Анджела Дрейк - Любовница

Она улыбнулась и постаралась вызвать в себе ощущения и манеры юной невесты Джорджианы, которая была так влюблена в своего знаменитого, сурового жениха.

– Действительно. Извини.

Он сел, наклонившись вперед и устало свесив между коленями руки.

– Ты так много работаешь, – мягко пожурила она мужа. – Так нельзя.

Ксавьер посмотрел на нее, обратив внимание на девически кокетливый блеск в ее глазах. Его мысли были полны Тэрой и их ребенком. Ему не хотелось думать о Джорджиане. Он потерял стимул тратить мысленную энергию на ее проблемы. Он подозревал, что она не вполне счастлива в последнее время, может быть, не совсем здорова. Как было бы хорошо, если бы она освободила его от себя. Завела бы любовника, потенциального нового мужа. Нашла бы где-нибудь свое счастье.

– Выпьем шампанского, – предложила Джорджиана.

Она подошла к нему и села рядом. Ксавьер взял бокал из ее рук.

Джорджиана подняла свой бокал и нежно чокнулась с ним.

– С Новым годом, дорогой.

– С Новым годом, – машинально ответил он.

– Новый год, новый старт, – продолжила она.

– Да, – сказал Ксавьер, немного помолчав. Если бы она знала… Он обдумывал, как помягче объяснить ей все.

– Я действительно очень люблю тебя, Ксавьер, – сказала она. В ее голосе послышались жалобные нотки.

Ксавьер промолчал.

Джорджиана поставила бокал и положила руку ему между ног. Если бы она вонзила в него нож, он не был бы сильнее поражен и встревожен. Неотрывно глядя ему в глаза, она начала медленно двигать рукой.

Ксавьер почувствовал отвращение. Ему хотелось отогнать ее, как назойливое насекомое.

Продолжая улыбаться, она спустила с плеч бретельки ночной сорочки. Ее маленькая девичья грудь отливала молочно-жемчужным блеском в неярком свете ночных ламп.

Ксавьер представил роскошную, пышную, как у рембрандтовских женщин, грудь Тэры, напоминающую два тяжелых спелых плода. Он рассеянно наблюдал, как Джорджиана поднялась на ноги, выскользнула из сорочки и представила ему на обозрение свое безупречно красивое тело.

Несколько мгновений она стояла так, торжествующая, но все же неуверенная. Затем, неожиданно проявив инициативу, взяла его за руку и подвела ее к своим бедрам.

Ксавьер ощутил прикосновение к ее скользкой надушенной коже, очевидно, обработанной каким-то дорогим разглаживающим составом. Его рука безвольно покоилась в ее руке и сразу упала вниз, как только Джорджиана разжала пальцы.

Джорджиана в изумлении смотрела на него. На ее лице отражались обида и смущение, как у ребенка, чей тщательно обдуманный подарок был грубо отвергнут.

Нехотя, огромным усилием воли, Ксавьер заставил себя сфокусировать сознание на стоящей перед ним женщине и той ужасной ситуации, в которой они оказались.

Подавив желание сбить ее с ног одним сильным ударом, он заставил себя быть мягким и сдержанным. Джорджиана не была виновата в том, что он больше не испытывал к ней никаких чувств. Он усадил ее рядом с собой на диван и обнял за плечи.

И затем он сказал ей.

Она сидела неподвижно, безмолвно. Ее лицо стало замкнутым и непроницаемый.

Он решил, что она просто отключилась от него. Его жена обладала потрясающей Способностью игнорировать то, что ей не нравилось, то, что не соответствовало ее взгляду на мир.

– Джорджиана, – настойчиво проговорил он, встряхивая ее за плечи. – Ты должна меня выслушать.

Он должен быть честным. Честность часто бывает груба и жестока, но он всегда был честен.

– Это не внезапная прихоть. Я думал об этом уже несколько недель. Я не мог спать, Джорджиана!

Ее лицо было белым как саван, лишенные выражения; голубые глаза казались стеклянными.

Ксавьер приподнял ее и стал трясти, как если бы хотел пробудить от наркотического сна. Она не держалась на ногах, но умудрялась каким-то парадоксальным образом сопротивляться ему.

– Наш брак уже давно болен, – произнес он, глядя в красивое мраморное лицо. – Нет смысла продолжать подобные отношения.

Это было все равно что разговаривать с трупом. Он застонал от бессилия и нарастающего раздражения.

– Ради Бога, Джорджиана! Наш брак мертв!

Ему показалось, что он увидел проблеск в ее пустом взгляде.

– Мы будем видеться друг с другом, мы останемся друзьями, – уговаривал он. – Тебе не нужно беспокоиться о деньгах. У тебя будет все, что ты захочешь.

Никакого ответа.

Его терпение подошло к концу.

– Тэра ждет от меня ребенка, – жестко сказал он.

Последовало долгое молчание.

Вдруг она издала пронзительный вопль. Примитивный, животный крик. Только один. И снова замолчала.

Ксавьер понял, что ничего не добьется. Она замкнулась, спряталась в непроницаемой скорлупе.

Он сдался. Поднял смятую ночную сорочку и натянул на тело жены, манипулируя ее руками и ногами, как если бы она была тряпичной куклой.

Затем отнес в ее комнату и уложил на кровать. Джорджиана лежала, закрыв глаза, отгородившись от мира.

Ксавьер спрашивал себя, не больна ли она. Он не представлял, насколько серьезно ее состояние. Придется проконсультироваться с ее врачом, спросить его совета.

Он сел рядом с кроватью, наблюдая за женой. Его мысли были далеко отсюда, в больничной палате, где маленькая изумительная женщина страдала, пытаясь сохранить жизнь его ребенка.

Дом Сола на окраине Оксфорда представлял собой имитацию средневекового дворца эпохи Тюдоров и располагался посреди участка в четыре акра, занятого декоративным садом.

Тэра насмешливо хмыкнула, когда "порше" въехал в железные кованые ворота, которые автоматически открылись и затем со звонким лязгом закрылись за ними.

– Заткнись, – нежно проворчал Сол. – Я тоже не отношусь к этому серьезно.

– Но ведь ты купил его!

– Мне был нужен дом где-нибудь за пределами Лондона, вот и все.

Они проехали по аллее, обсаженной с двух сторон кустами с блестящими, будто отполированными листьями. Дорога повернула вниз, и сквозь кусты мелькнула просторная лужайка. Тэра заметила свисающие ветки плакучих ив и напоминающие растопыренные пальцы ветки огромных вечнозеленых араукарий. В отдалении блеснула бирюзовая поверхность воды.

Аллея заканчивалась широкой круглой площадкой, посыпанной гравием. Вблизи дом выглядел огромным, с тяжелой дубовой дверью, напоминающей вход в замок.

Тэра посмотрела на дом и не удержалась от смеха.

– Наверное, прислуга уже выстроилась в ряд в ожидании своего господина. Интересно, там есть злая ревнивая домоправительница, которая будет нагонять на меня страх?

Сол улыбнулся.

– Там есть миссис Локтон. Она приходит сюда каждый день из соседней деревни, где живет с мужем и детьми. Я сильно сомневаюсь, чтобы она была способна на что-нибудь плохое.

Внутри дома стоял запах восковой мастики и свежесрезанных цветов. Огромный холл был отделан панелями из мореного дуба. Пол был выложен желтовато-коричневым мрамором и покрыт шелковистым восточным ковром.

Тэра оглянулась вокруг. В первый момент ей было трудно подобрать подходящие слова, чтобы выразить свои впечатления.

Сол наклонился и поцеловал ее. Затем повел осматривать все одиннадцать комнат дома.

– Кто вытирает пыль со всей этой мебели? – спросила Тэра. Ее обычная насмешливая самоуверенность уже полностью вернулась к ней.

– Не ты, – ответил Сол тоном, не допускающим возражений. – Миссис Локтон приглашает людей, которые приходят и делают все, включая приготовление еды. Я советую тебе просто давать четкие указания.

– А что я буду делать целыми днями? Кроме того, как выполнять функции племенной кобылы?

– О, у меня много планов, – нежно произнес Сол.

– Как насчет той работы с оркестром? – напомнила она.

Он посмотрел на нее сверху вниз.

– Нет.

В его взгляде чувствовалась непреклонность.

– Что, уже нет таких полномочий? Не думай, что я собираюсь превратиться в наседку только потому, что беременна.

– Ты едва не потеряла этого ребенка, Тэра. Нельзя допускать никакого риска. Тебе нужен покой. А когда ребенок родится, ну, тогда… – Его рука изобразила в воздухе спираль – жест, предполагающий неограниченные возможности роста.

Тэра поняла, что нет смысла протестовать. И в глубине души вздохнула с облегчением. В данный момент ее мысли были заняты только Солом.

В огромной спальне Тэра набросилась на него, как игривый теленок, резким броском заставив его покачнуться, так что они оба упали на широкую кровать.

Их губы слились в поцелуе. Он смотрел на нее своим загадочно-далеким и в то же время чувственным взглядом. Тэра слышала, как их сердца бьются в едином ритме, как синхронно их дыхание.

– Как ты умудрилась стать такой костлявой? – прошептал он, проводя пальцами вдоль ее ребер.

– А ты как думаешь?

– Потеряла аппетит от тоски? Мм?

– К своему стыду, да, – ответила она. – Ну, иди же ко мне.

– Ты еще недостаточно вспотела, – улыбнулся Сол, намекая на тот первый и пока единственный раз, когда они были вместе.

Ему нравилась эта словесная перепалка. Нравилось, что Тэра была так полна жизни, так уверена в себе. Но иногда сквозь эту самоуверенность вдруг проглядывала юношеская беззащитность, как полоска обнаженного тела сквозь порванную ткань.

Тэра угрожающе прищурила глаза.

– Я сейчас заставлю вспотеть тебя, – заявила она, скользнув рукой вниз.

Он схватил ее за запястье.

– Сол!

– Я думаю, мне не надо напоминать тебе, что сказал врач, – проговорил он, глядя на нее холодным взглядом.