«Человек с газетой на скамье напротив. Ну конечно. Как я могла быть такой дурой?» Я молча стояла на своём месте без единой мысли в голове, кроме одной: конец мне. Теперь точно.

— Не знаешь, что сказать? Ничего, я здесь не для того, чтобы тебя допрашивать. Просто хотел сообщить, что твой шеф скорее всего обдумывает различные способы твоей казни, читая сейчас твоё дело со всей этой информацией. Тебе некуда отсюда бежать, а я хотел предоставить ему удовольствие лично тебя арестовать. Спорить готов, меня за это повысят. Я приду посмотреть, как тебя будут вешать, если ты не против.

Он бросил ещё одну отвратительную ухмылку в мою сторону, и направился к выходу.

— Ах да, чуть не забыл. — Он внезапно остановился, подошёл ко мне, задрал мне рукав и снял крест с моего запястья — мою последнюю надежду. — Ты еврейка, и носишь на себе католический крест? Это вряд ли.

Он быстро разобрался, как работал скрытый механизм, и вынул маленькую капсулу изнутри.

— Цианид? — Он покачал головой. — Прощай, евреечка.

Райнхарт уже давно покинул приёмную, когда Георг вошёл со стопкой бумаг в руках.

— Аннализа? Всё хорошо?

«Чего я стою? Бежать надо отсюда!» Адреналин накрыл меня горячей волной; я кивнула, быстро схватила свою сумку из-под стола, сказала что-то о том, что скоро вернусь и вышла из приёмной. Направляясь к главной лестнице, я продолжала мерить взглядом как всегда стоящих на посту эсэсовцев, пытаясь угадать, был ли им отдан приказ никуда меня не выпускать. Они и не пошевелились, и я чуть не бегом бросилась на третий этаж, вот уже пролёт второго… И тут я услышала его голос за спиной.

— Аннализа!!!

Я задержалась всего на секунду, чтобы поднять голову и увидеть гневное лицо Эрнста этажом выше, и бросилась бежать, на сей раз уже со всех ног, чуть не сбивая встречающихся мне на пути сотрудников. Я знала, что он был прямо у меня за спиной, я слышала его громкие шаги, но почему-то он не крикнул эсэсовцам, стоящим при входе в гараж, чтобы те задержали меня. Сам хотел меня поймать, догадалась я, и ужаснулась при мысли о том, что он со мной тогда сделает.

Пытаясь добежать до машины быстрее него, я не глядя рылась в сумке в поисках ключей дрожащей рукой, наконец выудила их, дёрнула на себя водительскую дверь и заперла её изнутри как раз в ту секунду, когда Эрнст врезал по ней кулаком, чудом не разбив стекло.

— Ну-ка открой сейчас же эту чёртову дверь!!!

— Нет!

Я сунула ключи в зажигание и завела машину, заметив краем глаза, как он вынимал пистолет. «Ну и пусть, пусть уж лучше застрелит, чем живьём поймает!» Я вжала ногу в педаль газа и сорвалась с места. Он почему-то решил не стрелять мне вслед, но и отпускать меня так просто не собирался. Уже на улице, в зеркале заднего вида я заметила его чёрный мерседес, быстро нагоняющий мою машину. Я вжала педаль газа ещё глубже в пол, надеясь быстрее него добраться до дома, где у меня хотя бы был пистолет, которым я могла себя защитить.

Ключи от входной двери у меня были наготове, когда я выпрыгнула из машины и услышала, как он хлопнул своей водительской дверью у меня за спиной. Вбежав внутрь, я даже не пыталась запереть за собой входную дверь, и так на опыте зная, что в его взбешённом состоянии никакие замки его не остановят. Я взбежала по лестнице на второй этаж, бросилась к себе в спальню, дёрнула на себя ящик прикроватного столика, схватила пистолет и направила его на дверь как раз в ту секунду, когда презлой шеф РСХА также остановился в дверях, держа меня на прицеле.

Мы начали одновременно кричать друг на друга, я, предупреждая его, чтобы ни шагу ко мне не делал, или я его на месте пристрелю, а он, требуя, чтобы я опустила оружие и сдалась, потому как я была врагом государства и находилась под арестом. Мы всё больше поднимали голоса, стараясь перекричать друг друга, но никто не хотел уступать первым.

— Ты мне в лицо врала!!! Всё это время, ты мне нагло врала в лицо!!!

— У меня были на то свои причины! Твоё правительство не оставило мне выбора!!!

— Как ты только посмела пойти против своей собственной страны?!

— Да ты убил половину населения этой страны!!!

— Чёртова еврейка!!!

— Нацист чёртов!!!

— Вот почему вы все заслуживаете смерти! Все вы просто куча мерзких предателей, подлые крысы, которые бьют в спину! Всех вас к дьяволу в газовую камеру!!!

— Еврейская нация — единственная нация в мире, ни разу не развязавшая войну за всю свою историю! Это вы всё начали, нацисты проклятые!!! Да вы же невинных людей убиваете!!! Детей маленьких!!!

— Да потому что все вы предатели! Ты только посмотри на себя! Вы, евреи, сделали так, что мы проиграли Великую войну! Так теперь вы хотите, чтобы мы и эту проиграли?!

— Евреи сражались бок о бок с немцами в Великой войне!!! А вы теперь посылаете бывших героев войны в лагеря! И кто из нас двоих предатель?!

— Да я тебя лично в Аушвиц отвезу, лично тебя затащу за руку в газовую камеру и дверь закрою!!!

— Не раньше, чем я тебе пулю пущу между глаз, чтобы никто больше не страдал из-за тебя! Да ты такой же, как Гейдрих!!! Все вы одного поля ягодки, с вашим национальным превосходством!!!

К моему удивлению он не начал кричать мне в ответ, только вдруг опустил пистолет и щёлкнул предохранителем.

— Давай.

— Чего? — я продолжала переводить взгляд с его опущенной руки на него и обратно, не понимая его реакции.

— Давай. Стреляй, — спокойно ответил Эрнст.

Я переступила с ноги на ногу, пытаясь понять, в какую такую игру он со мной надумал играть на сей раз.

— Ну? Мне что, весь день тебя ждать? Стреляй уже давай.

Я поджала губы и нахмурилась ещё сильнее.

— Ты первый стреляй.

— Я не буду в тебя стрелять. Если ты меня сейчас не убьёшь, я тебя в лагерь отвезу.

Я повернулась к нему полубоком, по-прежнему высоко держа пистолет. У меня даже рука не дрожала, но заставить себя спустить курок я не могла, пусть и моя жизнь от этого зависела.

— Аннализа, ну стреляй же. Ты же уже убивала раньше, ты знаешь, как это делается. Давай, избавь мир от очередного нациста. Я заслужил. Я идиот, поверил тебе. Если уж еврейка меня так легко провела, то я точно заслуживаю позорной смерти. Ты же должно быть так меня ненавидишь, после всего, что я с тобой сделал. Давай, стреляй.

Я ничего больше не слышала, кроме своего собственного сердцебиения. Я слегка погладила курок указательным пальцем в последний раз, и опустила пистолет обратно на прикроватный столик. В этот раз Эрнст нахмурился, наблюдая за моими действиями.

— Не могу. — Пожала плечами я. — Вези меня, куда хочешь.

Я ждала, чтобы он подошёл ко мне и отвёл меня вниз, в свою машину, и отвёз обратно в гестапо, но он так и стоял на том же месте, не двигаясь. Мы молча смотрели друг на друга в течение как казалось нескольких часов, когда я наконец заметила тень улыбки у него на лице.

— Ты любишь меня.

Эти три слова, что он сказал, а вернее полуспросил, заставили меня вздрогнуть, как от удара. Я сразу же затрясла головой, но он только улыбнулся ещё шире, уверенный теперь в своей догадке.

— Ты любишь меня. Любишь, правда ведь?

— Нет. Вовсе даже не люблю.

— Не можешь застрелить, потому что любишь. Всегда любила.

— Нет…

Эрнст подошёл ко мне и положил свой пистолет рядом с моим.

— Посмотри на меня. — Я упорно смотрела в пол, и он взял моё лицо в руки, заставив меня поднять на него глаза. — Ты любишь меня, Аннализа. Правда любишь.

— Ну и что? Ты, значит, тоже меня любишь, если не смог застрелить.

— А я тебя в лагерь отвезу, — почти ласково проговорил он, гладя меня по щеке.

— Давай. Поехали.

— Вот так просто? — он придвинулся ближе ко мне.

— Делай со мной, что хочешь.

Эрнст ещё какое-то время смотрел на меня, а затем медленно наклонился ко мне и нежно коснулся губами моих. Я закрыла глаза и поцеловала его в ответ, всё ещё едва дыша, всё ещё ужасно напуганная, такая маленькая и беззащитная без своего оружия и легенды. Просто обычная девушка, отдающая свою обнаженную душу врагу, который стал для неё ближе всех на свете. Делай со мной, что хочешь…

Я не двигалась, пока он раздевал меня, пуговицу за пуговицей, очень медленно, пока не снял с меня всё до последней детали одежды, в то время как сам стоял передо мной в полном обмундировании. Не осталось между нами больше лжи, и нечего больше было прятать; я позволила ему смотреть на себя в свете дня сколько ему хотелось, пока он не протянул ко мне руки и не обнял меня, целуя так крепко, что в лёгких не осталось больше воздуха. Он был моим воздухом.

— Займёшься любовью с еврейкой? — улыбнулась я ему, когда он осторожно уложил меня на кровать и лёг сверху.

— Нет. С девушкой, которую люблю.

Я обняла его руками и ногами одновременно, клянясь себе в ту минуту, что никогда больше его не отпущу. Он ведь был прав: я любила его, каждой самой крохотной клеточкой своего тела.

* * *

Эрнст держал меня в объятиях на протяжении всего времени, пока я рассказывала ему свою историю с самого начала. Иногда он прерывал меня вопросами, но в основном просто молча слушал, перебирая мои волосы. Он всё ещё злился на меня за то, что работала на союзников, и продолжал повторять, что я всё с самого начала должна была ему рассказать, и тут же качал головой над абсурдностью собственных слов. Он выкурил уже слишком много сигарет, так и не в силах понять, как его угораздило влюбиться в девушку, принадлежащую к расе, которую он поклялся истребить. Но больше всего он думал о том, что теперь делать со мной, когда у Мюллера и Райнхарта было на меня такое толстенное дело, что единственным моим возможным будущим была виселица или же газовая камера.