Салли Маккензи - Любви вопреки

– Ах!

Кэт дышала с трудом, словно воздуха в комнате не осталось.

А потом Маркус свободной рукой погладил ее по щеке.

О боже!

Надо было ударить герцога по руке, но Кэт совсем не хотелось, чтобы он убирал ладонь. Она желала схватить его за запястье и прижать теснее к своей щеке.

– И тоска. Тоска одиночества. Стремление избавиться от него хотя бы на несколько мгновений. Это обман. Ловушка. Мы не можем вырваться из тисков одиночества, но, пусть совсем не надолго, мы можем притвориться, будто вырвались.

Нет. Герцог Харт ошибается. Кэт стремилась к одиночеству. Она открыла рот, чтобы сказать ему об этом, и увидела тоску и отчаяние в его глазах.

Кэт хотела помочь ему, утешить его. Она шагнула к нему.

– Мяу!

– Ой! – Кэт вздрогнула от неожиданности, а герцог отдернул ладонь от ее лица. Оба они одновременно отпустили столбик и уставились на Поппи. Та стояла на кровати, выгнув спину, и хмуро смотрела на них. Выдержав паузу, кошка грациозно спрыгнула с кровати и вышла из комнаты.

Из спальни Изабеллы Дорринг. В которой она, Кэт, находилась наедине с герцогом Хартом, и… А чем, собственно, они занимались? И что произошло? Ничего. У герцога был растерянный вид. Даже не растерянный – ошеломленный. Глядя на него, вполне можно было бы рассмеяться.

Но Кэт совсем не хотелось смеяться.

– Простите, мисс Хаттинг. Я был… То есть… – Герцог прочистил горло, одернул жилет и бросил злой взгляд на портрет Изабеллы Дорринг. – Я не хотел проявить к вам неуважение. И раз мы уже сделали все, что собирались… – добавил он и покосился на кровать. Кэт готова была поспорить, что при этом герцог покраснел. – Нам пора уходить. Мне надо еще развесить несколько объявлений.

– Конечно, – кивнула она и шагнула к двери. – Вы не станете возражать, ваша светлость, если я уберу портрет в кладовку, когда перееду сюда? При условии, конечно, что получу право стать новой хозяйкой дома старой девы.

– Уверен, это превосходная мысль, мисс Хаттинг.

5 мая 1617 года. Тетя Уинфред снова пишет, что со мной должна жить старшая компаньонка, но я вновь ответила ей, что не нуждаюсь в няньках. Папа с ранних лет приучал меня к независимости, как бы ни противилась этому моя тетя Уинфред. Трудно сосчитать, сколько раз она заламывала руки (по крайней мере в письмах) и твердила, что попустительство отца до добра не доведет. Мы с папой часто смеялись над ее причитаниями. Как же мне не хватает папы! Но я не потерплю, чтобы какая-то старая карга шпионила за мной в моем же доме! Мне двадцать четыре года, и у нас в Лавсбридже все меня знают и привыкли к моим странным привычкам. Не говоря уже о том, что компаньонка стала бы мне сильно мешать, особенно сейчас. Герцог Харт продолжает искать моего общества. Думаю, предложение руки и сердца не заставит себя ждать.

Из дневника Изабеллы Дорринг

Кэт раздраженно смахнула прядь, что упорно лезла в глаза и мешала наблюдать за тем, как миссис Бейтс, хозяйка деревенской лавки, обхаживает герцога.

– О, ваша светлость, – жеманно кривляясь, говорила она, прижав руку к своей выдающейся груди. – Вы не представляете, как мы рады вас видеть!

Он ведь не станет задирать нос перед бедной миссис Бейтс? Герцог улыбался.

– Благодарю вас, миссис Бейтс. Вы очень добры, – любезно произнес он и, подняв зажатые в руке объявления, спросил: – Вы не подскажите, где их заметят быстрее всего?

Ни разу за все время, что они провели вместе, герцог Харт не вел себя с ней пренебрежительно. Наоборот, он был неизменно приветлив, даже дружелюбен, когда Кэт показывала ему дорогу к Рэндольфу. И когда они с Джейн чуть не вцепились друг другу в волосы, герцог не осадил их резко, как мог бы, а терпеливо выслушал обеих. Да и в доме старой девы…

Кэт прикусила губу. А что именно произошло в доме Изабеллы?

– У меня вон там висит доска объявлений, ваша светлость. Она не бросается в глаза сразу, но покупатели подходят к ней регулярно.

Что-то определенно произошло. Нечто, что находится в ведении темных сил. Что, не вмешайся вовремя Поппи, могло бы иметь необратимые последствия. Как хорошо, что кошка выбрала этот момент, чтобы соскочить с кровати.

Да, с кровати! Кэт не следовало заходить в спальню в обществе мужчины. О чем она думала?

Но все было вполне невинно до того самого момента, как герцог Харт заговорил о – щекам стало нестерпимо жарко – желании.

Кэт прижала ладонь к щеке.

Когда сестры ее с придыханием упоминали о широких плечах и поцелуях, Кэт считала, что они несут чушь. Ее передергивало от брезгливости при мысли, чтобы какой-нибудь дурно пахнущий тип стал бы облизывать ее губы.

И все же…

В полутемной спальне Изабеллы наедине с герцогом, который стоял совсем близко, Кэт вдруг начала понимать своих сестер. Он лишь прикоснулся к ее щеке, но это легкое прикосновение словно вернуло Кэт в тот момент, когда она, оступившись на неровной тропинке, оказалась в его сильных, крепких руках. И, надо признаться, ей не было ни страшно, ни неловко. Ей было хорошо! С герцогом Кэт чувствовала себя как за каменной стеной. Разве не для этого женщины выходят замуж? Чтобы обрести в жизни опору и защиту?

Глупости! Ни о чем подобном она не мечтает! Не нужна ей никакая опора и защита. Все, что ей необходимо, – стать хозяйкой этого дома. Чтобы ни от кого не зависеть, чтобы ей никто не мешал сочинять романы.

«Но герцог Харт выглядел таким одиноким в спальне Изабеллы Дорринг».

Похоже, с Кэт сыграло злую шутку ее богатое воображение. Как может чувствовать себя одиноким герцог Харт? У него слуг – целая армия, и друзей и знакомых не сосчитать. Он и сюда, в Лавсбридж, приехал не один, а с двумя друзьями. Герцог не нуждается ни в ее сочувствии, ни тем более в жалости.

Лично ей, Кэт, совсем не хочется, чтобы ее жалели!

Миссис Бейтс подвела герцога к доске объявлений, на которой висело поблекшее сообщение о праздновании Дня святого Георгия, который состоялся еще в апреле, и более недавнее, о собрании, посвященном подготовке к ярмарке, на которое Кэт должна попасть в самое ближайшее время.

Но что это? Сестры Уэндли, выглядывая из-за стенда с атласными лентами, глупо хихикали, наблюдая за герцогом. Кажется, пора спасать его. Бойкие девицы, угадав намерения Кэт, бросились к нему ей наперерез.

– Глядите-ка, – улыбаясь сестрам, произнесла миссис Бейтс, – это наши близнецы Уэндли. Никто не может различить их, даже родная мать. Боюсь, ваша светлость, и у вас ничего не получится. – Придется вам, девочки, представиться самим, – посмеиваясь, добавила она и, присев в реверансе, промолвила: – Прошу меня простить, но я вас покину. Надо следить за кассой.

– Спасибо за помощь, миссис Бейтс, – с вежливым поклоном сказал герцог Харт.

Девицы едва дождались, пока хозяйка отойдет, чтобы занять ее место – поближе к герцогу.

– Я – Абигейл, – представилась та, что справа.

– Я – Беатрис, – представилась та, что слева.

Две голубоглазые блондинки восемнадцати лет присели в реверансе. Кэт, несмотря на то что имела близнецов братьев, так и не научилась различать этих пустоголовых кукол. Впрочем, она никогда и не стремилась к этому.

– Приятно познакомиться, мисс Абигейл, мисс Беатрис.

Глупые гусыни чуть ли не застонали от восторга. И тоже одновременно. Герцог Харт едва заметно улыбнулся и перехватил взгляд Кэт.

Кэт усмехнулась. Молодец. Устоял. В отличие от большинства других мужчин, которых двойная красота сестер с ходу сбивала с ног.

– Мы так рады видеть вас у нас в Лавсбридже, ваша светлость! – воскликнула Абигейл.

– Надеемся, что вы здесь надолго, – хлопая ресницами, сказала Беатрис.

– Мы, конечно, понимаем: Лондон – чудесный город.

– Мы бы хотели как-нибудь поехать туда.

– Расскажите нам о нем, пожалуйста!

Герцог Харт подслеповато заморгал. Не мудрено ослепнуть от такой красоты, тем более что, судя по всему, раньше с явлением, подобном сестрам Уэндли, герцог не встречался. Однако оправился он от потрясения довольно быстро.

– На самом деле Лондон весьма грязный и шумный город.

– Жаль! – хором вздохнули сестры и обменялись печальными взглядами. Но очевидное отсутствие желания продолжать с ними беседу не стало для них непреодолимым препятствием.

– В Лондоне, говорят, столько всего интересного: балы, приемы, – произнесла Абигейл.

– И множество всяких магазинов, – добавила Беатрис.

– И элегантные экипажи.

– И прогулки в Гайд-парке в модные часы…

– Где можно на людей посмотреть и себя показать.

– Да, все это так, – кивнул герцог Харт. – Полагаю, в столице есть много чего занятного, но и ваша деревня имеет свое, особое очарование.

И в чем же оно состоит? Наверное, в Лондоне действительно хватает грязи и шума, но жизнь там интереснее, чем в Лавсбридже. В Лондоне расположены литературные салоны, театры, музеи…

Да какое Кэт до всего этого дело? У нее так же мало шансов попасть в столицу, как и у сестер Уэндли.

– Вы на самом деле находите Лавсбридж очаровательным? – спросила Абигейл.

Она что, глухая? Герцог ведь только что это сказал.

– Да, мисс. – После заминки он добавил: – Абигейл.

– Вы теперь планируете жить в замке? – чуть ли не приплясывая от радости, спросила Беатрис.

– Тогда вы должны посетить нашу ярмарку, – с придыханием промолвила Абигейл. – Там так весело! Всевозможные игры, угощения, танцы. В прошлом году была даже дрессированная обезьяна.

– Подобную возможность нельзя упускать, – вмешалась Кэт. – Я говорю о выступлении дрессированной обезьяны, ваша светлость. И еще на ярмарке будет шарманщик, хотя наверняка обещать не могу. Инициативная группа пока не приняла окончательного решения.

Герцог Харт выразительно посмотрел на нее.

– Правда? Вы меня искушаете, – сказал он и вновь обратился к блондинкам: – Но я еще не знаю, чем мне придется заниматься в это время.