Когда мы уже стояли у паспортного контроля, я едва не заплакала.

– Ты чего, Даш? – с тревогой спросил Даня.

– Все хорошо, – улыбнулась ему я. – Звони мне и пиши. И пусть все пройдет отлично!

Он коснулся моей ладони своими пальцами, которые до середины были прикрыты длинным рукавом черного свитшота. Тогда я еще подумала: зачем Даня надел этот свитшот, он же его не любит. На прощание мы обнялись, он поцеловал меня в щеку, обменялся парой слов с отцом и скрылся за дверью. А мы с дядей Димой пошли на стоянку. Я знала, что Даня вернется уже в среду вечером, но на душе все равно было тяжело.

Общались мы мало – Даня был постоянно занят. И если в первый день он писал мне и даже один раз позвонил, то потом куда-то пропал. Я понимала, что у него нет времени – он не только слушает чужие выступления, но и готовит свое, однако в груди алым цветком распускалась обида.

Во вторник мы снова встретились с Владом. Я в гордом одиночестве возвращалась с японского языка, который шел в нагрузку к основному языку – английскому. Честно говоря, английский всегда давался мне легко, и еще на втором курсе я сдала IELTS и получила довольно высокие баллы, но вот японский шел сложнее. И JLPT – международный экзамен по определению уровня владения японским языком – я пока не сдавала. Лишь планировала сдать его летом – в первое воскресенье июля.

Был вечер; наша подгруппа задержалась на занятии, которое вела носительница языка, неплохо владеющая русским. Стояла теплая, сухая и безветренная погода, и я решила немного прогуляться. Однако около стоянки меня окликнул Влад. Сегодня на нем был удлиненный бордовый пиджак с закатанными, как обычно, рукавами, белоснежная рубашка и джинсы, по которым сразу можно было сказать, что они дорогие.

– Привет. Отлично выглядишь, Дарья. – Голос Влада был приветливым и теплым.

– Привет. Спасибо, – ответила я несколько настороженно. И почему-то вспомнила, как мы целовались. Сейчас я не хотела, да и не могла целовать никого, кроме Матвеева.

– Как ты?

– Хорошо. Иду с японского. А ты?

– Неплохо. Ты тоже его изучаешь?

– Да. А ты?.. – изумилась я.

– Сейчас – нет, забросил. А когда учился в Москве, взял его третьим языком, дополнительно, – отозвался Влад. – Английский и немецкий выучил еще в школе, и мне было скучно.

– Честно говоря, – весело отозвалась я, – ты не похож на человека, который много времени посвящает занятиям. Просто я вспоминаю твои рассказы о стрит-рейсинге, серфинге, путешествиях, и…

– И я кажусь человеком, который только и делает, что прожигает жизнь? – подхватил Влад. Его карие глаза смеялись.

– Ну не то чтобы прожигает, но скорее больше внимания уделяет удовольствиям, чем учебе, – уклончиво отозвалась я.

– Ты права, Дарья. Мне постоянно бывает скучно. Не хочешь прогуляться? Погода изумительная, – вдруг предложил он, глядя куда-то поверх моей головы.

– Нет, извини, мне домой пора, – ответила я тут же. Гулять вместе с Владом – не лучшая идея.

– Жаль. – Я даже не поняла, огорчился он или нет.

– Извини.

– За что? – спросил Влад и улыбнулся. – Все ведь в порядке.

Он вдруг поднял руку, словно в приветствии, и я невольно обернулась: через дорогу от нас стоял Алан, недовольный и, несмотря на вечер, в больших солнцезащитных очках. Я присмотрелась и поняла, что у него разбита губа, а очки, кажется, скрывают большой синяк. Алан издалека кивнул Владу и, прихрамывая, пошел к своей машине.

– Мне пора, – сказала я. – Приятно было тебя увидеть.

– И мне тебя.

Он вдруг, словно поддавшись порыву, обнял меня. Я даже не успела оттолкнуть его, как он сам отстранился.

– Пока, Дарья. Увидимся.

– Пока, – растерянно отозвалась я.

И ушла, не понимая, что на него нашло. Гулять я не стала – пришла на остановку и села в автобус, у самого окна. Несколько раз я пыталась дозвониться до Дани, но, видимо, конференция все еще шла.

В среду я ждала его с самого утра – ждала так, как никого и никогда в жизни. Все мои мысли были о нем. Самира только головой качала – мол, нельзя же быть настолько влюбленной. А Сашка смеялась и говорила, что это нормально.

– Первые месяцы химия между влюбленными такая сильная, что любое расставание – пытка, – тоном опытного человека говорила она, когда мы брели по пожелтевшей аллее после университета. Листья под нашими ногами шуршали, и пахло яблоками и надвигающимся дождем. – Первая стадия любви – это зависимость.

– А что бывает, когда химия пропадает? – Полина сдула с лица светлую прядь. – Любовь проходит?

– У кого-то проходит, – пожала плечами Сашка. – А у кого-то переходит во вторую стадию – единение.

– А какая последняя стадия? – спросила вдруг я.

– Последняя – самопожертвование, – было мне ответом.

– Любовь – это просто биология, не усложняйте, девочки, – махнула рукой Самира, которая из-за ремонта в квартире была раздражительной.

И мы пошли дальше. Украдкой я посмотрела на время в телефоне – Даня должен был сесть на самолет через несколько долгих часов.

«Я жду тебя», – написала ему я. Но он ничего не ответил. Цветок обиды в груди дрогнул. Неужели он так занят? Плохое предчувствие завладело моим сердцем. А может быть, я просто накручивала себя.

Часы тянулись слишком медленно, заставляя нервничать, а ожидание убивало. Однако этим вечером с Даней мы так и не встретились. Его самолет задержался и прилетел поздно ночью – об этом я узнала не от Матвеева, а от его мамы. Я наивно полагала, что мы встретимся утром в четверг и, после того как я крепко обниму Даню, я выскажу ему все, что накипело у меня на душе. Он не должен так поступать со мной. Не должен заставлять ждать так долго. Мне больно. Саша права: первая стадия любви – это зависимость. И я зависима от Матвеева. От его рук и губ, от его голоса и взгляда, от его присутствия рядом со мной. Разве он не знает, что мы в ответе за тех, кого приручили?

Однако и утром мы не смогли увидеться. Наконец я получила от него сообщение, в котором говорилось следующее: «Даша, утром буду отсыпаться. Увидимся днем в университете. Позвоню». Ни одного смайлика или стикера – только сухие слова. Перечитывая их в который раз, я поняла: что-то случилось. Поняла совершенно отчетливо. Но все еще верила в лучшее.

Перед тем как покинуть квартиру, я вышла на балкон – уже в который раз, надеясь встретить там Даню, однако его балкон был пуст. Матвеев действительно отсыпался после перелета. Я взяла альбомный лист и нарисовала на нем огромное алое сердце – кривое, но большое. И повесила листок на стекло так, чтобы Даня видел его. После того как он проснется, он обязательно выйдет на балкон и увидит мое послание. Улыбнувшись и в последний раз глянув на его балкон, я ушла. Но тяжелое чувство на сердце никуда не исчезало. Оно точно знало: что-то должно произойти. И оно оказалось право.

Около университета я встретила Каролину Серебрякову. Я увидела ее еще издалека – невысокую, тоненькую, повзрослевшую. Все с той же печатью кроткого ангела на красивом узком лице, обрамленном длинными волосами. Только раньше они были светло-русые, а теперь приобрели пепельный оттенок и стали короче. И были не просто распущены, а перекинуты на одно плечо – так небрежно, что было понятно, что небрежность эта – деланная, грациозная, дорогая.

Сначала я не поверила своим глазам. И мне показалось, что девушка в черных обтягивающих брючках, белой блузке и накинутом поверх плеч антрацитовом жакете – не Серебрякова. Но нет – это действительно была она. Каролина. В ее руках была маленькая ореховая сумочка с ремешком, а на ногах – чудесные туфли на каблуках – под цвет сумочки. Не девушка, а мисс изящество. Каролина стояла неподалеку от стоянки, и парни, проходившие мимо, заглядывались на нее. Я тоже смотрела на Серебрякову. А она – на меня. Видимо, узнала.

Я отвернулась, больше всего на свете мечтая пройти мимо, но Каролина вдруг окликнула меня, заставив обернуться. И поспешила в мою сторону.

– Привет, – улыбнулась она. Вроде бы искренне, но я напряглась. Что кроется за этой улыбкой?

– Здравствуй, – ответила я осторожно.

– Ты ведь Даша Сергеева? Верно? – спросила она дружелюбно. – А я Каролина Серебрякова, помнишь, какое-то время мы учились вместе?

– Да, помню, – кивнула я. – А разве ты живешь не в Москве? Что ты тут делаешь?

– Я приехала на пару дней, – поведала мне Каролина. – Хочу увидеть старых друзей.

– И Даню тоже? – вырвалось у меня. – Он ведь здесь учится.

– Дана Матвеева? Да, конечно.

Она делала вид, будто не знает, что мы встречаемся, но я была уверена – Каролина обо всем знает. Не зря окликнула меня.

– Вы общаетесь? – спросила я, убрав руки за спину – во мне горело желание придушить Серебрякову. Зачем она приехала? Что ей нужно? Почему именно сегодня – сразу после того, как из Москвы вернулся Даня?

– Мы друзья, – ответила она, чуть склонив голову. – Вы тоже до сих пор общаетесь? Помню, в детстве он был твоим маленьким рыцарем.

– Я его девушка, – сказала я твердо. В моих глазах был вызов. И Каролина точно видела его.

– Да? – удивилась она – и снова все с той же искренностью. Но теперь-то я знала, что эта искренность – поддельная. – Рада за вас.

Да уж, рада. Рада пожелать нам расстаться – вот чему ты рада, девочка.

– Ты не знала, что мы встречаемся? – спросила я с вызовом.

– Нет, – улыбнулась Каролина и поправила свою безупречную прическу. – Он скрытный мальчик.

Мальчик? Она называет его мальчиком? Боже, как она меня бесит.

– Главное, теперь знаешь. – Я вернула ей улыбку. – Если ты ждешь его, могу сказать, что зря. Даня приедет только днем – он отсыпается после перелета.

– Да? – В светлых глазах Каролины появилось разочарование – мелькнуло упавшей звездой и пропало. – Наверное, поэтому он не отвечает на звонки…

– Наверное, – насмешливо ответила я. На меня вдруг нахлынула странная волна – желание доказать этой девице, что Даня – мой. И ей ловить нечего. – Ты же не против, что мы встречаемся? – сладким голосом спросила я.