защиты, Кэтрин отчаянно сжала кулачки и толкнула

Донована в грудь.

Ее мучитель не ожидал нападения и успел получить

еще один ощутимый толчок в грудь, прежде чем

перехватил ее руки. Он был зол на себя. Что можно

требовать от усталой, измученной, напуганной

женщины, и стоит ли осуждать ее за отчаянный отпор?

Несмотря на внешнюю суровость Донована, его

87

переполняло желание нежно и ласково обнять девушку.

Если бы ему удалось найти пару слов утешения, если бы

он мог надеяться, что эти слова встретят понимание!

Впрочем, Донован тут же решил, что нельзя проявлять

слабость в отношениях со своей будущей женой:

схватив ее за руку, он повлек за собой, в свои покои,

расположенные на втором этаже. Они поднялись по

лестнице, прошли прихожую, еще одну комнату.

Донован подтолкнул девушку к дверному проему и

вошел вслед за ней. Пинком захлопнув дверь, он

привалился к ней спиной и просунул руки за пояс,

наблюдая за своей жертвой. Кэтрин огляделась: в

комнате стояла массивная мебель и громадная,

заполняющая собой едва ли не полкомнаты кровать.

Затем она вновь оглянулась на Донована и глубоко

вздохнула.

—

Я вас не боюсь.

Девушка справилась со своей интонацией лучше, чем

ожидала.

—

Я не собираюсь вас пугать, леди Мак-Леод, —

ответил тот.

Кэтрин отвернулась от него и подошла к большому

камину; встав на колени, она растопила его. Вскоре в

лицо повеяло жаром. Затем, поднявшись, она налила

вино в кубок и повернулась к Доновану.

Медленно, словно дразня, Кэтрин поднесла кубок к

губам и осушила его, не сводя глаз с Донована. Тот чуть

не рассмеялся: даже в этой тупиковой ситуации она

считала должным держаться вызывающе и стоять до

конца. Но она не знала, что у него в кармане лежал указ

короля, объявляющий их женихом и невестой. Донован

не спешил ознакомить ее с документом: сперва

88

предстояло подчинить ее своей воле, ибо ему не

улыбалось заполучить в жены девушку, с которой

придется вести пожизненную войну. Он заставит ее

примириться со своим жребием, докажет ей всю

бессмысленность борьбы против короля и него. А уже

приручив ее, он сможет в полной мере наслаждаться

жизнью, которая станет вдвойне прекрасной от того, что

он будет обладать ею, леди Кэтрин Мак-Леод.

—

Леди Кэтрин, налейте-ка вина и мне.

Она не двинулась.

—

Позовите пажа, пусть он прислуживает.

—

Нет, — сказал Донован тихо, — это сделаете

вы. Если же вам не угодно остаться здесь, вас охотно

проводят в грязную, сырую и, честно говоря, очень

неудобную тюремную камеру: их у нас достаточно.

Говоря это, он подошел к столу и со вздохом

удовлетворения опустился на стул. Поставив локти на

стол, Мак-Адам улыбнулся девушке.

—

Там, рядом с кувшином вина, поднос со всякой

всячиной. Я бы не прочь ее отведать. Между прочим, я

проголодался не меньше вас.

—

Будь ты проклят! — закричала, не выдержав

глумления, Кэтрин.

Донован с угрозой на лице приподнялся со стула.

—

На этот случай у нас есть подвал. Жаль, очень

неразумный выбор, госпожа Мак-Леод.

—

Постойте!

Она сверкнула глазами и, повернувшись, нарочито

медленно ножом нарезала мясо. Закончив, она взяла

тарелку в одну руку, оставив нож в другой.

—

Стоять! — Голос его оставался холодным и

спокойным. — Не надо глупостей, Кэтрин. Вы слишком

89

утомлены, чтобы покончить со мной этим ножичком.

Отложите его в сторону и принесите мне лучше что-

нибудь выпить.

И вновь она подчинилась, отложив месть до более

удобного случая. Кэтрин подала ему кубок и тарелку,

спрашивая себя: неужели он находит извращенное

удовольствие в том, чтобы начать есть, прежде чем

предложить ей? Господи, как она его ненавидела!

Донован следил за ней, читая ее мысли, и на какое-то

мгновение ощутил прилив нежности. Но он не мог себе

позволить, чтобы Кэтрин заметила его истинные

чувства. Девушка слишком сообразительна, слишком

умна, и впоследствии ему пришлось бы дорого

заплатить за такой промах.

—

Положите что-нибудь себе и садитесь рядом.

Голос Донована звучал ровно и чуть глухо.

—

Я не желаю есть с вами за одним столом, —

резко ответила она, глотая слюну.

Донован пожал плечами и улыбнулся:

—

Да будет так. Я предпочитаю стройных женщин.

Мак-Адам зашел слишком далеко. Опершись руками

о стол, она глубоким голосом сказала:

—

Я отказываюсь играть в эти ваши игры. Что вы

со мной намерены делать дальше?

—

Держать вас здесь, — сказал он хладнокровно.

— Вы не пленница короля, а моя узница.

Лицо Кэтрин сделалось мертвенно-бледным, ей

потребовалось все ее самообладание, чтобы удержать

себя в руках.

—

Тогда, как узница, я имею, по крайней мере,

право, чтобы меня оставили в покое. Почему я должна

сверх прочего терпеть еще и ваше присутствие?

90

Донован улыбнулся.

—

У вас слишком острый язычок, леди Мак-Леод.

Я вас излечу от этого. И от многого другого. — Он

встал, и у Кэтрин перехватило дыхание, когда он, такой

огромный, наклонился к ней. Он взял ее за плечо и

привлек упрямо сопротивляющуюся девушку к себе. —

Я ваш тюремщик, — сказал он голосом, не терпящим

возражений. — Вы моя узница до тех пор, пока я это

считаю нужным. Величайшая милость, на которую вы

можете рассчитывать у короля — это холодная камера

до конца жизни. Я единственный, кто может помочь

вашему семейству спастись от полного истребления.

Слушайте меня внимательно, Кэтрин. Единственное, что

вам остается, — умилостивить меня, иначе я буду

вынужден вам посочувствовать...

—

Умилостивить вас? — чуть не простонала

девушка. — Это и будет наказанием за верность моему

королю? Никогда!

Донован усмехнулся.

— Нет, тюремная камера не для вас. Пожалуй, я

определю вам другую участь.

Он привлек ее к себе, и ее губы приоткрылись в почти

беззвучном возгласе протеста, но все, что она хотела

сказать, было заглушено его поцелуем. Одной рукой он

прижал к себе ее сопротивляющееся тело, а другой

удерживал сзади голову девушки с рассыпавшимися по

плечам волосами. Она слышала глухое биение его

сердца, и, как ни странно, ее сердце стучало в одном

ритме с ним.

Вначале поцелуй был грубым, испытующим,

требовательным, затем стал мягче, и нежность губ

мужчины окутала ее сознание дурманящим туманом...

91

Но в этот самый миг, почувствовав первые признаки

капитуляции, Донован отпустил ее.

Неопытность и неискушенность Кэтрин стала ясна

для Донована с первого же прикосновения к ее губам, и

в глубине души он был рад этому. Глянув в

разгоряченное лицо девушки, он сказал:

—

Я буду держать вас здесь, рядом с моими

комнатами.

—

Нет! — Ее охватила паника. — Вы втопчете в

грязь мое имя. Вы не сможете это сделать!

—

Эх, леди Кэтрин, леди Кэтрин. Смогу. И сделаю.

Он выпустил ее из рук и двинулся к двери. На какое-

то мгновение ей захотелось броситься ему в ноги,

просить, умолять, обещать все на свете, лишь бы он

отпустил ее. Но уже в следующий миг в ней снова

заговорила гордость.

У двери он остановился и оглянулся.

—

Предупреждаю вас, Кэтрин, сегодня вечером вы

можете наслаждаться вашим ужином в мире и

одиночестве. Но вот завтра... — он пожал плечами, и в

глазах у него вспыхнул злой огонек, — завтра... А

впрочем, кто знает...

Дверь за ним захлопнулась, и Кэтрин услыхала, как

поворачивается ключ в замке.

Дикость происходящего лишь сейчас дошла до нее.

Он — человек без собственности и земли, она —

отпрыск богатого и славного рода. Донован хотел

заполучить и ее богатство, и имя. Принудив ее к связи,

он тем самым лишал Кэтрин Мак-Леод всяких надежд

на достойный брак в будущем. Мак-Леоды — родня

Стюартов. Никто не смеет принуждать ее к браку, да

92

еще с таким безродным человеком, как Донован Мак-

Адам.

Она подошла к столу, взяла мясо и хлеб и, усевшись

на кровати, приступила к ужину. Она добьется того,

чтобы сперва предстать перед королем вместе с братом.

А там... там останется полагаться на милость Якова...

За дверью ее комнаты Донован шагами мерил

комнату, пытаясь убедить себя, что поступил правильно.

Она — в его власти, в конце концов! Но почему он не