Молчать о воровстве, которое, оказывается, давно стало здесь нормой, Глеб не мог – это все равно, что становиться подельником. Никогда в жизни не сделает он такой выбор! Но и бежать с новостью куда-либо очень опасно. Матвей совершенно точно похож на человека, который не остановится ни перед чем ради денег. Если кто-то будет ему мешать – Глеб поежился как от холода, – сметет с пути железным своим кулаком. Конечно, руководство должно узнать правду, но при этом у Глеба не было никакого желания платить за это их знание собственной жизнью. Нужно действовать осторожно. И выбрать в качестве поверенного человека, который сможет его защитить. Не на словах, а на деле.

Он сидел и перебирал в голове людей. Плохо, что Петрович сам пляшет под дудку Матвея – так-то он мужик неплохой, только оказался подвержен дурному влиянию. Идти со своей новостью в службу безопасности магазина тоже смешно: на сотрудников супермаркета там не имеют никакого влияния. Их дело – присматривать за покупателями. Хотя, конечно, странно все это – внутренними проблемами тоже кто-то должен заняться! Администратор зала тоже ничего не решает. По крайней мере, грузчики точно вне его компетенции.

По сути, единственный человек, которому все здесь подвластно – царь и бог в магазине, – это Зинаида Степановна. Вот уж ей точно не может быть безразличным то, что творится в подсобках за ее широкой спиной! Только она может изменить ситуацию, а заодно и взять Глеба под свою защиту. Лучше всего, если директор согласится перевести его в торговый зал: с той самой минуты, как он переступит порог ее кабинета, находиться среди грузчиков будет небезопасно. Мало ли бывает несчастных случаев на производстве! Например, уронил себе на ногу паллету – и все, перелом. Поскользнулся с ящиком в руках, неудачно упал. Да мало ли что!

Зато в зале он будет на виду: люди вокруг, покупатели. Матвей не посмеет ничего предпринять.

Чем дольше Глеб думал о Зинаиде Степановне, тем больше убеждался – идти нужно к ней. Будь сам он директором, уволил бы сразу всю шайку! О чем размышлять? И, насколько он слышал, за дело их директор болеет, хочет, чтобы супермаркет ее был образцовым. Вот и нужно использовать честолюбивые стремления.

Нетерпеливое возбуждение охватило Глеба. Какой смысл тянуть? Не сможет он смотреть в глаза этим людям, которых считает преступниками: все равно чем-нибудь себя выдаст. И тогда уж точно «конец», как говорит Степан.

Глеб решительно поднялся из-за стола и отправился в административное крыло: к кабинету директора.

Дверь в ее комнату была приоткрыта, и Глеб заглянул внутрь. Зинаида Степановна – дородная блондинка лет пятидесяти, с высоко взбитой прической – сидела за столом и сосредоточенно перебирала документы, то и дело заглядывая в монитор компьютера. Весь ее кабинет был завален образцами продукции, елочными игрушками и разноцветным «дождиком», которым несколько недель назад украшали торговый зал к Новому году. Глеб постучал по косяку.

– Да, Вера, – пробасила Зинаида Степановна, – заходи! Как там у нас с отчетностью?

Глеб молча вошел и встал у двери. Не подняв на него глаз, директриса продолжала разговаривать с бухгалтером супермаркета.

– Чего молчишь? Времени нет…

Она осеклась, увидев у своих дверей молодого грузчика в спецовке. Уголки ее губ моментально сползли вниз.

– Ты как сюда попал? – грубо спросила она.

Первый раз за все время работы Зинаида Степановна заговорила с ним и почему-то сразу на «ты». Понятно, что такое обращение, без церемоний, было принято среди грузчиков, но директор всего супермаркета – это же совершенно другой уровень!

– Мне нужно с вами поговорить, – Глеб сделал ударение на слове «вы» и постарался говорить на тон ниже, – это очень серьезно.

– Сейчас некогда, – Зинаида Степановна бросила торопливый взгляд на часы, – после праздников приходи.

– Я не уверен, – голос Глеба от волнения дрогнул, и парень, не спрашивая разрешения, прикрыл за своей спиной дверь, – что за праздники весь товар налево не продадут.

– Что?! – ее белесые брови возмущенно вползли на лоб.

– Я только что видел.

– Садись, – она наконец сосредоточила на нем все внимание, – и рассказывай.

Глеб подошел к директорскому столу, заваленному бумагами, и опустился в приставленное к нему сбоку кресло для посетителей. Он моментально провалился так глубоко, что его глаза оказались на уровне груди Зинаиды Степановны. Чтобы заглянуть ей в лицо, приходилось сильно задирать голову. Положение было не только неудобным, но и досадным. Прекрасно понимая, зачем начальнице нужен был этот прием в общении с подчиненными, Глеб все равно растерялся. Одно дело знать незамысловатые психологические приемы, и совсем другое – сталкиваться с ними в реальности.

Вопреки собственным ожиданиям, рассказ его получился скомканным и невнятным.

Да, он видел, как Матвей и Петрович вынесли из магазина три коробки виски и загрузили в «газель». Глеб сразу понял, что никто им такого распоряжения не давал. Откуда он знает? Так ему показалось. Нет, как с ними рассчитывался водитель «газели», Глеб не видел – наверное, не успел: его схватил Семен и отволок за угол. Как это, какие у него доказательства? Сотрудники магазина выносят коробки, ставят человека…

– Я так понимаю, никаких доказательств нет, – Зинаида Семеновна смотрела Глебу прямо в глаза.

И что-то с ее взглядом было не так – словно она держалась из последних сил.

– Есть! – он не понимал, что с ней происходит. – Я уверен, это не в первый раз!

– Глеб, – она только сейчас обратилась к нему по имени, – прямых доказательств нет!

Он заметил, что руки ее дрожат. Начальственное выражение лица сменилось растерянностью.

– Но вы будете разбираться? – Глеб уже и сам был на грани. – Нужно проверить, посмотреть, что в документах!

– Я сама решу, что с этим делать, – она сверкнула глазами и внезапно перешла на «вы», – идите! Работайте!

Глеб безвольно встал, вышел из кабинета и закрыл за собой дверь. Отчего-то он был уверен в одном: делать она ничего не станет. Но почему? Почему?!

До вечера день тянулся невыносимо медленно. Страхи с наступлением темноты подползали все ближе. В каждом взгляде людей, с которыми он работал, Глеб видел угрозу. Ему и раньше никто не стремился помочь, а сегодня ситуация дошла до предела: в него швыряли мешками, даже не посмотрев, готов он поймать или нет, ему спихивали на руки деревянные ящики, не дождавшись, когда он наденет перчатки, его толкали, когда он оказывался на пути, и подгоняли пинками.

А посреди ночи, в перерыве между прибытием фур, Матвей вывел его на улицу. И никто, ни один человек не сделал попытки его остановить. Только Петрович стыдливо отвел глаза.

– Ну, что, гнида, – Матвей развернул Глеба к себе лицом и схватил за грудки, – допрыгался?!

Глеб промолчал в ответ. Колени его подкашивались, и он понимал, что, если произнесет сейчас хоть слово, голос его будет дрожать. Он этого не хотел.

– Думал, умнее всех?! – Матвей тряхнул его, глядя с лютой ненавистью, от которой кровь стыла в жилах. – Ты думал, пожалуешься Зинке и будешь ходить в королях?! А она моя баба, понял? С руки ест. Хотел все испортить? Ур-р-род!

Матвей сделал одно неуловимое движение, и Глеб, согнувшись пополам, отлетел в сторону. Боль охватила все тело. Он попытался подняться на четвереньки и не смог – внутренности словно раздирало на части. Матвей шагнул вперед, но потом резко остановился: плюнул с досады и вошел в служебную дверь. Глеб так и остался лежать в снегу, не в состоянии распрямиться. Только когда боль чуть притупилась, он почувствовал, что губы у него стали горячими и мокрыми, а лицо – особенно нос – невыносимо саднит. Он обвел губы пересохшим языком и ощутил вкус крови.

Глава 5

На улице вовсю разгулялась метель. Ветер выл тоскливо и страшно – так, словно настроение было у них с Сергеем одно на двоих. Директор подошел к окну и взглянул с высоты пятнадцатого этажа своего офиса на Москву. Огни фонарей и машин расплывались под неугомонным кружением снега. Он плотно закрыл створку, чтобы заунывное вытье стало тише.

На столе раздался звонок селектора, он нехотя отошел от окна и нажал кнопку.

– Сергей Андреевич, к вам Глеб Самойлов, – прозвучал невозмутимый Ирочкин голос.

– Кто такой? – изумленно спросил Сергей: ни имя, ни фамилия ни о чем ему не говорили.

– Сергей Андреевич, – помощница зашептала, видимо, прикрыв трубку рукой, – это грузчик из нашего магазина в Отрадном. Он звонил несколько недель назад, вы сказали, чтобы я его на прием записала.

– А по какому он вопросу, не помнишь?

Сергей, убей, не мог сообразить, что именно понадобилось обычному грузчику от генерального директора компании. Если только личная просьба у человека: бывают в жизни сложные ситуации, и Сергей понимал, что, оказав поддержку нескольким сотрудникам, создал прецедент: теперь народная тропа не зарастет.

Ему нравилась роль благодетеля: важно быть людям полезным. Надо делать добро! Конечно, он не станет открывать собственный кошелек по всякому ничтожному поводу, но если ситуация серьезная – между жизнью и смертью – кто, кроме него, сможет помочь сотруднику?

– У него вопрос по работе.

– Странно, – пробормотал Сергей и даже расстроился: значит, никакого спасения сегодня не будет, – ладно, пусть входит!

Отпустив кнопку селектора, он сел в кресло и попытался подобрать правильное выражение лица. Все-таки не каждый день грузчик получает допуск в кабинет высшего руководства компании: пусть у человека останется хорошее впечатление. Потом он обязательно расскажет коллегам, что их генеральный директор – нормальный мужик, а не закомплексованный баран, который страдает к тому же манией величия. Кажется, так принято в народной среде судить о любом руководителе? Даже если никто никого в глаза ни разу не видел.

Только сейчас Сергей вспомнил о том, почему велел Ирке записать этого Самойлова на прием: именно ради впечатления, которое хотел произвести на обычного грузчика. Во-первых, далеко не каждый генеральный директор готов лично принимать рядовых сотрудников, и лояльность Сергея говорит сама за себя, а во-вторых, в среде подчиненных сарафанное радио на тему начальства всегда работает идеально. Вот пусть и несет человек полезную информацию в массы. А заодно, может, чего интересного расскажет, если уж по работе пришел.