртку и забирая со стола телефон.

— Ты ешь, я не голодный, уже спускался на завтрак, — выдал он первое, что мне не понравилось.

Оперся на письменный стол и обжег взглядом.

— Мне нужно уехать на пару дней. — А вот и второе.

Третье будет?

— Я вернусь в субботу. Могу забронировать номер на вечер, если ты свободна. Аня, верно?

Тотальный расстрел моих волшебных чувств. Я быстро свалилась с кудрявых облаков на землю. Еще и сверху привалило. Значит, соня из его уст — то было не имя, а констатация моего режима.

Не нашла сил возразить. Лишь кивнула, так и застыв с ножом в руке.

— Хотя в субботу в студии благотворительный вечер. Если и вырвусь, то на пару часов. Ты как?

Я? Я не знала. Вроде бы простой вопрос. Так почему я позабыла все слова? Обычно болтала без умолку, держала в запасе тысячи колких фраз, на ходу сооружала тяжелые оплеухи из ответов. А сейчас заикалась.

— Н-но я думала, мы…

Он склонил голову чуть набок и снисходительно улыбнулся.

— Солнце, никаких «мы». Выглядишь, будто троих детей мне уже мысленно родила, а я тут тебя обламываю.

Я громко выдохнула, сжав кулаки.

— Мы провели вместе ночь, — сквозь зубы прорычала я, будто это объясняло все то, что сейчас творилось на душе.

— Ты подумала, одна ночь все изменит? Я же говорил, что не женюсь второй раз. Мне было хорошо с тобой, но ничего больше.

Тело натянулось струной. С грохотом отбросила приборы на стол.

— Я тебя услышала, — после короткой паузы ответила холодным, как железо, тоном.

Мечтала, чтобы он убрался скорее. Чтобы исчез и не увидел подступающих слез. Губы против воли задрожали, но я до скрипа стиснула зубы.