Анна Джейн - #ЛюбовьНенависть

И я все ей рассказала. А потом заявила, что она должна отдать мне свои босоножки и мы пойдем встречать рассвет с компанией Дани.

– Надо было их сразу взять! – всплеснула руками Лена. – Так, жди меня здесь. Я сейчас принесу.

Она убежала, а я села на один из диванчиков, беспокойно барабаня пальцами по коленкам. По времени я успевала, но все равно волновалась. И волновалась не зря – ко мне опять подкатил Павел. Вид у него был несчастный.

– Даш, – горестно сказал он. – Прости, я тебя обидел!

Он сел рядом. Я отодвинулась. Опять он!

– Сам не знаю, что на меня нашло. Как спать-то хочется. – Павел вздохнул и, явно не понимая, что делает, вдруг улегся головой ко мне на колени. Я замерла от возмущения. Вот же зараза, прилип как репейник!

Я вскочила, ругаясь про себя последними словами, и мне вдруг опять показалось, что на меня кто-то смотрит. Но снова я никого не заметила и опять убежала за угол. Почти тут же пришла Ленка. После своих жутких туфель ее босоножки показались мне чем-то райским.

– Идем, у нас мало времени, – снова схватила я ее за руку.

Но Лена вдруг покачала головой.

– Даш, я не могу, – призналась она.

– Почему?!

– Получается, что мы сбежим через окно, – закусила она губу. – А если я так сделаю, меня мать накажет. Она мне сразу заявила, что если я на выпускном вытворю что-нибудь, не видать мне нового телефона. Это она после дня рождения Катьки такая злая – помнишь, я с алкоголем перебрала?

Я расстроилась. Но мама Лены была той еще железной леди и нрав имела строгий.

– Возьми кого-нибудь из наших девчонок, – предложила Ленка. – Хотя-а-а… Дашка, побудь уже с Матвеевым просто наедине! А твои туфли я заберу.

Мы выглянули из-за угла – в коридоре, как назло, стояли несколько родителей, в том числе моя мама, и учителя – они будили спящего Павла. Одни неприятности от этого придурка! Чтобы попасть и на балкон, и в туалет, надо было пройти мимо них, однако я этого делать не хотела. Вдруг они поймут, что я решила сбежать?! А мне ужасно хотелось к Дане – продолжить наш прерванный поцелуй. Нежный. Горячий. Идеальный.

Кто бы мог подумать, что мой первый поцелуй будет на выпускном, да еще и с человеком, которого я ненавидела с детства? Я могла лишь улыбаться. И мысленно подгонять родителей и учителей, чтобы они вернулись обратно в зал. Едва только они скрылись, как я, обняв на прощание Ленку, побежала на балкон, к Дане. В ногах я чувствовала легкость, а в мыслях предвкушала что-то прекрасное и яркое. И пусть потом меня будут ругать родители, но я запомню этот чудесный рассвет навсегда. Рассвет, проведенный с Даней.

КОГДА Я, ЗАПЫХАВШИСЬ, прибежала обратно, на балконе никого уже не было. Там, где еще час назад мы с Данькой целовались, сидя на перилах под прикрытием темноты, растворяясь друг в друге, сейчас не было ни одной живой души – за исключением разве что пугливого мотылька, припавшего к стене, явно перепутав ее с деревом.

Сердце ухнуло куда-то вниз. Не успела! Не дождался! Они ушли. Поняв, что вся компания уже направилась в тот самый туалет, я со всех ног побежала вниз, боясь только одного – что не найду их и там. И… меня ждали лишь открытое окно, из которого жутко дуло, и разочарование.

Они ушли без меня. Он ушел без меня. Не может быть, Даня же обещал… Я хотела позвонить ему, но посаженный фото- и видеосъемками телефон вырубился. Решив не сдаваться, я кое-как перелезла через подоконник, спрыгнула, больно ударившись одной ступней, и быстрым шагом направилась вперед по сумеречной узкой аллейке, огибая лужи, – потихоньку светало, но улицы все еще оставались пусты, лишь перемигивались между собой фонари вдалеке да изредка было слышно, как шумят двигатели автомобилей. В какой-то момент мне попалась слишком радостная, но не слишком трезвая компания какого-то подозрительного вида парней, и я свернула, чтобы не встретиться с ними лицом к лицу.

Было страшновато, но возвращаться я не собиралась. Я была так глупа, что все еще надеялась догнать Даню и его компанию. Но их нигде не было, словно они мне приснились. За двадцать минут я, переживая, как ребенок, потерявший взрослого в незнакомом месте, добралась до реки, над которой неспело розовело небо – солнце должно было вот-вот взойти. Набережная была пуста, но где-то раздавались веселые голоса и смех, и я, нервничая, направилась в ту сторону, откуда они раздавались.

Я шла вдоль высокого берега, глядя на неподвижную ртутную гладь реки, в которой таял пломбирный рассвет с мандариновыми прожилками, не замечая, как ногти впиваются в кожу больших пальцев. Если бы вдруг откуда ни возьмись появился Данька, подбежал ко мне, обнял и извинился, не забывая обворожительно улыбаться – так, как умеет только он один, – я бы его простила. Обняла бы в ответ и сказала, что ничего страшного, главное, мы нашли друг друга. Я была не просто наивной – романтика во мне кипела, как эликсир ведьмы в волшебном котле.

Вскоре я обнаружила шумную компанию, на голоса которой шла. Они сидели прямо на траве у самого обрыва, пили что-то, орали, смеялись. Я тотчас опознала в них выпускников – так нарядно были одеты и парни, и девушки, кое-кто даже с лентами – такими же, как и у нас. Я подбежала к ним, заставив на мгновение замолчать, и сразу поняла, что это совершенно незнакомые люди. Видимо, ученики другой школы тоже решили встретить по старой традиции рассвет. Они удивленно уставились на меня, а я на них, но разочарованно.

– Эй, у тебя тоже выпускной? – весело прокричали мне. – А ты чего одна? Давай к нам!

– Нет, спасибо, – улыбнулась я. – Я друзей ищу. Вы тут никого не видели?

Не видели. Никого. Почему Даня не дождался меня? А может быть, в том поцелуе растворялась я одна? Ничего не понимая, но ужасно расстроившись, я доползла до лавочки в кустах отцветшей сирени и села лицом к восходящему солнцу. Даже пыталась поймать лучи руками. Свой последний детский рассвет я встречала в гордом одиночестве, повесив клатч на шею и болтая ногами. Было обидно – так, как обидно бывает, когда обманывает кто-то близкий.

Я засмотрелась на окрасившуюся розовым пламенем воду и не сразу поняла, что к набережной подъехало несколько машин. Но когда я услышала голос, подозрительно похожий на Данин, то подпрыгнула. И тотчас аккуратно высунулась из своих кустов.

Картина мне открылась презабавная: из трех машин разной степени побитости вышла дюжина человек, среди которых было несколько незнакомых парней и девушек. Кто-то смеялся, кто-то делал селфи, кто-то чокался полупустыми пластиковыми стаканчиками, а кто-то целовался. И этим кем-то оказались Матвеев и его кобылообразная Юля. Они стояли на траве – ее длинное бледно-персиковое платье касалось одуванчиков – и упоенно обнимали друг друга, никого особенно не стесняясь.

Меня словно молнией ударило прямо в грудь. Волна отвращения, гнева и обиды нахлынула так неожиданно, что я и сама не поняла, откуда взялись все эти чувства. Я смотрела на то, как Даня поправляет ей волосы, глядя прямо в глаза, на то, как она по-хозяйски касается его плеч и лица, на то, как им хорошо вдвоем. И меня просто выворачивало наизнанку.

Да как он посмел?! Сначала мне дурил голову, учил целоваться, мать его, на балконе, а потом легко бросил и теперь целует другую! Гладит ее по распущенным волосам, переплетает ее пальцы со своими, шепчет ей какие-то теплые слова на ухо. И это она теперь чувствует, что он принадлежит ей.

Она. Ей. Он – ее. Не мой. А то, что я успела себе придумать, – мои больные глупые детские фантазии. Замок из облаков. Мне хотелось выскочить из своего укрытия и с такой силой сжать Клоуну горло, чтобы перекрыть весь кислород, но я сдержалась, рассудив, что буду выглядеть смешно и нелепо. Да и Юле, как бы я ее ни «любила», будет не особо приятно слышать, что парень изменял ей… Нет, ну поцелуй – это же измена?! Или я чего-то не понимаю?

Тогда меня поразила новая неприятная мысль: боже, я опустилась до того, что целовалась с чужим парнем. Разрешила ему это, зная, что у него есть девушка. Теперь, кроме обиды и отвращения к Дане, я чувствовала отвращение и к самой себе. Алкоголь алкоголем, но какого черта я позволила Клоуну учить себя?! Знала же, какой он подлый! Наверняка это был очередной его розыгрыш. Просто он вырос, и его приколы тоже выросли. Стали взрослыми – такими же, как и он сам.

Юля повисла у него на шее (чуть не оторвала, наверное), и раздался ее радостный визг. Я зажала уши ладонями, чтобы не слышать этого, чтобы не слышать его громкого голоса, чтобы ничего не слышать. Я сидела на лавке, как каменное изваяние, и внутри моей головы собиралась гроза. Потом я вдруг поняла, что раньше, в детском саду, младшей и средней школе, просто терпеть не могла этого ублюдка, потом влюбилась в него, а теперь… теперь ненавижу. Казалось бы, мелочь, какой-то жалкий поцелуй, какое-то невыполненное обещание, но в тот момент для меня это было всем. И Даня вдруг стал всем. Целой вселенной.

Небо делалось все светлее, и мандариновые прожилки стали нежно-розовыми, а река отливала лавандовым теплым цветом – так и хотелось спуститься вниз, к самой воде, и дотронуться до ее зеркально-гладкой поверхности. Но надо было идти домой. Пора было кончать с этим цирком. Впереди поступление, и я должна сосредоточиться на этом, а не на Матвееве. Пошел он ко всем демонам разом!

Как бы мне ни было обидно, как бы ни было больно, но я должна просто встать и уйти. Гордо. Без сожалений. Хотя… Кому я вру? Я уже хотела встать с лавки, как вдруг ко мне подошел какой-то парень в светло-голубой рубашке и темно-синих брюках. Пиджак он небрежно держал на плече. Светлые, коротко стриженные волосы, светлые ироничные глаза, тонкие губы – кто бы мог подумать, что я встречу его на берегу реки?

– Привет, – улыбнулся он мне.

– Сергей? – распахнула я глаза. – Ты здесь откуда?