Кэти Эванс - Любовный нокаут. Раунд 1

Он опять притянул меня, голую, к себе на колени, снова завладев моим ртом. Он так заводил меня поцелуями, что я боялась кончить сразу, как только он войдет в меня.

О боже, мне это было просто необходимо, я даже не понимала, что развела ноги, чтобы обхватить его, почувствовать его возбуждение. Я изнывала от желания ощутить его внутри себя. Я хотела его так сильно, что дрожала от нетерпения.

– Я люблю тебя, – выдохнула я.

Это было невероятно. Я прожила целую жизнь без него, но с тех пор как между нами возникла эта сумасшедшая связь, чувствовала себя опустошенной, если его не было рядом.

Он привел меня в неистовство жарким поцелуем, когда я прижалась к нему всем телом, возбужденная его твердостью, его горячим ртом, его глухими стонами. Он заставлял меня желать его самым диким, самым невероятным образом.

– Я хочу, чтобы ты снова послушал песню Аврил Лавинь, – сказала я. Помнишь? «…я люблю тебя, потому что ты – это ты, просто ты».

Он стянул спортивные шорты, умудрившись при этом не снять меня с колен.

– Я надену наушники, когда мы закончим, – пробормотал он, благополучно стягивая боксеры с одной ноги и теперь пытаясь снять их с другой.

Я благодарно вздохнула, подумав, что снова смогу с удовольствием слушать музыку, ведь все это время я не могла без страха подумать о том, что если снова услышу «Айрис», то просто не вынесу боли. Любая песня без него причиняла мне одни только страдания.

Переполненная радостными эмоциями, я зарылась носом в его волосы, скользя по ним пальцами.

– А еще песню Алисии Киз «Вот когда я поняла, что влюбилась. Вот когда я поняла, что ты единственный», – пропела я ему на ухо строчки трогательной романтической песни, а он в ответ издал странный звук, не то смешок, не то стон.

– Ты ни хрена не умеешь петь, детка, – пробормотал он.

Мы перестали смеяться только когда он внезапно вошел в меня. Я ахнула от неожиданности. Он застонал.

Его губы обрушились на мой рот, наша жажда казалась неутолимой. Он мощно начал раскачивать бедрами, на которых я сидела, я чувствовала, как двигаются подо мной мышцы его ног, как сжимаются кубики пресса у моего живота, как смыкается вокруг меня кольцо его мощных рук. Мне всегда безумно нравилось чувствовать его силу, когда мы занимались любовью, силу его движений, его рук, его мощной эрекции. Я так тосковала по ней.

И вот я снова в его объятиях.

Я любила, люблю и буду любить в нем все.

– Брук Думас, – шепнул он, лизнув меня в ухо. – Меня зовут Ремингтон Тейт.

Я засмеялась в ответ и со стоном растворилась в нем.

Нет, серьезно, он такой чертовски сексуальный, что я просто не могу этого вынести.

Я все еще не могу поверить, что Брук меня любит.

Я схожу с ума, когда она разговаривает с Питом и Райли, и иногда не могу заснуть, потому что боюсь проснуться и обнаружить, что ее нет рядом. Я начинаю ревновать ее к себе самому и бояться, что снова потеряюсь в этой жизни, но когда она прикасается ко мне, я нахожу спасительный якорь.

Сегодняшний бой я посвящаю ей, я буду сражаться за нее и хочу, чтобы она смотрела только на меня. Хочу, чтобы позже она прикасалась ко мне, выражала мне свою любовь и говорила, что любит меня. Никогда раньше в жизни я не слышал таких слов. Она ставит для меня песни о любви, а я цепляюсь за эти слова, будто она написала их для меня. Иногда мне трудно выразить словами то, что я чувствую. Иногда я чувствую тысячи вещей одновременно и не могу найти ни одного слова, чтобы выразить то, что хочу ей сказать. Вот почему я ищу разные песни, и как только они оказываются созвучны моим чувствам, я не могу дождаться, чтобы она их услышала. Я давал ей послушать «Айрис», потому что хотел, чтобы она знала: я готов на все, лишь бы быть с ней, и более того, я хотел, чтобы она узнала и приняла меня таким, какой я есть на самом деле.

И она понимает и принимает меня.

Возможно, она знает обо мне даже то, чего я сам не знаю.

Каждый раз, когда я просыпаюсь, я смотрю на нее и спрашиваю: «Я не сделал тебе больно?»

Иногда я помню свои «черные» минуты, иногда нет. И тогда вся моя жизнь рушится.

Я смертельно боюсь причинить ей боль.

Я боюсь, что она опять уйдет.

Но она обещает рассказывать мне обо всем том дерьме, которое я говорил или делал в моменты помрачения, и это меня успокаивает. Если честно, я все же не думаю, что способен причинить ей вред. Стремление защищать ее – даже от самого себя – сидит глубоко в моей душе. Я думаю даже, что тот «черный» Ремингтон, не ведающий, что творит, скорее покончит с собой, чем обидит ее.

Но мне все еще снится, что я просыпаюсь и узнаю, что совершил что-то неразумное, недопустимое и она ушла. Но ведь она говорит мне каждую ночь, что я для нее все.

Это она все для меня. Моя единственная, моя истинная любовь. Но я хочу, чтобы мы связали свои жизни навсегда и чтобы это было записано на бумаге.

Я хочу выиграть чемпионат в этом году, и когда я это сделаю, я попрошу ее стать моей женой. Потому что она моя.

И вот сейчас, выйдя на ринг, я слышу приветственный гул толпы, я впитываю его в себя, наполняюсь им, потом разворачиваюсь лицом к месту, где сидит она. Я смотрю на нее. Я впитываю каждую деталь – ее одежду, ее прелестное лицо, ее сияющие золотистые глаза – и чувствую себя самым богатым человеком на планете. Ее щеки розовеют, она приветствует меня широкой улыбкой.

Ее вид возбуждает меня, как вброс адреналина. Она – мой гормон удовольствия!

Мой тестостерон. Мои эндорфины.

Я просто впадаю в экстаз от нее. Она показывает на меня пальцем, а я улыбаюсь и повторяю ее жест, говоря тем самым: «Это все только для тебя!»

Все это! Для тебя одной!

Моя Брук Думас.

Она посылает мне воздушный поцелуй, и я ловлю его в ладонь. Толпа любит такие жесты, а я люблю мою женщину.

А потом я делаю вид, что кладу ее поцелуй в рот, и зрители ревут от восторга.

А я, смеясь, снова показываю на нее, вижу радостный огонек в ее глазах и не могу дождаться, когда окажусь внутри нее, услышу, как она вздыхает и стонет в моих объятиях.

Я уже на взводе. Адреналин бьет через край. Я смету все преграды на моем пути, я побью всех соперников и стану победителем. Чтобы показать моей женщине, что я, Ремингтон Тейт, – именно тот мужчина, которого она достойна.

– Единственный и неповторимый Ремингтон Тейт! Р-И-И-ИП!

Я слышу свое имя снова и снова, я пьянею от криков толпы, от счастливой улыбки моей Брук.

Я.

От нее.

Пьянею.