– Черт, – в какой-то момент прошептал он, гладя меня по волосам – теперь его губы касались моего виска. – Ты знаешь, чего мне это стоит?

– О чем это ты?.. – нежно спросила я, гладя его по щекам.

– Сдерживаться, – едва слышно проговорил он и снова нетерпеливо стал целовать меня в губы – это у него получалось так умело, что за спиной росли крылья счастья.

Наверное, это было неправильно – мы не должны были этого делать. Нет, не потому что знали друг друга с раннего детства и были словно брат и сестра, напротив – потому что стали чужими. Любые мои надежды на то, что поцелуй сможет вернуть былое ощущение прежнего единства, были обречены на провал. И если бы не алкоголь, ни он, ни я не стали бы так целоваться! Двести процентов гарантии – не стали бы. Но сейчас поддались глупому порыву.

А может быть, был виноват не алкоголь, а что-то Другое. Но что? Ревность (он был моим с детства)? Желание привлечь внимание (эй, обернись, взгляни на меня снова)? Или нежелание отпускать прошлое (я боюсь вступать во взрослую жизнь, не отпускай меня, почему ты повзрослел первым)?

Где-то на востоке небо вот-вот грозило слабо зацвести бледно-лавандовым закатом.

– Почему мы раньше никогда не целовались? – прошептала я, нежно гладя его по темным густым волосам.

– Потому что мы не встречались? – спросил он, снова касаясь кончиками пальцев моей шеи и обнаженных плеч, словно невзначай дотрагиваясь до края лифа платья. – Однажды я прислал тебе сообщение, что хочу встречаться. Один человек натолкнул меня на эту мысль. А ты…

– Что – я? – Мой тихий голос звучал изумленно – ничего такого я не помнила.

– А ты прислала мне свой фирменный блюющий смайл, – усмехнулся Даня и невзначай поддел край лифа, а потом, словно опомнившись, убрал руку.

– Я не помню такого, – призналась я.

Такое простое касание, а меня будто насквозь светом пронзило. И я прижалась к Дане, потому что хотела поделиться с ним этим светом, потому что хотела, чтобы мой свет пронзил и его.

– Ты ничего не помнишь, – с этими словами он вновь нашел мои губы.

Все происходящее со мной было прекрасным. Но… Нам помешали. Наше тайное убежище раскрыли. И едва мы успели отпрянуть друг от друга, как на балкон завалилась делая толпа выпускников.

– О, Дан, ты тут! – приблизился к нам нетрезвый Петров, который в костюме с бабочкой-галстуком смотрелся неожиданно элегантно, только шальные глаза все равно выдавали в нем дурачка. – А мы тебя потеряли! Что делаешь в таком месте с такой феей? – с хохотом, больше похожим на неопознанное гыгыканье, спросил он. Я криво улыбнулась – в последний раз феей меня называли в шестом классе, когда мы играли в волшебное королевство.

– А, это ты, Пипетка! – подмигнул Петров. – Не узнал тебя в гриме.

– Я тебя тоже не узнала, – усмехнулась я. – Верни костюм тому бедняге, у которого ты его украл.

– Тс-с-с. – Даня приложил указательный палец к губам. – Эй, чел, разве она не красотка?

Петров озадаченно посмотрел на меня, потом на друга, потом снова на меня.

– Красотка, – вынужденно признал он и почему-то опустил глаза на мои слишком оголенные ноги, но я тут же поправила воздушную юбку. А Матвеев приподнял его за подбородок.

– Не надо туда смотреть, приятель, – дружелюбно улыбнулся он.

Петров почему-то коротко хохотнул.

– По-о-онял! Так что вы тут вдвоем делали, а?

– Да так, – неопределенно пожал плечами Данька, и мне подумалось, что он не хочет никому открывать наш маленький секрет.

На сердце стало еще теплее. Но Петров, зараза, что-то понял и заиграл бровями, за что получил от Дани Дружеский тычок в плечо. Матвеев спрыгнул с перил, но не перестал удерживать меня – как и обещал. Он весело разговаривал с друзьями, шутил, смеялся, но не убирал руку – это видели все, кто был на балконе. И в какой-то момент я почувствовала себя особенной. Я – под защитой самого Дани Матвеева. Я – с ним. Я – его.

– Народ, а идем на реку встречать рассвет! – объявил кто-то весело.

Все тотчас согласились – видимо, им хотелось приключений.

– Ты в деле? – спросил Петров.

– В деле, – отозвался Даня. И обернулся ко мне.

– Как мы пойдем? – растерялась я, хотя идея казалась безумно заманчивой. – Тут же родители, они нас никуда не отпустят.

– Вылезем через окно в туалете, – ответили мне.

– Или ты боишься, что мамочка тебя отругает? – лукаво улыбнулся мне Даня и снова словно невзначай дотронулся до моего колена.

– Не боюсь, – отозвалась я.

– Тогда идем со мной?

Не «с нами», а «со мной»! Господи, неужели любовь и правда существует?

И я согласилась. Единственное, что меня смущало, – туфли. До набережной в них я не дойду, хоть и очень хотелось – я словно чувствовала, что не могу сейчас оставить Даню. Особенно после такого. Вариант идти по лужам босиком мне совсем не нравился. И в голову пришла гениальная мысль – поменяться обувью с Ленкой. У нас один и тот же размер, и если я надену ее блестящие босоножки, то буду чувствовать себя вполне комфортно. Все равно она переоделась в балетки, которые предусмотрительно взяла с собой. А вот я свои взять забыла. К тому же надо позвать с собой Ленку.

– Через десять минут отходим! – сообщил организатор сбора.

– Я сейчас буду, жди, – сказала я Дане.

– И куда ты? – удивился он. – Не уходи.

– Решить проблему с обувью.

Я слезла с перил, и, прежде чем я ушла, он взял меня за руку, задержав свои пальцы на тыльной стороне моей ладони всего на мгновение. Но этого мгновения мне хватило, чтобы в груди появился незнакомый вихрь чувств. Я слабо улыбнулась Дане, взглянув из-под ресниц, и поспешила в зал, в котором все так же весело гремела музыка. Я была уверена, что он будет ждать.

Я была уверена, что сейчас все будет хорошо! Боже, какой же наивной я была.

На танцполе все еще было горячо, разноцветные лучи светодиодного шара пронзали тьму, а музыка гремела так, что пульсацией отдавалась в легких. На одной стороне танцпола зажигали учителя и родители. Краем глаза я даже успела заметить, что наши с Матвеевым родители тоже танцуют и, похоже, им всем очень весело. На другой стороне танцпола веселились парни и девчонки, ставшие в круг, и в центре этого круга показывал азы брейкданса какой-то безбашенный тип из «А» класса. Кое-кто сидел за столиками, мешая ложками мороженое, превратившееся в суп, кто-то стоял под кондиционерами – в помещении было ужасно жарко.

Я стала искать глазами Ленку, однако нигде ее не видела.

– Да-а-аш! – вдруг позвал меня кто-то по имени.

Я резко обернулась и увидела Павла, который почему-то держался за стену и широко улыбался. Пиджак и галстук на нем отсутствовали, голубая рубашка была расстегнута сверху на несколько пуговиц, и вид у него был какой-то помятый. Я тут же поняла: Павел пьян.

– Что тебе? – спросила я.

– Ты мне нравишься, – сообщил Павел, пошатнувшись. – Спасибо, что не кинула ради Матвеева на этом… как его… танце!

Вот идиот.

– Не за что. Слушай, ты мою подругу… – договорить я не успела.

Павел вдруг шагнул ко мне, вцепился ладонями в лицо и поцеловал. Ну как поцеловал… впился горячими противными губами в мои губы – так, что меня передернуло от отвращения. Я почувствовала горький противный вкус алкоголя и дешевых сигарет, и меня захлестнула волна злости. Что он себе позволяет, гад?!

Я тут же оттолкнула его от себя – так, что Павел врезался спиной в стену, за которую еще недавно держался.

– Горячо, – сообщил он все тем же нетрезвым голосом, явно не понимая, что делает.

– Горячо будет в аду, когда я тебя туда отправлю! Козлина пьяная! – выкрикнула я, вытирая влажные губы. Черт, как же противно! Отвратительный запах!

– Тебе не понравилось? – явно расстроился Павел.

Я выдала ему еще несколько бранных слов и убежала, сама не своя от злости. Было ужасно неприятно. И несравнимо с тем, как меня целовал Даня. Лену, явно уставшую от танцев и сохнувшую над бокалом с теплым соком, я обнаружила почему-то за столом другого класса в компании девчонок.

– Ты где была? – удивленно спросила меня подруга.

– Потом расскажу, – нетерпеливо махнула я рукой и покосилась на сидевших рядом девчонок, давая понять, что при них рассказывать не хочу. – Пойдем со мной!

Меняться обувью на глазах у родителей не хотелось. Вдруг все поймут? А мы обязательно должны встретить рассвет! И я утащила подругу в коридор. Ленка всегда меня понимала, как никто другой. И сопротивляться не стала.

– Что случилось? – спросила с недоумением. – И почему ты все время губы трешь, Даш?

– Меня поцеловал один козлина, – призналась я, с отвращением вспоминая влажные губы Павла на своих. – Обслюнявил. Как же мерзко.

– Что-о-о? – протянула подруга и полезла в сумочку. – Слушай, возьми-ка влажную салфетку.

Я стала тереть губы этой салфеткой в надежде избавиться от отвратительного алкогольного привкуса – мне все еще казалось, что он остается на мне. Вот свинья! А я еще с ним танцевать согласилась!

– Боже, как мерзко, как мерзко, – твердила я. – Слюни, алкоголь, фу!

– Еще бы, это твой первый поцелуй, – нахмурилась Ленка. – Ужасно.

Мне показалось вдруг, что на меня кто-то смотрит, и я резко обернулась, но никого не увидела – только директора и нескольких учителей вдалеке. Поэтому я потащила Ленку за угол – от греха подальше. Нам нужна полная конспирация.

– Кто поцеловал-то? – изумилась она.

– Павел. Он был нетрезв, чтоб его… Но знаешь, – осветилось улыбкой мое лицо, – это был не первый поцелуй…

– Что-о-о? – изумилась подруга. – А ну быстро рассказывай!

– Я целовалась с Матвеевым на балконе, – призналась я.

Глаза у подруги округлились, а потом ей стало смешно.

– Серьезно?! С ним? – изумленно спросила она. – И как?

– Обалденно, – призналась я. – Боже, Лен, он целуется так, что у меня до сих пор руки дрожат.