Анна Джейн - #ЛюбовьНенависть

• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• …
• 68

НОЧЬ. РЕЗКИЕ ПОРЫВЫ ветра. Росчерки молний на небе и рокот грома вдалеке. Надвигалась гроза. И запах озона становился все более ощутимым.

Я бежала по улице с глухо бьющимся сердцем, хватая разбитыми в кровь губами холодный сырой воздух. Под ребрами кололо, но я не останавливалась. Туфли были мокрыми насквозь – я не видела глубоких луж, в которых слабо мерцал свет фонарей, не замечала грязи и прилипших к ней опавших листьев, не обращала внимания на пробоины в асфальте, а потому спотыкалась и едва не падала.

Я вообще ничего не видела. Слезы и страх застилали глаза. Я просто хотела скрыться в ночной мгле, спрятаться так, чтобы никто не нашел. Чтобы он не нашел.

Я бежала, бежала, бежала… И тень бежала за мной. В какой-то момент я поняла, что больше не могу. В это же время хлынул дождь, и крупные капли заскользили по моему лицу вместе со слезами. Нужно было спрятаться под какую-нибудь крышу, но я стояла посреди пустой дороги в незнакомом районе и не могла сдвинуться с места. Вокруг не было ни одной живой души, лишь где-то вдалеке слышались вой сигнализации да лай собаки.

Я стояла и не знала, что делать, а надо мной взрывалось небо серого октября. Дождь усилился и уже наотмашь бил по лицу, ветер трепал волосы, а я так и стояла под чужим черным небом. Меня охватила паника, стыд щипал щеки, словно мороз, а дыхание было все таким же тяжелым. По рукам ползли мурашки – в такую промозглую погоду я была одета в одно лишь платье, еще несколько часов назад красивое, а сейчас промокшее и порванное.

«Иди ко мне, малыш. Иди. Тебе понравится. Ну же. Я буду лучше, чем он».

Я тряхнула головой, прогоняя от себя его голос. Раз. Два. Три. Все хорошо. Выдохни. С огромным трудом мне удалось взять себя в руки. И я решилась – позвоню единственному человеку, который может мне сейчас помочь. Больше мне не к кому обратиться. У меня нет денег, чтобы отсюда уехать, – сумка с кошельком и верхняя одежда остались там, в той квартире. И там же осталась часть моей души.

Негнущимися пальцами я набрала номер, который знала наизусть, и прижала телефон к уху. Он ответил не сразу, через десять гудков – я считала их, закусив разбитую губу. У батареи всего несколько процентов. Пожалуйста, возьми трубку.

– Да, – раздался наконец сонный голос, и я облегченно выдохнула. – Дашка? Я сплю. Перезвони завтра, а?

– Н-нет, не клади трубку, – попросила я и добавила едва слышно: – П-пожалуйста. Пожалуйста.

– Эй, что с тобой? – мигом насторожился он, а я не выдержала и заплакала снова.

– Говори! Что случилось? Не молчи. Даша!

Я закрыла рот пальцами, чтобы не было слышно моих всхлипов.

– Даш, что случилось? Где ты? Тебя ведь нет дома, верно?

– Нет… он… он… понимаешь… я… к нему… пошла… – Мне не удавалось связать слова в дельные фразы. Было страшно и стыдно говорить о том, что произошло. Меня трясло от ужаса и отвращения.

Никто и никогда не предавал меня так.

– И? Ты была у него дома, так? Что случилось в… его квартире? – мягко спросил мужской голос, а я поняла, что это обманчивая мягкость. Обманный маневр. Он пытается понять, что со мной.

– Забери меня отсюда, – глухо попросила я и вновь зажала рот и нос ладонью. Рыдания рвались из груди, а губы до сих пор жгло. И щеку. И душу.

Больно, так больно… Почему это произошло? Что я сделала не так?

– Адрес, – только и сказал он, поняв, что я сейчас не в том состоянии, чтобы что-либо говорить.

– Я не знаю… – с трудом вымолвила я, боясь, что слезы вновь возьмут верх. – Не знаю, где я.

– Что вокруг? – не растерялся он.

– Дома. Яна пустыре между домами. Тут никого.

Дома, холод и тьма, изредка разбиваемая светом мерцающих фонарей. И дождь. Я даже не помню, как оказалась здесь. Просто бежала, не разбирая дороги.

– Иди к ближайшему из них, – велели мне. – И прочитай название улицы и номер. Поняла?

– Д-да. Только не клади трубку, – попросила я сбивчиво, не замечая, что иду по холодной луже, а порванное платье промокло насквозь.

– Не буду, – пообещал он. – Иди, девочка. Скажешь мне адрес, и я заберу тебя. Хорошо?

Раньше он никогда не называл меня так.

– Хорошо. – Мой голос был едва слышен.

Он продолжал говорить мне что-то успокаивающее, и я шла вперед, к свету высоких домов. Страх медленно отступал, и я перестала оглядываться каждые две секунды. Но сердце все еще норовило вот-вот выскочить из груди.

К ближайшему дому, вытянутому к темному небу свечой, с супермаркетом на первом этаже, я подошла через пару минут. Послушно назвала адрес и встала под выступающий козырек магазина. Он сказал, что сейчас приедет.

– Не бойся. Верь мне. Поняла?

– Да…

Он добавил, чтобы я не смела никуда уходить, и на этом батарея в телефоне села. И заряд моего сердца тоже сел. Я никогда не казалась себе более жалкой, чем сейчас. И только сейчас я поняла, что такое настоящая ненависть. Я действительно ненавижу одного человека. Ненавижу и презираю. То, что я раньше считала ненавистью, и в подметки не годилось этому чувству.

Второй Вселенной не получилось. Она так навсегда и осталась в своей космической сингулярности.

«Тебе понравится, обещаю».

«Не бойся, верь мне».

Я подула на ледяные руки и закрыла глаза. Сколько я так простояла, слушая дикую музыку грозы, было непонятно – то ли минуту, то ли час. А потом рядом со мной остановилась большая черная машина. И из нее вышел тот, от кого я так отчаянно убегала. Рука его, там, где я ее порезала, была перебинтована какой-то окровавленной тряпкой. Молния ярко осветила его лицо. На нем играла усмешка.

– Вот ты где, – услышала я его вкрадчивый голос, и сердце мое упало. – Я нашел тебя, малышка. Продолжим?

Тени все-таки догнали меня.

Вкус крови на губах вновь стал ощутимым.

Я взорвусь, разлечусь на части,

На осколки размером с атом —

В бесконечность. Узнаю счастье

Быть нигде. Быть повсюду. Рядом.

МНЕ, КАК И ЛЮБОМУ из нас, нравятся далеко не все люди. Среди них есть те, которые тихо раздражают – своими привычками, поведением, речью и даже мыслями. Их постоянно хочется одернуть, поправить, заставить замолчать… В моей жизни их приличное количество, но я стараюсь не обращать на них внимания.

Есть те, которые неимоверно бесят, и порой ты даже не знаешь, в чем причина твоей антипатии. Таких людей хочется прибить, за что – понятия не имеешь, но желание от этого не становится меньше. В моей жизни подобные личности имеются в количестве нескольких жалких штук. И, кажется, наша неприязнь взаимна. А еще есть те, которых ненавидишь до зубовного скрежета, до биения пульса в горле, до алых бликов в глазах – их существование вызывает в тебе внутреннего демона. В моей жизни такой человек присутствует в количестве лишь одного экземпляра, но поверьте, мне хватает!

Его зовут Клоун. По крайней мере, я так его называю. Чертов придурок. Позитивный психопат. Высоченный наглый тип с дерзкой улыбочкой. Сукин сын с чувством юмора, как у обкуренного лося. Я его НЕ-НА-ВИ-ЖУ От слов «совсем» и «навсегда». Он сумасшедший, просто повернутый, и от его поступков я скоро окончательно осатанею. А как он шутит?! Будто Боженька смолвил! До колик в печени и в душе. И с его легкой (проклятой) руки с детства весь двор и школа звали меня Пипеткой!

И этот человек должен стать моим мужем. Подумать только! Я сильнее стиснула небольшой букет белых роз, лежащий на коленях.

Сейчас он сидел рядом со мной, положив одну руку на руль, и спокойно вел машину по пробке. И если я была облачена в нежное свадебное платье с кружевным лифом и воздушной многослойной юбкой, поверх которого накинута кожаная куртка, то на нем был приталенный, сидящий по фигуре темно-синий костюм-тройка, белоснежная рубашка и галстук под цвет жилета. С левой стороны груди вместо бутоньерки – аккуратно сложенный платок. Темно-каштановые волосы делано небрежно зачесаны набок, открывая лицо с правильными чертами: высокий лоб, широкие темные брови с резким изломом, прямой нос, выступающие, четко очерченные скулы, упрямый подбородок. Его всегда считали красивым – высокий, с отличным спортивным телосложением, да еще такой симпатичный. Просто принц местного разлива!

Но мне больше всего нравились его глаза холодного серого цвета, обрамленные длинными коричнев о-черными ресницами. Они всегда казались мне похожими на предгрозовое небо. И были очень выразительными. Когда Клоун хотел показать недоверие, он забавно щурил их, когда был зол – широко распахивал, а когда смеялся, от их уголков разбегались тонкие лучики. А еще он умел пристально смотреть – так, будто заглядывал в душу. И когда он смотрел на меня так, я начинала особенно нервничать и злиться.

Идеальный образ портили только сбитые костяшки левой руки, но мы оба делали вид, что все в порядке.

– Опять ты на меня косишься.

– Все не могу нарадоваться, какой у меня жених прекрасный, – отвечала я, наматывая на палец и без того волнистый локон. Волосы у меня вились. И это тоже ужасно раздражало.

– Я тоже себе нарадоваться не могу, – весело отвечал он и, глядя в зеркало, провел большим и указательным пальцами по подбородку. – Красавчик. – И подмигнул сам себе, а после коротко рассмеялся.

Я закатила глаза. Чертов нарцисс.

– А ты будешь хорошей женой? – спросил он. – Имей в виду, я привык есть три раза в день.

– А я привыкла к адекватному общению. Хочешь есть – ешь дальше. Хоть пять раз. Я-то здесь при чем? – спросила я, разглядывая свадебный букет из белоснежных нежнейших роз.