— Как мне не жаль это признавать, но для Адама мы пока ничего сделать не сможем. Попробуем вытащить его, как только они определят, в какой лагерь они его отправят. Сейчас же нам нужно сосредоточить свои усилия на том, чтобы найти этого Йозефа, прежде чем его найдёт гестапо. — Заключил Генрих после того, как я закончила свой рассказ. — Ингрид и Рудольф смогут вывезти твоих родителей из Швейцарии через наших агентов, но на это уйдёт слишком много времени, которого у нас сейчас нет.

— Как мы сможем опередить гестапо?

— У нас есть одно большое преимущество: его друзья-подпольщики, которые иногда и с нами работают, будут более чем рады указать нам на его местонахождение. Я сильно сомневаюсь, что они будут хотя бы в половину так общительны с гестаповцами, как с нами; но нельзя терять ни минуты — если мы хотим добраться до него первыми, то надо ехать прямо сейчас.

— Посреди ночи?

— Ночь — лучший друг шпиона. — Генрих подмигнул мне. — Одевайся во что-нибудь тёмное и пошли.

Пятнадцать минут спустя мы уже ехали по пустынным улицам Берлина. Генрих решил надеть обычный гражданский костюм вместо формы, но пистолет в карман всё же положил.

— Так какой у нас план? — спросила я его. — Как именно ты думаешь выйти на его след?

— Один из моих связных, что работает и с нами, и с подпольем, может что-то знать. Или знать кого-то, кто может знать Йозефа. С него-то и начнём.

— Допустим, мы его найдём. А потом что? Что, если он не захочет пойти с нами?

— У него не будет выбора. Ему придётся пойти с нами.

— Где мы его спрячем? Я имею в виду до тех пор, пока ты не придумаешь что-то, чтобы вывезти его из страны?

— Мы не станем его прятать. Слишком опасно.

— Я не понимаю…

— У нас попросту не будет времени вывезти его из страны. Ни времени, ни ресурсов, принимая во внимание то, что гестапо уже скорее всего сделали его номером один в своём розыскном листе особо опасных преступников. — Генрих повернулся ко мне. — Нам придётся его убить.

— Что? — я честно подумала, что не так что-то расслышала.

— Это наш единственный вариант.

— Нет! Генрих, это неправильно! Нельзя просто так взять и убить человека ни за что!

— Ты хочешь, чтобы твои родители и Адам остались в живых?

Я долгое время не отвечала, но наконец вымолвила едва слышно:

— Да, хочу.

Генрих вдруг усмехнулся.

— Я, по правде сказать, удивлён твоей непонятно откуда взявшейся сентиментальности. Разве не ты всего пару месяцев назад попросила Кальтенбруннера организовать покушение на Гейдриха?

— Это другое. — Я слегка нахмурилась. — Гейдрих заслуживает смерти. И к тому же, не я буду лично этим заниматься!

— Никто и не говорит, что тебе придётся этим заниматься. Я сам всё сделаю.

Вот он, ещё один человек, готовый убить ради меня. Воспоминания о первом, трогающем меня в самой неприличной манере едва ли несколькими часами ранее, были ещё свежи в моей памяти, и я тряхнула головой, пытаясь избавиться от них. Сама была виновата: и Генрих, и мой покойный брат пытались предупредить меня об истинной природе этого человека, но я отказывалась слушать. Я искренне надеялась, что доктор Кальтенбруннер был добрым доктором Джекилом, в то время как он оказался самым настоящим злобным мистером Хайдом.

Погружённая в свои мысли, я даже не заметила, как мы остановились у одного из жилых домов, пока Генрих не открыл мою дверь и не предложил мне руку, помогая мне выбраться из машины.

— Спишь с открытыми глазами? — Подшутил он над моим немного растерянным видом.

— Нет, просто думала.

— О чём?

— О том, как мне повезло, что ты мой муж.

Генрих только ухмыльнулся и махнул мне, чтобы я следовала за ним внутрь тёмного подъезда. На четвёртом этаже мой муж остановился у одной из квартир и негромко постучал в дверь, используя особый код. Дверь открылась на удивление быстро, и небритый человек с взлохмаченными волосами просунул голову сквозь щель, всё ещё сдерживаемую цепочкой. Было очевидно, что мы его разбудили.

— Здравствуй, Штольц.

— Что-то случилось?

Цепочка сразу же убралась и человек немедленно пригласил нас внутрь, быстро прикрывая за собой дверь, чтобы никто из соседей не смог подслушать наш разговор.

— Да, что-то случилось. Нам нужно найти Йозефа, и найти его быстро. Ты знаешь что-нибудь о его местонахождении?

— Какого ещё Йозефа?

— Йозефа, лидера местного подполья. Знаешь, где его искать или нет? У нас очень мало времени.

Человек медленно покачал головой с задумчивым видом.

— Боюсь, что тут я не смогу вам ничем помочь, mein herr. Я вожу дела с некоторыми людьми из его круга, но никогда с ним лично. Может, вам спросить Марка?

— Кто такой Марк?

— Марк-бульдог, тот, у которого с лицом не всё в порядке. Он ещё помогал евреям с паспортами.

— Ах да, теперь я понял. Я никогда сам с ним не встречался, но, думаю, моя жена его частенько видела.

Я кивнула. Я тогда не знала его имени, но сразу же поняла, о ком они говорили; в самом начале войны, когда репрессии против еврейского населения только начали набирать свою силу, я была посредником между ним и Генрихом, штамповавшим эти самые паспорта в своём офисе, что позволяло их владельцам свободно пересекать границу со Швейцарией и избежать ареста или депортации в один из лагерей.

— Это тот господин, что живёт в бывшем гетто, верно? Рядом с рынком? — уточнила я на всякий случай.

— Да, он самый. Может, он сможет вам помочь с вашим Йозефом. Он сейчас помогает «подводникам,» так что скорее всего у него с ним есть какие-то контакты.

«Подводники» или скрывающиеся прямо под носом у правительства евреи с подделанными на скорую руку документами, были, пожалуй, единственными, кто ещё оставался в Берлине. Подпольщики снабжали их этими документами (за определённую плату, естественно, которая затем спонсировала их антиправительственные цели), помогая им с получением работы, не требующей тщательной проверки личности, и иногда с жильём и едой. Все те должности, на которые они могли устроиться без особой проверки, конечно же и оплачивались соответственно, и многие семьи практически голодали.

Генрих пожал руку своего связного и открыл мне дверь.

— Спасибо, Штольц. Ты нам очень помог. Если кто-нибудь спросит…

— Вас здесь никогда не было. Я всё знаю, mein herr, не беспокойтесь.

Генрих улыбнулся ему.

— Ты хороший человек, Штольц.

— Спасибо вам, mein herr. Фрау.

Я кивнула ему и проследовала за мужем обратно в машину. Как только мы захлопнули за собой двери, он вдавил педаль газа в пол и мы направились в бывшее еврейское гетто в надежде, что Марк окажется более полезным, чем Штольц.

Марк не скрыл своего удивления, увидев нас на пороге посреди ночи, но всё же подтвердил, что он лично знал Йозефа и довольно часто встречался с ним для разного рода работ, однако, где его найти он сказать не мог.

— Вы же понимаете, он — лидер сопротивления, а потому было бы крайне неразумно, если бы все вокруг знали, где его искать. Я лично придерживаюсь мнения, что он постоянно перебирается с места на место, чтобы избежать ареста.

— Когда вы в следующий раз должны с ним встретиться? — спросил Генрих.

— На следующей неделе, в среду. Он всегда сам даёт мне знать о месте и времени через своих людей.

Генрих поджал губы и покачал головой.

— Слишком долго. Они его точно к тому времени схватят. А у него, случаем, нет каких-нибудь родственников, у кого он может остановиться?

— Если и есть, то мне о них не ведомо.

— Близкие друзья? Может, подруга?

Марк наконец кивнул.

— Подруга имеется, она иногда доставляет мне от него сообщения. Она тоже в сопротивлении, как вы, наверное, догадались. Её зовут Ребека, она живёт где-то неподалёку; я частенько вижу её на рынке.

— А вы, часом, не знаете её точного адреса? Хотя бы дом?

— Нет, мой господин, простите. Сказал бы, если знал.

— Но у вас же должен быть какой-то экстренный способ выйти с ним на связь, разве нет? Если что-то вдруг пойдёт не так, у вас должна быть возможность с ним связаться.

— Да нет, мой господин. Уж кому, как не вам, знать, как эти чёртовы гестаповцы любят похищать людей, а потом вот так вот выманивать остальных, притворяясь их бывшими товарищами. Нет, mein herr, Йозеф в этом отношении умён: он сам всегда мне сообщает, где и когда мы встретимся. Простите, но это всё, с чем я могу вам помочь.

Генрих молчал какое-то время, уставившись в пол с задумчивым видом, а затем протянул руку Марку.

— Ну что ж. Всё равно спасибо вам, Марк.

— Ещё раз извините, что это всё, с чем я могу вам помочь.

После того, как он закрыл за нами дверь, и мы вернулись обратно в машину, я взглянула на мужа.

— Теперь что?

Генрих пожал плечами.

— Мы, конечно, можем попробовать опросить ещё пару моих знакомых, но я начинаю думать, что результат будет один. Наш Йозеф определённо не дурак, полагаю, потому-то его и не удавалось арестовать всё это время. Эта его подруга, Ребека, она наша главная зацепка. Сможем найти её, выйдем и на него.

— Но как мы найдём её?

— Вот над этим-то я сейчас и думаю.

Мы оба замолчали. Я лично никакого представления не имела о том, как кого-то выслеживать, а потому, всё, что мне оставалось, так это надеяться на опыт моего мужа. В конце концов это было частью его профессии. Самая большая наша проблема заключалась в том, что нас было всего двое, и целая куча агентов гестапо, которые хотели заполучить Йозефа не меньше нашего. Время быстро истекало.