— Что с тобой?

— Ничего… — я понимала, что ни о чем не могу думать.

Фернандо словно околдовал меня, только теперь я стала понимать магическую силу мужского притяжения. Он был похож на падшего ангела, который появился, чтобы сбить меня с пути. Я чувствовала, что его власть надо мной с каждой минутой все возрастает и у меня не хватит силы воли, чтобы этому сопротивляться. Мое тело переставало меня слушаться. Мне хотелось вырвать свою руку из его руки, но я не смогла этого сделать.

— Со мной все хорошо, — наконец прошептала я.

— Замечательно… Потому что я не знаю, что с тобой делать.

Я ничего не смогла ответить ему, у меня не было сил на иронию, во мне бушевала буря эмоций. Что-то парализовало мои руки и ноги, я перестала чувствовать пальцы правой руки, которые будто стали длиннее, соединившись с пальцами Фернандо. Я боролась с кровью Родриго, которая начинала закипать в моих жилах, и старалась не думать о слабости своего пола, о том, что нахожусь под властью моего двоюродного брата, ставшего проводником в незнакомый мир.

Когда Фернандо заглушил мотор, я испугалась, что скоро разочарую его и он выгонит меня из той маленькой пещеры в стене, похожей на убежище пирата Флинта. Поэтому я наклонилась и последовала за Фернандо. Он велел мне опустить голову ниже, чтобы не удариться, и я послушно пошла за ним, как рабыня за господином. На свете не существовало никого красивее Фернандо, я не могла на него налюбоваться. Я посмотрела на него и прерывисто вздохнула. Эхо ответило мне жалобным всхлипом. Я поняла, что отдала бы жизнь только за то, чтобы услышать стон удовольствия Фернандо.

Потом мы юркнули под большое шерстяное одеяло. Через несколько минут я поняла, что лежу под одеялом голая и Фернандо наполовину раздет. Мне казалось, кровь Родриго нас победила, я почувствовала ее греховную власть. Мне вдруг стал понятен секрет Родриго, так долго от меня ускользавший: его кровь парализовала мой мозг — и он покорился воле Фернандо, который полностью подчинил себе мое тело — мои руки, губы… На меня словно упала тень прошлого, которая не давала мне возможности самой решать, что делать.

Я сидела у Фернандо на коленях и довольно улыбалась. Мне казалось, что смысл моей жизни заключен в нем, а его тело — вместилище святого духа. Я не смотрела на его лицо.

— Это курочка… — сказал он и протянул кусок мяса.

Было ясно, Фернандо заранее подготовился к нашему свиданию. Я смутилась от этой мысли и сильнее впилась зубами в курицу.

— Ты удивлена? Да, Индианка?

— Да, — через мгновение произнесла я, чтобы скрыть свое волнение, — это действительно удивительно.

Это была курица, вне всякого сомнения, но в то же время я осознала всю двусмысленность этого слова. Это было более чем совпадение. Не была ли и я несчастной жертвой, которая призвана утолить голод, как эта курочка. В моем мозгу пульсировало сознание нарастающей угрозы, и жертвой на этот раз должна была стать я. Я не могла отделить ощущение угрозы от приятия чуда, которое должно было свершиться в эти секунды. Я не шевельнулась, когда Фернандо отстранился, чтобы достать какую-то не знакомую мне вещь.

— Что это?

Фернандо замер и поднял на меня глаза, но не смог понять мое замешательство.

— Презерватив.

— А-а…

«Боже мой, Боже мой, Боже мой, Боже мой», — шептала я про себя. «Боже мой, Боже мой, Боже мой», — и у меня задрожали руки. «Боже мой, Боже мой», — и у меня задрожали ноги. «Боже мой», — и я увидела лицо моей матери. «Боже мой», — она смотрела на меня с нежной улыбкой, которую только можно было пожелать. Однако в то же самое время мои уши слышали галоп приближающейся лошади, она скакала так быстро, что у меня не было никакой возможности убежать…

— Он испанский, — сказал Фернандо, неверно истолковав мое замешательство и желая все объяснить, — он думал, что в этом причина моего беспокойства, — я купил его в аптеке у тети Марии.

— Фернандо, я должна сказать тебе… — я должна была сказать ему, но не отваживалась, поэтому не нашла нужных слов, — я бы не хотела, чтобы ты…

— Я знаю, Индианка, — он толкнул меня на одеяло и лег рядом. — И мне совсем это не нравится, но лучше будет сделать так. Нет? Не стоит рисковать, можно что-нибудь подхватить… Ладно, я не думаю, что ты что-то подхватишь.

Я покачала головой и хотела улыбнуться, но не вышло. Когда он вплотную прижался ко мне, я поняла, что так должно быть, хотя если бы у меня было еще время… Мое тело трепетало под его поцелуями, по щекам скатились две слезинки…

— Я… я так люблю тебя, Фернандо.

Потом мне стало трудно — мной управлял Родриго.

* * *

— Ты хорошо держалась, Индианка, — сказал Фернандо, рисуя пальцем узоры на моем животе.

Я лежала на спине поверх одеяла абсолютно без сил, но смогла в ответ удовлетворенно улыбнуться. Почему удовлетворенно? Потому что он сказал, что я хорошо держалась, лучше, чем могла себе представить.

— Хотя я немного испугался, потому что ты совсем не двигалась.

— Это потому, что я боялась помешать тебе, — ответила я, думая, что это хороший ответ.

Однако Фернандо, видимо, понял иначе — все-таки мы говорили на разных языках, а теперь слова были и вовсе лишними, но мой язык, похоже, обрел самостоятельную жизнь и начал говорить сам по себе.

— Со мной всегда так. Только ты не думай об этом, потому что никто не думает… Я просто немного устала, вот и все, а еще… Я думаю, что вначале мне было немного не по себе, я волновалась, но теперь, правда, все в порядке.

Мой взгляд прошелся по его телу и наткнулся на шрам, оставшийся после операции по удалению аппендикса. Я решила перевести разговор на другую тему и сказала:

— Я вовсе не жалуюсь, — и это было правдой. Я впилась в одеяло зубами, пока не заболела челюсть. Он улыбнулся.

— Ты хорошо держалась. Правда. Очень хорошо. Очень, очень хорошо.

Вдруг я начала смеяться, я была не в силах остановить нападавшие на меня приступы хохота — неожиданный приступ истерики. Но тут меня пронзило подозрение, что Фернандо может подумать, что я смеюсь над ним, и я заставила себя остановиться.

— Над чем ты смеешься? — его голос был спокоен, как обычно.

— Я подумала, что это у меня врожденное… потому что в действительности, хотя я воспитывалась в строгой семье… По правде говоря, я не большой специалист в этом деле.

— Нет? Сколько раз ты этим занималась?

— Ну… немного.

— Со сколькими парнями? Это всего лишь любопытство, если не хочешь, можешь не отвечать.

— Ну почему же… Я спала только с одним.

— С одним парнем из Мадрида?

— Нет, с иностранцем, — ответила я. Я старалась быть спокойной, но вместо этого становилась все более взвинченной.

— Когда? Этой зимой?

— Нет, этим летом.

— Этим летом?! Но это произошло не в Альмансилье. Правда?

— Хорошо, не в Альмансилье, если точно… — я заговорила с чувством, с которым с нами говорил Марсиано, рассказывая о окружающих нас землях. — Это произошло в отдалении от нее.

— Как это?

— Шутка. Я хотела сказать, что это произошло здесь. В пещере, на новом одеяле, с зелеными квадратами, — я начала краснеть, — с зелеными, желтыми и голубыми.

— Что? Но ты мне не говорила… — его голос срывался. — Не говори мне этого, Малена, пожалуйста, не говори мне этого.

Я внимательно смотрела на Фернандо: его паника перешла в ужас — он постепенно осознал, что случилось. Губы Фернандо шевелились, но он не мог издать ни звука. Он без сил упал на одеяло, потом схватил меня за руку и притянул к себе. Наконец, сделав над собой усилие, успокоился и сказал, что хочет поцеловать меня, что и сделал. У него был вид жертвы, он застонал:

— Но ты же мне сказала, что…

Мне стало больно — так сильно он сжал мои руки.

— Я ничего не говорила тебе, Фернандо.

— Ты дала мне понять…

— Нет. Ты услышал то, что хотел услышать. В конце концов это не имеет значения, ведь все прошло хорошо.

Тут его губы искривились, а лицо передернулось. Я поняла, что мои последние слова попали в цель, только эффект получился не таким, какого я ожидала. Видимо, мои последние слова ему было очень трудно понять.

— Ты сумасшедшая! Я связался с ненормальной! Ты говоришь невозможные вещи, непонятные и… и глупые! Боже мой, я никогда не спал с девственницей! — заорал Фернандо и прошептал тише, как бы в сторону: — Я всегда их боялся…

— Хорошо, я теперь не девственница, — сказала я.

Я улыбалась, мне хотелось успокоиться, потому что я чувствовала, что совершила ошибку, один из нас ошибся. Я была почти уверена, что поступила верно, но мне не хотелось злить Фернандо еще раз.

— Но, ты правда не понимаешь? Не понимаешь? Ведь это должно быть очень важно для тебя, потому что станет переломным этапом в твоей жизни, а я ничего не хочу знать. Ты слышишь? Ты меня обманула, ты мне ничего не сказала.

— Фернандо, пожалуйста, не будь немцем, — я была готова заплакать, и его слова сбили меня с толку. — Все так сложно, я…

— Я не гожусь для этого! Ты понимаешь? Почему ты мне ничего не сказала? — Фернандо закрыл лицо руками, а его голос зазвучал иначе, по-новому, он теперь выражал его слабость. — Я… Я не соглашался на это. Ты понимаешь?

— Нет, не понимаю.

— В любом случае я… я имел право знать.

— Я хотела сказать тебе! Но ты подумал, что я не хочу, чтобы ты надевал презерватив.

— Нам следовало поговорить об этом. Нам следовало все обсудить, это не должно было происходить так.

— Конечно, должно, — возразила я, но мой голос звучал так слабо, что мне самой с трудом удалось его услышать, — и все вышло хорошо.

Наконец Фернандо встал и отвернулся, чтобы не смотреть мне в лицо. Мне казалось, прошло много времени, прежде чем он сел обратно. Я не считала себя в чем-либо виноватой перед ним, а только хотела удовлетворить собственное желание, каждая частица меня хотела этого. Это был мой абсолютный триумф, моя личная победа. Когда я это поняла, то бросилась на него с кулаками с криком: