Дженни Лукас - Любовь всегда права

– Я все решу.

И он это сделал. Когда она сказала, что их ребенок не может ехать в «роллс-ройсе» без детского сиденья, оно чудесным образом материализовалось через пять минут. Прежде чем они вернулись в шале, где она упаковала сумку для себя и ребенка, Ставрос лично связался с владельцем шале в Лондоне. Мужчина был откровенно удивлен, получив прямой звонок от знаменитого миллиардера. «На самом деле, не обязательно там кому-то оставаться», – сказал он Ставросу. Дом пустовал целый год. Вот так все было решено.

– Неужели все делают то, что ты говоришь? – с негодованием заметила Холли, когда автомобиль выехал на извилистую дорогу, ведущую к частному аэропорту Санкт-Морица.

Он приподнял бровь.

– Все, кроме тебя.

– Все, включая меня, – тихо сказала она, глядя в окно на заснеженную альпийскую долину с ее живописными, красочными шале.

Он молча наблюдал за ней, надеясь, что это правда.

Она была уверена, что они едут в Грецию на одну ночь, и так оно и было. Чего она не знала, так это того, что после их короткого визита на виллу отца Ставрос намеревался забрать ее и ребенка обратно в Нью-Йорк.

Он сделает ее своей женой. Любыми средствами.

Когда они прибыли в крошечный аэропорт, водитель открыл им дверь, затем взял их сумки и складную коляску из багажника. Холли пронесла ребенка через взлетную полосу и поднялась по лестнице на «Гольфстрим G650ER». Ставрос, последовав за ней, залюбовался изгибом ее бедер в облегающих черных легинсах и почувствовал вспышку возбуждения.

Одиннадцать месяцев. Столько времени он был без женщины.

Его ночь с Холли была самым невероятным сексуальным опытом в его жизни.

Все остальные женщины померкли перед ней.

Это было очень странно. Он никогда не задумывался на эту тему. Он предполагал, что отсутствие желания было вызвано радиационным и химиотерапевтическим лечением плюс у него было много работы. Секс был последним пунктом в его повестке дня.

Но с того момента, как Холли открыла дверь заснеженного шале, весь прошедший год сдерживаемого желания взорвался в нем с удвоенной силой.

Отлично, подумал он. С чего это его либидо решило ожить? С единственной женщиной на земле, на которую его чары не действовали?

Он посмотрел на Холли, которая теперь сидела в противоположном кресле, как можно дальше от него, держа ребенка на коленях.

Появилась стюардесса.

– Не хотите ли выпить, мистер Минос? Ваш обычный скотч?

Ставрос не сводил глаз с Холли, с изгиба ее шеи, рыжих волос, вьющихся по плечам, полной груди под свободным свитером. Кормила ли она грудью, или эта часть тела всегда были такой большой?

Холли подняла голову:

– Я бы хотела немного газированной воды, пожалуйста.

– Конечно, мадам. Сэр?

Ставрос посмотрел на Холли, и их взгляды встретились. Воздух между ними наэлектризовался. Он вспомнил прошлое Рождество, когда она лежала голая в его постели. Их тела сливались друг с другом, ее нежный стон слился с его хриплым криком, когда они одновременно достигли пика наслаждения. В брюках у него сразу стало тесно.

– Шампанского, – сказал он. – Это же настоящий праздник. Новый старт для нас обоих.

Глаза Холли расширились, щеки порозовели. Она поспешно отвернулась.

Но было уже слишком поздно. Потому что теперь он знал. Несмотря на свой гнев, несмотря на свою ненависть, она хотела его так же, как и он ее.

И вдруг он понял, что есть еще одна выгода, если он возьмет ее в жены. Еще один плюс, не связанный с заботой о совместном ребенке.

Он уже соблазнял ее раньше и снова соблазнит ее. На этот раз это будет навсегда.

Сидя в красном кабриолете, который Ставрос вел по дороге вдоль побережья Эгейского моря, Холли смотрела на ярко-бирюзовую воду. Теплый ветер обдувал ее лицо. Она ощущала каждое движение Ставроса рядом с собой. Это было похоже на пытку.

Сердце Холли подскочило к горлу.

Почему она вообще согласилась на это?

Чувство вины, подумала она. Как бы Ставрос ни завлекал ее своими замашками плейбоя и лживыми речами, дедушка ребенка был ни в чем не виноват. Теперь же она проклинала добрые намерения, которые привели ее на этот маленький греческий остров.

Да, она хотела, чтобы у Фредди был дедушка. Ей было жаль пожилого человека, видимо честного и порядочного, у которого был такой неблагодарный сын, как Ставрос.

Ее мотивы не были чисто благородными, это правда. В глубине души она отчаянно надеялась, что после того, как Ставрос проведет немного времени с ребенком, ему это наскучит, он решит отказаться от опеки и оставить их в покое.

Находиться так близко к Ставросу было трудно. Холли бросила на него встревоженный взгляд. Каждый раз, когда он пытался поговорить с ней во время поездки из Швейцарии, она холодно обрывала его. Но ее собственные чувства пугали ее. Правда заключалась в том, что в глубине души она все еще желала его. Глупая, она все еще цеплялась за мечту создать семью.

Нужно перестать быть идиоткой, яростно сказала она себе. Они проведут на этом греческом острове всего одну ночь, а потом она вернется в Швейцарию. Какой вред может причинить одна ночь?

Услышав счастливое гуление ребенка на заднем сиденье машины, она оглянулась и вздрогнула. Одна ночь может все изменить.

– Почти приехали, – пробормотал Ставрос, искоса поглядывая на нее.

Она почувствовала вспышку жара.

– В Греции всегда так тепло зимой? – спросила она сдавленным голосом.

– Здесь теплее, чем обычно, – улыбнулся он так, будто точно знал, как его близость влияла на нее.

Он лениво повернул руль одной рукой, без особых усилий управляя роскошным кабриолетом по извилистой дороге. Ее взгляд задержался на его мощных руках, из-под закатанных рукавов виднелись темные волосы.

Это всего лишь солнце припекло, сказала она себе. Она была одета явно не по погоде – в свитере, легинсах и сапогах.

– Я не взяла с собой легкую одежду.

– Не волнуйся. – Ставрос обвел взглядом ее фигуру. – Мы уже все устроили.

– Ты всегда все устраиваешь, – вздохнула она.

– Моя помощница связалась с экономкой отца и сообщила ей, что мы уже едем. Она предоставит все, что понадобится вам с Фредди.

Ее щеки вспыхнули.

– Ух… Спасибо. – Она попыталась улыбнуться. – А что сказал твой отец, когда узнал о ребенке?

Он пожал плечами:

– Я ему ничего не говорил.

– Что?

– Я уже двадцать лет не разговариваю с отцом.

– Двадцать… – У нее отвисла челюсть. – Ты хоть сообщил, что мы приедем в гости?

Ставрос крепче сжал руль и произнес ровным голосом:

– Моя помощница сказала экономке. Я полагаю, та дала ему знать.

Холли была шокирована.

– Но это же невежливо!

– Невежливо, – проворчал он. – А как насчет…

Ставрос оборвал себя и с каменным лицом уставился на море.

– Как насчет чего?

– Да так, ничего.

– Это не похоже на тебя – недоговаривать.

– Забудь, – резко заявил он. – Старая история.

Они проехали мимо оливковой рощи к охраняемым воротам. Седовласый охранник подошел к кабриолету, нахмурившись. Затем его глаза расширились.

– Стави?

– Василис, – улыбнулся Ставрос.

Они поговорили по-гречески, Ставрос указал на Холли и Фредди, назвав их имена. Охранник ответил, чуть не подпрыгнув от волнения, а потом махнул им рукой, чтобы они проезжали.

– Ты его знаешь? – спросила Холли.

– Он был добр ко мне, когда я был маленьким, – ответил мужчина напряженным голосом.

Кабриолет с ревом поехал вверх по холму и наконец припарковался перед большой белой виллой на краю морского утеса. Глубоко вздохнув, Ставрос резко выключил двигатель.

– С тобой все в порядке? – спросила Холли.

Казалось, он боялся того, что ждет его впереди. Но Холли не понимала, почему. Чего можно испугаться в роскошной вилле на райском греческом острове?

– Ставрос, – медленно проговорила она, – мне кажется, ты чего-то недоговариваешь.

Не глядя на нее, он вышел из машины. Вытащив Фредди из детского кресла, Холли последовала за ним.

Они еще не успели дойти до внушительной парадной двери виллы, как та распахнулась, и на пороге появилась полная седовласая женщина. Она вскрикнула, прижав руки к сердцу.

– Стави!

Глядя на нее, тот широко распахнул глаза.

– Элени? – прошептал он.

Маленькая кругленькая женщина с рыданием обняла его. Пораженный, он неловко похлопал ее по спине. Холли не могла отвести взгляд от его обычно невозмутимого лица, на котором читались неприкрытые эмоции.

Седовласая женщина быстро заговорила по-гречески, и глаза ее наполнились слезами. Он ответил ей на том же языке.

– Холли, это Элени, экономка моего отца, – обратился к ней Ставрос по-английски. – Она работала здесь с тех пор, как я был ребенком. – Протянув руку, он погладил темную головку своего сына. – Элен, это Фредди.

– Твой сын! – со слезами на глазах воскликнула экономка по-английски с сильным акцентом и погладила пухлую щечку ребенка. Элени повернулась к Холли: – Вы – жена Ставроса?

– М-м-м… нет, – неловко ответила Холли, перемещая вес своего ребенка на бедро. – Я Холли, его… – Кто? Мама ребенка? Отвергнутая любовница? – Его… хм, подруга.

– Подруга? – повторила экономка, нахмурившись.

Повернувшись к Ставросу, она резко сказала что-то по-гречески. Скривив губы, он ответил ей на том же языке, и пожилая женщина успокоилась.

Пока слуги выгружали багаж и ставили машину в гараж, экономка с радушной улыбкой повернулась к Холли.

– Вы, должно быть, устали с дороги, мисс Холли, вы и ребенок. Все уже готово. Проходите, пожалуйста.

– Да, спасибо, – ответила Холли, бросив смущенный взгляд на Ставроса.

Когда они вошли в холл, Ставрос огляделся.

– Это место меньше, чем я помню.

Морщинистое лицо экономки расплылось в улыбке.

– Оно не меньше, это ты вырос.