Единственным настоящим лекарством стал для него с легкой руки Жолана Джек Лондон: он читал и перечитывал «Мартина Идена», каждый раз черпая в нем душевные силы. Если матрос сумел стать известным писателем, то и грузчик добьется своей цели: выучится на психолога!

Глеб изобрел свой способ приема жизнетворной пилюли: каждый раз он не дочитывал несколько глав до конца, чтобы потом лежать, глядя в потолок, и придумывать Мартину другое будущее. Ему грезилось, что справиться с разочарованием герою помог хороший человек, очень похожий на Глеба Самойлова в будущем, и судьба сделала новый поворот. Открыла шлюзы для надежного счастья.

Глеб знал, что нельзя распускаться: нужно заставлять себя верить в успех! Жизнь – это не набор заранее запрограммированных событий и их необратимых последствий. Это – система решений, которые принимает сам человек, формируя себе будущее. Конечно, свыше даются условия: один родился богатым, другой бедным, один влюбился без памяти, другой нет. Но, какими бы ни были исходные данные, последствия все равно будут зависеть только от личного выбора: каждую минуту каждый человек на планете выбирает между трудом и ленью, между любовью и ненавистью, между ложью и правдой – перечислять подобные полюса можно до бесконечности. Кто-то делает выбор осознанно, кто-то интуитивно, это не имеет большого значения.

Глебу тут же хотелось самому себе возразить: а как же тогда его провал на вступительных экзаменах в институт? Он не принимал решения «не поступить», все было наоборот! И, поразмыслив, находил для себя ответ: неудача была всего лишь исходным условием. Его проверяли на прочность. А вот выбор – готовиться и поступать в следующем году или забыть об этой затее – он должен был сделать сам. И частью выбора являются усилия, которые он обязан приложить к достижению своей мечты.

Но именно с усилиями и были проблемы: Глеб чувствовал себя потерянным. Он заставлял себя штудировать нужные дисциплины, повторять вслух целые страницы учебников, зубрить, но толку от этого было мало: через час он уже не мог ничего вспомнить, как ни пытался. И его охватывал страх – больше всего он боялся стать похожим на мать и на грузчиков, с которыми работал бок о бок.

Рабочая смена бригады, как всегда, началась с беготни и круговерти, которую Глеб принимал как манну небесную – так было легче. Мысли исчезали, оставалась только сосредоточенность на физическом напряжении. А голова получила долгожданный покой.

Разгружая фуры, таская паллеты, помогая в торговом зале, он не думал ни об экзаменах – прошедших и предстоящих, ни о матери, ни о девушке, однажды появившейся в его жизни и исчезнувшей навсегда.

Он просто работал. Выполнял то, что ему говорят.

В супермаркет продукты завозили в основном ночью и рано утром. Ночная бригада грузчиков успевала только покидать привезенные многочисленными «Газелями» и фурами товары в подсобку, а уж заступившим с утра сотрудникам предстояло разложить это все, как положено, и заполнить торговый зал.

Насколько не любил Глеб находиться в подсобке с Петровичем и его подчиненными, которые копировали нехитрые интересы и даже манеры начальника, настолько же нравилось ему бывать в зале, среди покупателей и продавцов. Он обнаружил, что парень из овощного отдела по профессии инженер; что Лиза из кондитерского работала раньше учительницей русского языка и литературы; что тетя Вика – уборщица – служила костюмершей в Большом театре. Всем им перестали платить, и люди нашли пристанище в супермаркете. Как же было интересно с ними поговорить, когда выдавалась минутка!

Глеб иногда думал о том, чтобы попросить директора магазина – Зинаиду Степановну – перевести его на другую должность, но пока не решался. С ней, как говорили знающие люди, вообще нужно быть осторожнее. А лишний раз лучше и вовсе на глаза не попадаться.

Утренние дела были завершены, и грузчики вышли на перекур. Обычно Глеб нехотя брел вслед за ними, чтобы не было потом разговоров «зазнаешься», «за людей не считаешь» – проходили уже. Но, как правило, не успевал он и пяти минут провести с коллективом, как появлялся Петрович с каким-нибудь поручением.

Сегодня Глеб был не настроен играть роль Иванушки-дурачка или, как он любил раньше говорить, лося египетского. Надоело! Он пошел в раздевалку, присел на низкую скамейку за шкафчиками. Вчера купил новую книгу по психологии лидерства и сейчас собрался читать: все равно делать нечего. Не топтаться же на крыльце, вдыхая противный табачный дым и слушая глупые разговоры.

– Ты куда придурка послал? – услышал он вслед за скрипом открывшейся двери голос Матвея.

Этот невысокий человек с крепкими мышцами и огромными синими наколками на обеих руках внушал Глебу ужас с первого дня работы. Льдисто-колючий взгляд его голубых глаз откровенно говорил о презрении. Сначала Глеб думал, что это ему только кажется, но потом убедился: Матвей относился ко всем людям как к грязи. В его жизни была только одна ценность – деньги.

– Никуда, – ответил Петрович, – сам растворился.

– Вот еще на нашу голову! – в голосе Матвея послышалась ярость. – Давно пора его выжить. Помеха!

– Да нет, – Глеб с трудом узнавал голос Петровича: в нем отчетливо прозвучал испуг, – опять, наверное, пакеты клиентам помогает таскать. А месяц назад, слышал? Старушенции одной на хлеб не хватало, так он взял и из собственного кармана заплатил.

– Больной, – просипел Матвей, – у нас тут не богадельня, а коммерческая компания! Надеется, что ему кто-то деньги вернет?!

– Вряд ли, – Петрович вздохнул, и Глеб впервые почувствовал что-то вроде приязни к нему.

– Ладно, – отрезал Матвей, – много чести о нем говорить! Ребят собери.

– А люди твои подъехали?

– Ждут, – сообщил он, – как только будем готовы, дам знать им. Заедут.

– А если Степановна… – растерянно пробормотал Петрович.

– Не смеши меня, начальник!

Глеб услышал, как хлопнула дверь – мужики вышли.

Он сидел, переваривая услышанный разговор и пытаясь сообразить, как поступить с полученной информацией. От него явно что-то скрывали, намеренно удаляли со сцены. Проследить за Матвеем? Или выбросить из головы, не обращать внимания? Мало ли какие дела у двух взрослых мужиков. Одно странно: из шести человек в бригаде, похоже, только он не был в курсе происходящего.

Любопытство, заодно с застрявшим вдруг в сознании словом «помеха», оказалось решающим. Глеб поднялся с лавки и, стараясь не задевать железных ящиков, чтобы не наделать шуму, направился к выходу. Спрятался за угол магазина и, присев на корточки, стал наблюдать.

Матвей с Петровичем – это надо же! – лично таскали коробки. Да вот только не разгружали они, а загружали машину! Несколько секунд ушло у Глеба на то, чтобы осмыслить увиденное. Что там за бред? Может быть, поставщик ошибся, привез лишний товар – и теперь супермаркет производит возврат? Глеб присмотрелся к коробкам и узнал тот самый виски, который в начале работы вызывал в нем почти суеверный трепет: разбить одну такую коробку значило полгода потом работать бесплатно. Кажется, это был самый дорогой алкоголь во всем магазине.

Не удивительно, что поставщик над ним трясется: ради трех коробок – Глеб успел подсчитать – прислал водителя с машиной! Он уже готов был поверить в свои догадки, как вдруг, получив сильный пинок под зад, упал лицом в снег. Потом его схватили за шкирку и отволокли подальше за угол.

– Шпионить вздумал?! – услышал он скрипучий голос Семена.

Долговязый мужик с испитым лицом нависал над ним как уродливый подъемный кран.

– Н-нет, – сплевывая снег, возразил Глеб.

– Я смотрел за тобой, – проскрипел грузчик, – жить надоело?

– Вы о чем?!

Глеб наконец сообразил, что ни о каком возврате товара речи не может быть. Семена поставили здесь «на шухер», пока Матвей с Петровичем отгружали товар. Водителю «газели» оставалось только заплатить грузчикам деньги за ворованный виски. Неясно только, как проводилось списание. У самого Петровича не было таких полномочий, значит, кто-то из администрации магазина им помогал.

Бред! Вот так вот все просто, открыто и посреди бела дня?! Охранник стоит только на входе, присматривает за покупателями, а персонал, видимо, вообще вне подозрения – никто не следит за ними, не контролирует. Неужели хозяевам супермаркетов нет дела до воровства? Не может такого быть! Это же огромные деньги.

Только теперь до Глеба окончательно дошло, зачем его отсылали во время общих перерывов в работе: им не нужно было свидетелей. Знать и видеть могли только те, кто состоял в доле.

Получается, все, с кем он работает, воры?! Но как они могут обкрадывать людей, которые платят зарплату, создают им условия? Одни только раздевалки и столовая для персонала стоили того, чтобы относиться к своему работодателю по-человечески. Глебу было с чем сравнивать – в родном городе в домах у людей было беднее и хуже, чем в подсобках их магазина!

– Я тебе говорю, – Семен снова взял Глеба за шкирку и без видимых усилий поднял его с колен на ноги, – если Матвей узнает, что ты шпионил, тебе не выжить!

– Не понимаю я ничего! – Глеб крутился, пытаясь вырваться из лапы Семена. – Я пропуск свой уронил. Ползал тут и искал.

– Врешь!

– С чего это вдруг? – заканючил Глеб. – Я хотя бы раз кому-то соврал? Вы когда пришли на работу в таком состоянии…

– Заткнись!

– Ладно, – Глеб кивнул, – но я обещал Петровичу не говорить и не сказал. Всю смену за вас работал. Прикрывал, как товарища.

– Ты, – Семен заколебался, – точно не видел?

– Я пропуск в снегу искал! – повторил Глеб, продолжая крутиться в его руке.

– Смотри, – Семен наконец оставил его шкирку в покое, – если языком где-нибудь шлепнешь, тебе конец.

– Не знаю я ничего, – торопливо возразил Глеб и бросился прочь.

Он прошмыгнул в супермаркет с центрального входа, пробрался в столовую. Здесь, на виду у людей, с ним ничего не могло случиться. А он должен был посидеть спокойно и серьезно подумать над тем, что теперь делать.