Ему никогда не было никакого дела до его любовниц. Его не волновало, счастливы ли они, приятно ли им с ним. Но Кейт – с ней он вел себя как простой парень со своей первой девушкой.

Он еще крепче обнял ее, его язык коснулся ее губ раз, потом другой. Кейт доверилась ему, позволяя ему ласкать и гладить себя или, кто знает, терзать и мучить. Маркус поспешил воспользоваться этим, его вездесущие ласковые руки знали свое дело. Кейт тоже явно захотелось его приласкать, но она колебалась, не зная, как ей быть.

– Все правильно, Кейт. Смелее касайся меня. Мне это нравится.

– Ты заставил меня почувствовать себя такой грешной.

– Ну, я никогда не считал небольшую долю греховности плохой чертой у женщины.

Кейт прильнула к нему, воодушевленная, трепетная, пылкая. Она заигрывала с ним словно многоопытная куртизанка и вместе с тем как простая доверившаяся девушка – безыскусно, но с тайным любопытством. Такая странная смесь возбуждала его.

Она неуверенно пригладила его волосы, затем провела рукой по плечам и спине, но не осмелилась на большее.

Ожидание, стремление к чему-то неизведанному, что она могла дать ему, довело Маркуса до лихорадочного состояния.

За одно мгновение, если не меньше, он, волнуясь, многое передумал. Что, если он совершает опять нечто безрассудное и это вызовет необратимые последствия? Намерен ли он похитить ее невинность здесь и сейчас, после совсем краткого размышления и подготовки? Была ли она готова? А был ли готов он?

Он взялся за одну из бретелек платья и опустил ее вниз, открывая ее высокую пышную грудь, на которой явственно выделялся затвердевший сосок. Он принялся его нежно сжимать пальцами.

– О, Маркус… не надо… нам не следует… перестань…

– Мы можем делать все, что нам нравится, Кейт. Никто не вправе нам запретить.

– Но ведь это нехорошо.

– Нет, хорошо.

– Это действует только что выпитый тобой напиток.

– Ты же говорила, что он применяется женщинами при недомогании.

Уличенная во лжи, она замерла.

– Так-то оно так, но лекарство, очевидно, стало причиной твоего не совсем разумного поведения.

– Ты находишь, что заниматься любовью неразумно?

– Потому что вы буквально одержимы желанием видеть во мне свою любовницу!

– Не хочешь ли ты уверить себя, что я выпил любовный напиток, перед тем как ты пленила и очаровала меня? – Он ухмыльнулся. – Кейт, ты просто совершенство. И вся принадлежишь мне.

– Не понимаю, чего вы хотите от меня, – жалобно отозвалась она.

– Нет. Ты все прекрасно понимаешь.

Оторвавшись от ее губ, Маркус наклонился ниже, путь ему был хорошо известен – шея, грудь; и тут он обхватил губами то, что искал, – ее твердый сосок. Сперва он лизал и покусывал его, затем принялся сосать, и эти действия, как ни странно, успокаивали его, возвращали былое равновесие и уверенность.

– О, о, еще, – постанывала Кейт. Ему даже послышалось, что она промолвила: – Я мечтала об этом…

Но Маркус не был уверен, что расслышал правильно. Неужели они переживали одни и те же любовные видения? Возможно ли такое? Или это просто еще одно таинственное воздействие зелья?

Она прильнула к нему теснее. Он прихватывал и покусывал ее грудь, пока кожа на ней не стала влажной и покрасневшей, затем с еще большим пылом перенес свое внимание на другую ее грудь. Он прижимался к ней всем телом, давая ей почувствовать, какой он возбужденный и напряженный, как отчаянно ее хочет, и она ответила на заданный им ритм, ее бедра стали двигаться в такт с его движениями. Страсть ее разгоралась все сильнее, и Маркус волновался, как ему лучше подвести ее, как подтолкнуть к тому самому моменту.

Он тихонько принялся подымать на ней сорочку, Кейт была уже так возбуждена, что ничего не замечала до тех пор, пока он не добрался до самой развилки между ее ног.

– Нет, Маркус!

Кейт попыталась вырваться из его объятий, но Маркус прижал ее ногами и обнял еще крепче.

– Успокойся, Кейт. Позволь мне сделать это ради тебя.

Он положил ладонь между ее ног, просовывая два пальца вглубь. Внутри она была мокрой, уже подготовленной к тому, что должно было произойти, и постанывала.

Кейт выгнулась всем телом и застонала громче.

– Не надо. Это слишком… слишком…

– Порочно? Слишком приятно?

– Да. Я вряд ли смогу вынести это.

Он дотронулся пальцем до ее самого интимного, чувствительного места. Кейт тихо вскрикнула от удивления, ее тело стремилось к желанному концу, тогда как сознание удерживало от этого.

– Что происходит со мной? – задыхаясь, спросила она.

– Любимая, это и есть наслаждение.

– От тебя мне ничего не надо.

– Тебе, может, и не надо, но твое тело взывает об этом.

– Я не могу, – стенала она. – Мне нельзя.

– Ради меня, Кейт. Сделай это ради меня.

Он обнял ее еще крепче, затем снова принялся целовать ее грудь; она кричала, извивалась и трепетала в его объятиях с такой страстью, которую он никогда не встречал ни у одной из своих бывших любовниц. Маркус был убежден, что это ее первый оргазм, его тоже охватил экстаз, восторг от мысли, что ему удалось вызвать у нее такое исступление.

Наконец, достигнув своего пика, упоение страстью пошло на убыль. Он ласкал и нежно целовал ее, он весь дрожал от благодарности: ведь она отдалась ему, потеряла власть над собой.

Веки у Кейт затрепетали, и она широко открыла глаза. Маркус, не знавший, чего ему ожидать – то ли простого девического взгляда, то ли едкого замечания в свой адрес, поразился. Кейт внимательно смотрела ему в лицо, а по ее щекам струились слезы.

– Что случилось? – У Маркуса тревожно екнуло сердце, он схватил покрывало и вытер им ее глаза.

– Неужели вот так проявляется страсть женщины?

– Да.

– Я распутная, не так ли?

– Совершенно верно.

– Как ты полагаешь, это во мне говорит кровь?

– Я уверен, что так оно и есть.

Разумеется, он шутил, но Кейт восприняла все более чем серьезно и разрыдалась. Взволнованный потоком ее слез, Маркус прижал ее к себе и стал успокаивать, нашептывая ей ласковые слова; он поразился, что способен на такое.

Раньше он никогда не утешал истеричных, обезумевших женщин: у него не было склонности участвовать в мелодраматических представлениях. В своих отношениях с женщинами Маркус ясно давал понять, чтобы при нем они не смели давать выход своему раздражению или обидам; он почти не обращал внимания на их чувства.

Ни одна из его любовниц не смела предъявлять никаких особых прав, поскольку он никому не отдавал предпочтения. Порой ему казалось, что это служит некоего рода оправданием для той жизни, которую он вел. Он был очень одинок, но до сих пор его намеренная отчужденность от всех не доставляла ему неудобств. Ему даже нравились его независимость и одиночество, однако, утешая и успокаивая Кейт, Маркус вдруг открыл в себе прежде неизвестное ему чувство удовольствия.

Они были едва знакомы, тем не менее она взбудоражила все внутри его, заставила посмотреть на себя совсем другими глазами. В душе у Маркуса затеплилось какое-то новое, неведомое чувство. Кто знает, может, он вовсе не такой холодный, черствый человек, каким представлялся другим людям.

Наконец ее рыдания прекратились, дыхание стало спокойным, и Кейт задремала у него на груди. Для него это оказалось также доселе неизвестным наслаждением. Когда он волочился за кем-нибудь, то никогда не тратил времени на подобные пустяки, после того как его чувственность была удовлетворена.

Маркус лежал неподвижно, перебирая в памяти каждый драгоценный миг их встречи. Он стянул вниз косо сидевшее на ней платье и накрыл ее одеялом. Кейт настолько устала, что даже не шевельнулась, он нежно поцеловал ее в губы.

– Спокойной ночи, моя дорогая Кейт, – пробормотал он. – Увидимся завтра.

Она улыбнулась ему в ответ, как будто услышала сквозь сон его слова и поняла их смысл. Маркус хотел встать и уйти, но внезапно силы покинули его. Он решил чуть-чуть отдохнуть и задремал.

Когда он проснулся, уже рассвело. Яркие солнечные лучи пробивались сквозь окна, за которыми весело щебетали птицы. Он протянул руку, но Кейт не оказалось рядом. Оглядевшись по сторонам, он с удивлением обнаружил, что находится в своей спальне, в собственной постели.

Ошеломленный, он приподнялся было в кровати, как вдруг острая головная боль пригвоздила его к ложу. Никогда он не чувствовал себя так скверно, даже после самой разгульной попойки. Но, кроме этого проклятого напитка, он ведь почти ничего не пил!

А как он выбрался из ее опочивальни? Как он попал в свои покои? Или их любовная встреча была просто сном, видением? Маркус был сбит с толку, в голове у него царил сумбур, память изменила ему. Произошло это с ним наяву или было эротическими фантазиями его распаленного воображения?

Опустив глаза, он заметил на своей руке обмотанную вокруг пальцев зеленую ленту, которую он вынул из ее волос. Тут ему вспомнились предостерегающие слова аптекаря: обладать ее вещью, непонятно как очутившейся у вас, – верный знак того, что любовный напиток действует.

Он поежился. В том мире, в котором он жил, не было места для волшебства. Давным-давно ему преподнесли жестокий урок, тогда он едва не покончил с собой из-за нанесенной ему обиды, и теперь он не хотел совершать такую глупость – еще раз влюбиться.

Но лента – это же явное подтверждение того, что любовное свидание произошло на самом деле, что он был вместе с ней. Однако это лишь означало, что было свидание, и ничего больше.

Интересно, она проснулась или нет? Маркусу стало любопытно, что думала Кейт об их интимных отношениях. Несомненно, эта связь смущала ее. Наверное, она попробует ускользнуть от него, но он не позволит. Ее близость будоражила его, ему хотелось общаться с ней, быть с ней вместе.

Превозмогая шум и боль в голове, Маркус встал. Пора было одеваться и приниматься задело. Воспрянув духом, он позвонил в колокольчик, чтобы заказать завтрак. В ожидании слуги он уже предвкушал все те возможные наслаждения, которые могло принести ему общение с Кейт Дункан как днем, так и следующей ночью.