Тридцать один

Как только женщина перешла к другому художнику, мистер Уоллес оказался рядом со мной. Должно быть, Эллиот тоже ушел, потому что его нигде не было видно.

– Эбби, я разочарован, – сказал мистер Уоллес. – Ваш отец заверил меня, что вы будете вести себя зрело.

– Мой отец? Вы знаете моего отца?

– Он писал мне на почту. Он, что, вам не сказал? Я думал, поэтому вы и принесли картины на прошлой неделе.

– Он… написал вам? Поэтому вы согласились меня взять?

– Он сказал, что одна из ваших выставочных работ уже продана, и, с финансовой точки зрения, музею будет разумно показать публике и остальные картины. Я собирался заранее предупредить вас, что имеет смысл наклеить «Продано» рядом с описанием картины.

Мой отец солгал, чтобы я сегодня попала на выставку? В этом не было моей заслуги?

– У вас зритель. – Мистер Уоллес кивнул мне за спину, и оставил меня наедине с этой новой информацией. Она крутилась у меня в голове и норовила пролиться слезами. Но я сдержалась и подошла к пожилому джентльмену, который рассматривал картину с Купером на дюнах. Теперь она смотрелась такой ребяческой. Ни у кого на выставке не было квадроциклов на полотне.

– Моему внуку она понравится, – сказал мужчина.

Я оцепенело кивнула.

– Это мой друг, он ездит.

– И мой внук тоже. Сколько вы за нее просите?

Он был первым человеком, который спросил меня о цене, и я словно язык проглотила. Этот мужчина покупал картину для ребенка. Мои глаза скользнули к рисунку рыбы. Мои картины нравились только детям. Может быть, они и были незрелыми. Я внезапно почувствовала себя пристыженной. Будто я продавала чучела, пока все вокруг предлагали живых экзотических животных. Будто я была единственным дилетантом в комнате с одними лишь профессионалами. Может быть, мистер Уоллес и правда защищал меня своими отказами. Я не была готова. Мои картины не были готовы.

– Юная леди? – позвал меня мужчина с сочувствием в голосе. – Вы в порядке?

– Ммм, да, я… эм… Я не знаю, за сколько стоит ее продавать. – Перед выставкой я изучила расценки и оценила свои работы, но теперь эта стоимость казалась слишком высокой.

– Хотите, чтобы я предложил вам свою цену?

Я повернулась к нему лицом. Я могла это сделать. Он хотел эту картину, и я продам ему ее. Когда я уже открыла рот и хотела заговорить, мои глаза наткнулись на значок на лацкане его пиджака – американский флаг рядом с армейским.

Он был знаком с моим отцом. Мой отец подослал его сюда. Если мой отец решил солгать мистеру Уоллесу, чтобы продвинуть меня на выставку, я не сомневалась, что он подговорил своих друзей прийти и поддержать меня. Наверное, он даже пообещал купить им картины. Меня обуяла злость.

– Нет. На самом деле, она не для продажи. – Я собиралась подарить картину Куперу, и если этот мужчина пришел от папы, я не хотела ее так просто отпускать. И где был Купер? Я волновалась о нем. Его родители все еще не вернулись в город, а сестра ушла к подруге. Вдруг он лежал сейчас дома с жаром?

– А, ну что ж. Ладно. Думаю, кто-то меня опередил, – сказал мужчина и протянул мне свою визитку. – Если вы еще когда-нибудь нарисуете квадроцикл, дайте мне знать.

– Хорошо. Спасибо.

Он отошел, а я продолжила шагать вдоль стен – несмотря на мозоли на обеих ногах, – и посматривать на дверь. Если раньше мне хотелось, чтобы время замедлило свой ход, теперь я мечтала только об окончании этого вечера. Мой телефон зазвонил. Сумка задребезжала на стуле за ширмой. В этот момент меня не волновали наставления мистера Уоллеса, и я достала телефон. Имя Эллиота высветилось на экране, и я сморщила лоб в недоумении.

– Да?

– Алло. – Это был дедушка, и теперь я точно не понимала, что происходит. – Спасибо, что прислала Эллиота, но она не справляется. Сделай нам побольше фотографий.

– Эллиот у вас? – прошептала я в ответ.

– Да.

– Ты не можешь уговорить маму прийти?

– Я уже пробовал, не получилось.

– Тогда приходи сам.

– Эбби, я не могу оставить твою маму в таком состоянии.

– Ладно, – отрезала я и повесила трубку. От злости мне хотелось плакать.

Я ничего не фотографировала. У них будет возможность посмотреть все картины дома. Все они останутся у меня.


Я: «Купер, у тебя все нормально?» – попробовала я в последний раз.


Мой телефон говорил, что осталось пять минут. Пять минут. Я досчитала до ста, потом снова и снова, пока мистер Уоллес не начал провожать последних гостей. Потом настолько быстро, насколько вообще возможно, я убрала свои стенды и в несколько заходов перенесла все картины в машину.

– Эбби, – позвал мистер Уоллес, когда я проходила мимо него со своей последней охапкой.

– Прямо сейчас я не могу говорить! – бросила я через плечо. – Мне нужно уходить. Срочно. – Я не оглядывалась. Я и так знала, что на его лице отпечаталось разочарование.

В машине я сбросила свои туфли и кинула их на пассажирское сиденье. Мои картины тоже поместились сзади. Трясущимися руками я завела мотор. К дому Купера я приехала в рекордное время. Все окна в доме были темными. Я припарковалась напротив.

Сначала я решила позвонить в дверь. Но немного погодя уже была у его окна.

– Купер, ты в порядке?

Я подцепила окно, чтобы открыть, и забралась внутрь. В его комнате стояла кромешная тьма. Мне пришлось включить настольную лампу. Но его кровать оказалась пустой. Я пробежалась по всему дому, проверила даже спальню его родителей. Никого не было. Сначала тревога, которая привела меня сюда, перешла в облегчение, а потом обернулась злостью. Если не здесь, то где он был?

У меня было время, и я решила подождать. Я присела к нему на постель, но его запах там был так силен, что я переместилась на пол у окна. Наступила половина одиннадцатого. Потом одиннадцать. Мой телефон замигал.

Сообщение от дедушки:


Он: «Ты все еще в музее?»

Я: «Нет. Уже нет. Я вернусь поздно».


Сейчас мне показалось, что избегание станет самым сильным наказанием для них. Я знала, что не должна злиться на маму. Она была больна. И сейчас я поняла, что ей необходима помощь. Но мой мозг плохо ладил с эмоциями. Поэтому я злилась. Я злилась на всех. На Купера, конечно же. На дедушку, за то, что он не уговорил маму прийти и отказался приходить без нее. На папу, за то, что он заставил мистера Уоллеса незаслуженно допустить меня к выставке. Я откинула голову назад и ударилась о стену. Удар откликнулся резкой болью в и без того страдающей голове. Я потерла виски и подумала, что можно было бы достать аспирин из аптечки Купера, но мне не хватило сил даже встать.

Я до сих пор не закрыла окно, и легкий ветерок играл моими волосами. Я подумала, что, может быть, следует позвонить в полицию. Вдруг Купер попал в аварию? Мне хотелось, чтобы у него было действительно хорошее оправдание за сегодня.

Помимо прочего, мое воображение возрождало мысли, которых я всячески избегала. И, по мере того, как меня наполняло новой болью, старая, которую я уже заточила глубоко внутри, отвоевывала свои былые позиции.

Прошлый год. Переломная ночь на пляже. Мы с Купером пошли гулять после празднования его миллионной победы. У Джастина и Рейчел почему-то не получилось попасть на афтерпати. Но это было неважно. Купер кайфовал от жизни, и его улыбка казалась центром моей. В тот самый момент я осознала, что его улыбка наполняет мою жизнь смыслом. Что каждый раз, когда вижу ее, я сама улыбаюсь в ответ. Что ради нее я готова на все. Счастье пульсировало у меня в груди и разливалось по всему телу.

– Нам хорошо вместе, – сказала я.

Он встретился со мной взглядом, и его улыбка медленно погасла. Я думала, он просто осознал серьезность момента, серьезность моих слов, поэтому я подалась вперед и сказала:

– Кажется, я тебя люблю.

Он стал темнее тучи, и я поняла, что ошиблась. Он не ответит мне взаимностью.

Он ущипнул меня за плечо и сказал:

– А я тебя. Ты замечательный друг.

Я надеялась, что в темноте он не заметит, как мои щеки покраснели. Мне удалось сдержать слезы и заставить себя рассмеяться.

– Ты бы видел сейчас свое лицо. Ты думал, я имею в виду что-то большее?

Быстрее, чем я закончила предложение, на его лице пронеслась череда эмоций – от ужаса до безмятежности. Он тоже рассмеялся и вот так просто закрыл эту тему.

Звук захлопывающейся двери и смеха, следующего за ним, вырвал меня из воспоминаний годичной давности. Через открытое окно звук доносился беспрепятственно.

– Мне было весело, – сказал Купер. – Спасибо за сюрприз.

– Без проблем. – Это была Айрис. – Спасибо, что согласился выйти в последнюю минуту. И прости за телефон.

– Все в порядке. Я опробую тот совет с рисом.

Должно быть, Купер направился к дому, потому что Айрис остановила его.

– Эй! Я не получу объятий или еще чего-нибудь? – Последовала пауза, а затем визг. Видимо, Купер оторвал ее от земли. Я запретила себе плакать. Я была слишком зла для этого. Нельзя было позволять боли взять верх над остальными чувствами.

Когда машина тронулась, я встала и оправила края своего платья. Почему я все еще ждала здесь? Я могла просто вылезти через окно и встретиться с ним завтра, когда эмоции улягутся. Но я не уходила.

Купер вошел в комнату и щелкнул выключателем. От удивления он вскрикнул, а потом рассмеялся.

– Ты меня напугала.

Я не ответила.

– Ты соскучилась по мне? – Он осмотрел мое платье. – Вау. Потрясно выглядишь. У тебя было свидание?