Прохор быстро снял фрак и жилет и подошёл к Акулине.

– Дай его мне, я сам! – сказал он, забирая сына.

Ребёнок потянулся к нему ручонками и заулыбался, отчего на его пухленьких щёчках тут же появились прелестные ямочки.

– Акулина, ты видишь? Он меня узнал! – воскликнул довольный Прохор, целуя сына.

– Ну, конечно, узнал! Скоро и батькой кликать будет! И ножками по полу побежит! Чему тут удивляться? Вы, барин, сам-то недавно вроде бы под стол ходили, но озорничали уже вовсю! Глаз да глаз за вами нужен был! Вот и Ванечка весь в отца, уже сейчас по его глазкам озорным вижу! Ох, как время летит! Словно птица крылом машет! – грустно вздохнула Акулина и вышла из комнаты.

Прохор смотрел на Ванечку, и сердце его сжималось от любви и нежности к этому крохотному беззащитному существу.

– Моё сокровище, – шептал он. – Мой ангелочек, счастье моё...

Когда Софья подошла к дверям спальни, то услышала тихое пение. Она улыбнулась. Прохор как всегда поёт сыну колыбельную, укачивая его. Девушка тихонько приоткрыла дверь и замерла на пороге. Волгин склонился над колыбелькой и пел, легонько покачивая её, и не замечая присутствия Софьи. Она прижалась к косяку и долго смотрела на своих самых родных и любимых мужчин в жизни, замирая от счастья.

Наконец Прохор обернулся, и она вошла в комнату, прикрыв за собой дверь.

– Уснул, – доложил ей Прохор.

Софья поправила одеялко в колыбели и нежно поцеловала мужа в мягкие волнистые волосы.

– Мои дорогие, – с гордостью сказала она. – Я вас так люблю!

– А как я вас люблю! – Прохор встал на ноги, и заключив жену в объятия, поцеловал её.

Софья обвила руками его шею и крепче прижалась к нему.

– Ох, Соня! Я ведь совсем позабыл с этим праздником! – Прохор отстранился от неё и хлопнул себя по лбу. – Сейчас!

Он схватил свой фрак и что-то вытащил из его кармана.

– Хотел тебе перед приёмом отдать, да из головы вылетело! А всё почему? Потому, что увидел тебя, спускающуюся по лестнице в этом белом платье, совсем как в день нашей свадьбы, и позабыл даже, как меня зовут, не говоря уже о другом!

– Проша! Не преувеличивай! – засмеялась Софья. – Что это там у тебя?

Волгин подошёл к девушке и протянул ей на ладони золотой медальон в виде сердца, усыпанный крошечными бриллиантами. Софья раскрыла его. Внутри была фотокарточка Прохора. Она с восторгом взглянула на мужа. Девушка давно мечтала о такой вещице и как-то обмолвилась ему об этом. А Прохор, оказывается, не забыл!

– Теперь, даже если тебя не будет рядом, ты всё равно будешь возле моего сердца! Ты ведь знаешь, как я скучаю, когда тебе приходится уезжать по делам! – сказала она.

– Я тоже безумно скучаю по тебе, моя ненаглядная, поэтому и у меня под сердцем будет твой образ, – Прохор улыбнулся и достал точно такой же медальон, только без бриллиантов, внутри которого была фотокарточка Софьи.

Девушка крепко обняла Прохора. Застегнув цепочку медальона на шее жены, Волгин уткнулся лицом в её волосы.

– Сонечка, с каждым днём я люблю тебя всё сильнее. А с рождением Ванечки, между нами словно установилась какая-то незримая связь. Я не могу объяснить это словами, но то, что я испытываю к вам, делает меня самым счастливым человеком на свете!

Он развернул Софью лицом к себе и долго целовал её нежные губы. Запрокинув голову, и заглянув в сияющие глаза Прохора, девушка прошептала:

– Любовь моя, прости меня, что лишь тобой живу я...

– Что для меня есть только ты, и без тебя умру я, – закончил Волгин и прижал жену к своей груди. – Ничто и никогда не разлучит нас с тобой, любимая! Клянусь тебе!

И Софья, замерев в объятиях мужа, верила и знала, что так оно и будет.