– Я не хочу тебя видеть…

Протянув могучую руку, он преградил ей путь и толкнул дверь внутрь.

Задрожав от тошнотворного страха, она отступила назад, и он закрыл за собой дверь.

Ставрос спокойно стряхнул снег со своего итальянского кашемирового пальто.

Он был красивее, чем она помнила. И опаснее.

– До меня дошли кое-какие слухи. – Ставрос медленно обвел взглядом комнату с разожженным камином и самодельными рождественскими украшениями. Стянув черные кожаные перчатки, он засунул их в карманы и повернулся к ней, прищурившись. Его голос был холоднее, чем зимний воздух снаружи. – Неужели это правда?

– Что – правда? – прошептала она с упавшим сердцем.

– Ты родила мне ребенка, Холли?

У нее кровь застыла в жилах. Стуча зубами, она уставилась на него. Мужчина, который когда-то соблазнил ее, который ухаживал за ней, говоря красивые слова и осыпая ее томными поцелуями, теперь смотрел на нее с ненавистью в глазах.

Она попыталась засмеяться.

– Где ты это слышал?

– Ты ужасная лгунья, – тихо сказал он. – Неужели ты лжешь мне уже почти год?

Ее сердце подскочило к горлу. Она едва сдерживалась, чтобы не развернуться и не броситься в спальню, схватить спящего ребенка и попытаться убежать, пока не стало слишком поздно.

Но было уже слишком поздно. Ей никогда не удастся убежать от Ставроса. Тем более снаружи был его водитель. Бежать было некуда.

У нее пересохло во рту, когда она попыталась придумать ложь, в которую он мог бы поверить. Хоть что-нибудь. Она могла бы сказать, что Фредди был сыном другого мужчины. Ставрос знал, что она была девственницей, но, возможно, сразу после этого она переспала с кем-то еще.

Однако, когда ее глаза встретились со взглядом Ставроса, она не смогла заставить себя солгать.

– Кто тебе сказал? – прошептала она едва слышно.

Ставрос отшатнулся, его темные глаза расширились. На долю секунды он замер.

Затем глубоко вздохнул. Протянув руку, погладил ее по щеке. Она почувствовала шершавое тепло его ладони на своей коже. Его прикосновение было нежным, но выражение лица – жестоким.

– Кто мне сказал? Оливер. Который узнал это от твоей сестры. Ты обещала сказать мне, если будет беременность. Ты лгунья, Холли. Презренная лгунья.

Внезапная ярость наполнила ее, прогоняя тени страха.

– Это ты лжец, Ставрос. Когда ты заманивал меня в свою постель, ты обещал солнце и луну! Ты просил меня выйти за тебя замуж! А после того, как все было закончено, просто выбросил меня!

Он начал было говорить, но внезапно оборвал себя и отвернулся.

– У меня была на то веская причина, – тихо сказал он.

– Да, конечно! – Холли, никогда в жизни не терявшая самообладания, по-настоящему потеряла его сейчас. – Ты уже достаточно повеселился, все было кончено. Тебе было все равно, что сделал со мной. Ты эгоист до мозга костей. С чего бы мне подпускать к своему сыну такого человека, как ты?

– Сыну? – Он медленно повернулся к ней. Затем его глаза сузились. – Я хочу его увидеть.

– Нет.

– Я его отец.

– Отец? – Она недоверчиво вздернула подбородок. – Ты всего лишь донор спермы. Я не хочу иметь с тобой ничего общего. Нам будет лучше без тебя. – Она ткнула пальцем в сторону двери. – А теперь убирайся!

Ставрос запустил пальцы в темные взъерошенные волосы. В его черных глазах застыли печаль и усталость.

– Ты ничего не понимаешь. Я был не в себе в прошлом году…

– Ты был самим собой, – холодно перебила она. – Лживый, бессердечный ублюдок, каким все тебя считали.

Холли была удивлена, что он вообще пытается оправдываться. Это было совсем не в его стиле. Но это не имело значения. Она никогда больше не позволит себе поддаться соблазну и начать заботиться о нем.

Внезапно Ставрос повернулся к ней лицом.

– Я умирал, Холли, – решительно сказал он. – Вот почему я отослал тебя рождественским утром. Я думал, что умираю. А теперь я хочу видеть своего сына.


Ставрос не был готов к шоку, который испытал, увидев ее в дверях альпийского шале. Он был еще меньше готов к шоку, узнав, что слух был правдой и он был отцом.

Ребенку должно было быть около двух месяцев. От этого открытия у него закружилась голова.

Он чувствовал головокружение и злость. Но не только на Холли.

Так много всего произошло за последний год. В прошлое Рождество он был убежден, что вот-вот умрет. Должно быть, именно поэтому он вел себя так глупо, соблазняя ее с такой дикой страстью, предлагая выйти за него замуж и даже умоляя родить ему ребенка.

Теперь ему было неловко вспоминать об этом. Вся эта отвратительная сентиментальность, отчаяние, которое он испытывал по любви, семье и дому.

Слава богу, он оправился от этого вместе с раком. Холли Марлоу теперь для него ничто.

По крайней мере, он так думал. Но теперь у них был общий ребенок. Это означало, что они будут связаны навсегда, даже после смерти.

И теперь, глядя на Холли, Ставрос почувствовал тот же удар в живот, что и на прошлое Рождество.

Она выглядела еще более красивой и более желанной. Ее кудрявые рыжие волосы рассыпались по плечам, грудь стала еще более полной и женственной, обтягивающие легинсы обрисовывали восхитительную форму ее бедер.

– Умирал? – недоверчиво переспросила она.

– Это правда. На прошлое Рождество мне казалось, что жить осталось всего несколько месяцев.

Он ждал, что она отреагирует, но ее лицо оставалось каменным.

– Ты что, не слышала меня?

Она пожала плечами.

– Я жду кульминации, – холодно сказала она.

– Черт возьми, я пытаюсь сказать тебе то, чем ни с кем не делился. Мне повезло. У меня была опухоль мозга. Мне сказали, что я умираю.

– И это вдохновило тебя на то, чтобы соблазнить меня и солгать мне?

– Смерть вдохновила меня на большее, – тихо сказал он. – Сделать последнюю попытку оставить что-то после себя. Жену. Ребенка. Вот почему я спал с тобой, Холли. Вот почему я сказал, что хочу жениться на тебе и иметь от тебя ребенка. Я ведь не врал. Я действительно хотел этого.

Она сжала кулаки, свирепо глядя на него.

– Так что же случилось?

– Я не мог пройти через это, быть таким эгоистом. Я знал, что ты влюбишься в меня. Ты была такой невинной, такой доверчивой. Я не хотел разбивать твое сердце и заставить тебя страдать от горя после моей смерти.

Она отстранилась, выглядя странно возмущенной. Он совсем забыл, что все эмоции отражались на ее лице. Большинство людей, которых он знал, включая и его самого, прятали свои чувства.

– Значит, ты сказал все эти ужасные вещи, – проговорила Холли, – и отослал меня прочь ради меня самой. Какой ты хороший, оказывается.

Ставрос понял, что лишил ее невинности не только физически.

Он целый год хранил тайну своей болезни. Даже когда его волосы выпали, он побрил голову и сделал вид, что это модно. Когда его кожа посерела и он похудел, он списывал это на стрессы на работе.

Только врачи знали правду. Ставрос думал, что если он когда-нибудь расскажет Холли о той ночи, то будет немедленно прощен. Потому что, черт возьми, он умирал.

Он явно ошибся в своих предположениях.

– Тогда почему же ты не умер? – презрительно спросила Холли, наклонив голову с любопытством, как будто спрашивая, почему он пропустил завтрак. – Почему опухоль не убила тебя?

Ставрос вспомнил о месяцах мучительного лечения, радиации и химиотерапии. После отказа от мечты завести жену и ребенка он решил отдать свое умирающее тело на апробацию нового экспериментального способа лечения. Он решил, что его смерть принесет пользу хотя бы медицине. Вместо этого в августе шокированные врачи сообщили ему, что неоперабельная опухоль начала уменьшаться.

Ставрос пожал плечами, как будто это не имело значения.

– Это было настоящее чудо.

– Конечно, – фыркнула Холли и закатила глаза. – У таких мужчин, как ты, всегда случаются чудеса, не так ли?

– Мужчин, как я?

– Эгоистичных и богатых, как ты.

Презрение в ее голосе заставило его стиснуть зубы.

– Послушай, мне уже надоело, что ты называешь меня эгоистом. Прекрати сваливать всю вину на меня, – прорычал он. – Ты скрывала от меня сына. Я же сказал тебе связаться с моими адвокатами, если ты забеременеешь!

– Чтобы ты заставил меня сделать аборт?

Потрясенный, Ставрос уставился на нее, нахмурив лоб.

– Что?

– Рождественским утром ты сказал мне, что передумал. Ты же не хотел ребенка. Ты сказал, чтобы я связалась с адвокатами и они позаботятся об этом! – сердитое рыдание заглушило ее голос. – Ты думал, я не поняла, что ты имеешь в виду?

В ярости он схватил ее за плечи.

– Я имел в виду, что обеспечу ребенка деньгами, – проворчал он.

Когда Холли пристально посмотрела на него, Ставрос резко опустил руки и выдохнул.

Наконец-то он понял, почему Холли не связалась с ним. Она была напугана. Он стиснул зубы от такого оскорбления. Но теперь, когда ребенок благополучно родился, она была готова претендовать на причитающееся ей состояние.

Ставрос оглядел обшарпанную старую хижину, увидел щели между бревнами, куда задувал холодный ветер. Холли не была охотницей за богатством, но любая мать хотела бы лучшего для своего ребенка. Она была готова к тому, что они будут жить в большем комфорте, и кто мог винить ее за это?

Теперь, когда он понял ее мотивацию, Ставрос расслабился.

– Тебе не о чем беспокоиться, – заявил он. – Я позабочусь о ребенке, если он мой.

– Если твой? – повторила она в бешенстве.

– Я хочу увидеть его.

– Нет. Ты приехал узнать о ребенке. Хорошо. Теперь ты знаешь. Твои адвокаты, вероятно, подготовили бумаги. Какое-то соглашение, чтобы ни я, ни мой ребенок никогда не претендовали на твое состояние.

– Откуда ты знаешь…

Она холодно улыбнулась ему.

– Я много лет была секретарем у влиятельных людей. Я знаю ход ваших мыслей. Ты ничем не отличаешься от остальных.