Эдит отвернулась. Ветерок шевелил ее юбки, обрисовывая очертания ног.

— Ничем, — наконец проговорила она. — Годвин будет хорошим воином.

— Поверь, я лично позабочусь об этом. — Склонившись к ней, он прошептал: — Я хороший учитель.

К его немалому удовольствию, Эдит моментально зарделась. Удивительно, насколько легко ее смутить, подумал он. Позже он еще не раз докажет, насколько хорош в роли наставника, особенно с такой способной ученицей. Но сперва надо устроить будущее Годвина.

— Миледи! — Навстречу им выбежала мать Годвина и остановилась как вкопанная. Кровь отхлынула с ее лица. Она присела в глубоком реверансе. — Господин, и вы тоже пришли… Поистине неожиданная радость.

— Вижу, вы уже выздоровели. — Бранд нахмурился, переводя взгляд с побледневшей женщины на Эдит, которая тоже занервничала. Что-то было не так.

— Господин, больна вовсе не я… а моя дочь. — Женщина теребила край передника, не смея взглянуть на него.

Он нахмурился. Почему Эдит так явно оберегала ее от встречи с ним? Конечно, в жизни воина бывают свои опасности, и он мог понять материнскую тревогу, но мальчишка заслуживает лучшей участи, нежели жизнь простого батрака.

— Вам передали, что я желаю поговорить с вами?

— Я прошу прощения. — Женщина по-прежнему старательно отводила глаза. — Вы оказываете моему сыну великую честь, но я никак не могла оставить больную дочь.

— Почему вы не оставили ее с кем-то из родни или знакомых? Мне казалось, люди в деревне помогают друг другу.

— Мэри никому не доверяет своего ребенка, — ответила Эдит, вставая между ним и женщиной. — Она не хотела оскорбить тебя. Мэри, я же говорила, лорд Бьернсон настроен крайне решительно. Тебе пора определиться.

— Я… — Мэри залилась краской и, заикаясь, пробормотала: — Не знаю, что и сказать. Вы пришли так неожиданно. Мы не успели подготовиться.

— Не надо так волноваться. — Бранд направился к двери. — Я же хочу помочь мальчику, а не зажарить его на ужин!

— Мэри! Леди Эдит еще не пришла? — послышался из глубины дома мужской голос. — Мне очень нужно ее увидеть. Надо обсудить важные вещи… пока я не убрался отсюда.

Бранд схватился за меч.

— Кто этот человек? — крикнул он. Его мозг инстинктивно просчитывал пути к отступлению.

Увидев ее виноватые глаза, он все понял: Эдит соучастница этого обмана. Внутри него разверзлась черная пустота. Она предала его, когда он был готов доверить ей свою жизнь.

Глава 13

Время остановилось. Биение сердца оглушительным грохотом отзывалось у нее в голове, когда она смотрела, как Бранд со страшным выражением на лице выхватывает из ножен меч. Теперь он знает. Случилась самая ужасная вещь на свете: он узнал, что она натворила, и никогда не простит ее. А значит сегодня прольется кровь. Она не спасла Этельстана. Она обрекла его на смерть.

Никогда больше она не испытает того счастья, в котором купалась целую неделю. Они снова были врагами, это ясно читалось в его глазах. И в этот момент она поняла, что любит его. Оставалась последняя крошечная надежда, что сначала он выслушает ее и попытается понять.

— Опусти меч, Бранд. Позволь мне все объяснить, — произнесла она в наступившей ужасающей тишине.

— Кто там? — громовым голосом спросил он, указывая мечом в сторону дома. С каждым вздохом, вырывавшимся из груди, его лицо становилось все мрачнее. — Говори, кто там прячется? Какую ловушку ты мне устроила, Эдит? Отвечай правдиво и быстро, иначе я порублю всех на куски.

Мэри сдавленно вскрикнула, а по щеке Годвина покатилась слеза. Эдит взмолилась о чуде. Но чуда не произошло, и тогда, сделав глубокий вдох, она ответила ровным голосом:

— Отец Годвина.

— Мятежник.

У нее упало сердце. Он уже утвердился в своем мнении об Этельстане.

— Здесь нет никакой ловушки, Бранд, — мягко проговорила она и успокаивающим жестом протянула к нему руки. — Тебе ничто не угрожает. Пожалуйста, опусти меч и выслушай меня. Ты не должен был узнать о нем. Он призрак, который скоро растворится в ночи.

Он не убрал меч, но и не сделал ни шага в сторону дома. Мысленно Эдит взмолилась, чтобы Этельстан не стал выходить наружу. Она должна, она обязана каким-то образом разрядить обстановку и не допустить кровопролития. У Этельстана нет никаких шансов против Бранда, пусть он и почти оправился.

— Пожалуйста, выслушай меня, — взмолилась она. — Позволь своему сердцу понять меня.

Он стоял неподвижно, точно вырезанное из камня изваяние.

— Я слушаю, но пока слышу только шелест листвы. Ты еще ничего мне не рассказала, Эдит. Говори же!

— Там отец Годвина. Он возвратился домой. Но он не желает тебе зла.

Лишь бы это оказалось правдой, подумала она. Она передала Мэри и Этельстану рассказ Бранда о бое, но не была уверена, что они ей поверили. Этельстан упрямо держался своей версии, настаивая, что именно норманн нарушил перемирие первым. Но он обещал не причинять Бранду вреда, покуда тот хорошо с ней обращается. Мэри поддержала его, однако отдавать Годвина Бранду по-прежнему не соглашалась.

— Он не желает тебе зла, Бранд, — повторила она. — Он хочет только одного: побыть со своей семьей. Как только заживут его раны, он уедет.

— Его отец мертв. Ты сама говорила, он погиб во время восстания. — Бранд покачал головой. — И я поверил тебе. Кого еще ты скрываешь от меня, Эдит?

Она выпрямилась во весь рост.

— Я говорила, что он погиб, потому что сама в это верила. Но потом оказалось, что я ошиблась. Наверное, надо было сказать тебе сразу, но поверь, у меня были веские причины скрывать его возвращение.

— Невероятно. Ты признаешь, что ошиблась.

— Бывает и такое. — Не обращая внимания на сарказм, она сосредоточилась на том, чтобы сохранять голос спокойным. Он должен понять, она держала его в неведении из чувства долга. И обвинить себя могла только в эгоистичном желании продлить так внезапно свалившееся на нее счастье. — Этельстан вернулся, чтобы увидеться со своей семьей, с теми, кого он любит. Что в этом дурного?

Она молилась, чтобы Бранд понял, зачем Этельстан вернулся. Но она не знала, знакома ли ему ностальгия по родным краям или радостное чувство возвращения домой. Столько лет он вел неприкаянную жизнь, и поля сражений заменяли ему стены родного дома.

Бранд стоял неподвижно, точно врос в землю. Лицо его превратилось в непроницаемую маску. Она не узнавала в нем того нежного любовника, который обнимал ее всю ночь напролет. Он превратился в грозного воина, каким предстал перед нею в их первую встречу.

— Он хотел повидать детей, — снова заговорила она, взывая к исчезнувшему возлюбленному. — Здесь его родной дом. На этой земле похоронены его предки. Неужели ты не можешь понять, что им двигало? Он знает, что за его голову назначена награда, но все равно вернулся.

— Он неспособен понять человеческие чувства! — прокричал Этельстан. — Он такой же, как все норманны.

— Ты не ведаешь, что говоришь, Этельстан, — резко сказала она, вставая на защиту Бранда. — Сколько можно тебе повторять, Бранд Бьернсон не варвар.

— Как давно он вернулся? — требовательно спросил Бранд. Его лицо было мрачнее тучи. Любовник безвозвратно исчез, теперь она видела перед собою только воина. — Отвечай, Эдит. Как давно ты меня дурачишь и покрываешь мятежника?

— Господин, муж вернулся сегодня. Поэтому я и попросила госпожу прийти. — Мэри низко склонилась перед ним. — Поверьте, она ни в чем не виновата. Она ничего не знала. Если уж кого и надо винить, то только меня.

— Это правда, Эдит?

— Он вернулся неделю назад. — Она опустила голову. — Я узнала об этом от Хильды сразу после того, как мы вернулись с верховой прогулки. Позже я пошла его навестить. И поэтому забрала из тайника кубок. Я хотела уговорить его уехать. После продажи кубка у него появились бы деньги, а значит и возможность покинуть наши края. И все стало бы по-прежнему.

Лицо Бранда на миг исказилось, словно он испытывал невыносимую боль, но он быстро спрятал эмоции. Его глаза излучали холод.

— Когда ты собиралась мне рассказать? Или надеялась, что, пока ты согреваешь мою постель, тебе все сойдет с рук?

— Я надеялась, что рассказывать вообще не придется, — в отчаянии призналась она. В груди болело словно от ножевой раны. Он отказывался ее понимать. — И твою постель я согревала совсем не поэтому.

Нет, она не станет молить его о прощении. Она высоко вскинула голову. Пока ты согреваешь мою постель… Как он мог выбрать эти дешевые, эти неправильные слова? Для нее их отношения значили несоизмеримо больше.

— Почему?

— Для тебя он призрак, но для своей семьи — самый важный человек на свете. Я собиралась уговорить его уехать на юг, но его раны еще не зажили. Его возвращение никак не связано ни с тобой, ни с нами. Ты должен мне верить.

Она подалась вперед и тронула его за рукав, но он отвернулся, отвергая ее.

— Он вернулся по своему почину? Или у вас был какой-то умысел? Зачем на самом деле ты забрала кубок?

Каждое его слово причиняло ей боль.

— Я предложила ему отправиться в Уэссекс. Кубок обеспечил бы его средствами на дорогу. Бранд, он верой и правдой служил моей семье. — Она покачала головой. Что бы она ни говорила, все становилось только хуже. — Но он отказался взять кубок, сказав, что мне он нужнее.

— И почему же он тебе нужнее? Как, по его мнению, ты могла его использовать?

— Твоя репутация бежит впереди тебя. Этельстан не был готов отдать сына под твою опеку.

— Вот как?

Волоски на ее шее встали дыбом. Если Бранд обратит меч против Этельстана, ей придется броситься между ними, она это знала. Не позволит она совершить то, о чем потом Бранд станет горько сожалеть, хоть она и понимала, уже хорошо его зная, что он никогда, никогда не простит ее обмана.