Да, именно так: они оба. И он, и она. У Кэтрин была возможность выбора: он, Маркус, ее к близости не принуждал. Сказал, что уйдет, если она попросит. Даже предупредил ее, что существует риск зачатия. Да, ему следовало бы выйти из нее заблаговременно… Он не намеревался делать ей ребенка.

Но сейчас Кэтрин носит его ребенка и, следовательно, должна стать его женой. Он не допустит, чтобы сын или дочь родились вне брака.

Маркус схватил письмо Кэтрин со стола и швырнул его в огонь. Не надо искушать судьбу. Не ровен час, Финч или Кимбал прочитают письмо. Возникнут сплетни. Не нужно, чтобы кто-нибудь узнал о том, что они с Кэтрин стали супругами в библейском смысле раньше официального вступления в брак. Разумеется, вопросы появятся, но порой дети рождаются на свет на несколько недель раньше срока.

Маркус вышел из кабинета и направился в спальню. Надо заставить себя уснуть, хотя бы на пару часов. С первыми петухами он отправится в путь. Завтра увидит Кэтрин.

Видит бог, он не предполагал, что когда-нибудь будет иметь удовольствие встретиться с ней, но сейчас…

Сейчас Маркус пребывал в смешанных чувствах, и что победит: радостное предвкушение или жуткий страх, он и сам не мог сказать.


Кэт снился Маркус. Он находился в ее спальне, и на ней не было ничего из одежды, и…

Что-то легко коснулось ее щеки. Кэт взмахнула рукой, словно отгоняла муху, но у кошки была хорошая реакция. И вновь нечто тронуло ее щеку.

– Уходи, Поппи, – пробормотала Кэт, зарываясь с головой в одеяло. – Не видишь, я сплю? Не мешай мне смотреть сон.

– Сон обо мне, надо полагать?

Кэт могла бы поклясться, что слышит голос Маркуса. Она широко раскрыла глаза. Комната все еще тонула в сумраке, однако лицо Маркуса, склонившееся над ней, Кэт узнала. Сон это или нет? Она вынула руку из-под одеяла и дотронулась до его подбородка. И тут же сильная ладонь перехватила ее запястье. Маркус поцеловал ее руку, и по телу Кэт прокатилась дрожь возбуждения.

– У тебя щека шершавая.

– Мне некогда было побриться.

Она точно спит. Этот Маркус – фантом, вызванный к жизни ее нездоровым желанием. Настоящий Маркус так рано не мог приехать. Она только вчера днем отнесла письмо на почту.

– Это правда? Ты действительно здесь? – прошептала она.

– Да, Кэтрин. Я здесь. – Голос его был низкий и хрипловатый, и от него веяло теплом. И смехом. И желанием. Да, точно, желанием.

– Докажи.

– Доказать? – с запинкой переспросил он.

– Докажи, что ты действительно тут. Что ты мне не снишься, – сказала Кэт и откинула одеяло, чтобы Маркус наконец понял, что именно она имела в виду под доказательством.

Кэт понимала, что скучает по нему, но насколько сильно – осознала лишь сейчас. Тело ее было все в огне. Оно срочно требовало повторения. Теперь ведь никакой опасности не было. Она не могла забеременеть, потому что уже была беременна.

На мгновение ее посетила отчаянная мысль, что Маркус откажется. Кэт прикусила губу. Она не станет упрашивать его, даже если ей ужасно этого хочется.

И не только тело ее изнывало по его ласке. Сердце ее тоже истосковалось. Ей было без него так одиноко.

Было еще слишком темно, чтобы читать по глазам Маркуса, тем более, что он стоял к окну спиной.

– Мне раздеться? – тихо спросил он.

– Да.

Кэт кое-как выбралась из ночной рубашки, пока он снимал сюртук. А уже потом она смотрела, как Маркус избавляется от жилета, рубашки, туфель, носков и, наконец, от панталон.

Три недели назад его тело было таким странно-чужим. Сейчас оно было знакомым до слез и желанным, как самый заветный подарок. Скорее бы взять в руки этот подарок!

Маркус забрался в кровать и лег рядом. Кэт положила руку ему на грудь, зарылась лицом в уютный уголок между его шеей и плечом и глубоко вдохнула. Ей так нравился запах Маркуса: сильный, крепкий, мужской. И сразу страх, боль одиночества, тревога, что все эти недели держали Кэт в своих колючих лапах, исчезли.

Она провела ладонью по его груди, по плоскому животу и даже чуть ниже. Там он был большим и твердым. Желание пронзило ее. Кэт чувствовала себя пустым сосудом, который он должен наполнить.

– Как видишь, или, лучше сказать, как ощущаешь, я очень скучал по тебе, – произнес Маркус, чуть задыхаясь, а потом перевернулся и прижался губами к ее губам.

В их соитии не было ни нежности, ни трепетности. Вначале Маркус пытался себя тормозить, но Кэт это не устраивало. Она слишком сильно хотела его, чтобы тратить время и силы на нежности.

И он не стал с ней спорить.

Кэт взлетела к вершине почти мгновенно, и Маркус отстал от нее разве что на два удара сердца. Он без сил опустился на нее, и Кэт крепко обнимала его, расслабленного, влажного от пота.

Господи, как же она его любит!

Маркус лежал неподвижно несколько секунд, а затем, повернув голову, коснулся щеки Кэт губами.

– Какое чудное начало дня. Каждый бы день так. – Она провела рукой по его груди. Кэт чувствовала себя прекрасно. Отдохнувшей, выспавшейся и довольной.

– Мне нравится эта мысль, – сказал Маркус и улыбнулся по-мальчишески задорно.

За окном рассвело, и теперь Кэт сумела рассмотреть его получше. Глаза Маркуса светились радостью. Он выглядел очень и очень счастливым.

– Хотя я не уверен на сто процентов, что останусь в живых, занимаясь этим каждый день, – добавил он. – Но я попытаюсь. Непременно попытаюсь.

Кэт улыбалась. Когда Маркус находился с ней, жизнь превращалась в рай, хотя Всемогущий, наверное, не одобрил бы подобного. Хорошо, что сегодня никуда не надо торопиться: никаких тебе собраний…

– А как ты вошел? – спросила она.

– Так же как в прошлый раз – через кухню. – Маркус поцеловал ее в нос. – Тебе, пожалуй, надо все-таки закрывать ее, если не хочешь однажды проснуться рядом с каким-нибудь бродягой.

Нет, Кэт не боялась разбойников или бродяг, но если Маркус сумел попасть в дом, то и кто-нибудь еще запросто может зайти, а ей не хотелось, чтобы ее застали в постели с герцогом Хартом.

– Не волнуйся, – произнес он, укладывая ее обратно в постель. – Я запер за собой дверь.

Кэт положила голову ему на грудь и слушала, как бьется его сердце, а он в это время гладил ее по спине. Ей было тепло и уютно, и так хорошо, что совсем не хотелось покидать это теплое гнездышко.

– Впредь будь осторожнее, если не собираешься в ближайшее время перебраться в замок.

Всю ее сонливость как рукой сняло.

– Что ты имеешь в виду? – резко приподнявшись, спросила Кэт. – Я не поеду в замок.

– Поедешь, куда ты денешься.

Наконец Маркус чувствовал полное удовлетворение. Не только тело его успокоилось, но и душа. И к нему вернулась способность мыслить ясно. Последние три недели он был несчастен, но теперь все это в прошлом. Кэтрин будет с ним столько, сколько ему назначено судьбой.

Господи, как я ее люблю!

Маркус смотрел на ее прекрасную грудь, любовался изящным абрисом ключицы и даже глубокой складкой, что пролегла у нее сейчас между бровями. Он хотел разгладить эту складку, но Кэтрин отстранилась.

– Нет, не поеду.

Маркус был слишком доволен жизнью, чтобы волноваться по пустякам.

– Поедешь.

Он протянул руку к ее соску, наблюдая за тем, как тот твердеет. Кэтрин отодвинулась еще дальше и чуть не свалилась с кровати.

Маркус приподнялся на локте.

– После того как мы поженимся, разумеется. Мы же не хотим будоражить народ. Сегодня я поеду за специальной лицензией, и твой отец поженит нас, как только я вернусь. – Маркус широко улыбнулся, добавив: – Не заказывай свадебное платье у миссис Грили. Я этого не переживу.

Кэт по-прежнему хмурилась:

– Маркус, я не выйду за тебя замуж.

Похоже, она не шутит.

– Но тебе придется! – воскликнул он и сел в кровати. – Я знаю, что ты ждешь ребенка. – Маркус положил ладонь на ее живот и испытал волнение, радость и благоговение перед чудом. Его дитя, часть его, жила в ней.

Кэт накрыла ладонью его руку.

– Нет, Маркус. Разве ты не понимаешь? Если мы не будем мужем и женой в тот момент, когда родится ребенок, он не станет твоим наследником. И проклятие его не коснется. – Она улыбнулась и наконец погладила его по щеке. – Ты сможешь держать сына на руках и смотреть, как он растет. И у нас могут быть еще дети.

«Семья. Господи, я бы все отдал за…»

– Нет.

– Нет? Почему? По-моему, я предложила идеальное решение.

Маркус не хотел, чтобы Кэтрин была его любовницей. Сама мысль об этом была оскорбительной для него. Он мечтал, чтобы она стала его женой.

– Нет, это не выход. Помнишь, как все отвернулись от тебя после той нашей встречи в кустах? На сей раз все будет гораздо хуже, поскольку ни у кого не возникнет сомнений в характере наших отношений.

– Это неважно, – густо покраснев, промолвила Кэтрин.

– Еще как важно. Не хочешь думать о себе, подумай о своих близких. Все они окажутся в ужасном положении. Подумай о Мэри не как о сестре, а как о жене Данли. Или об отце. Он викарий, Кэтрин!

Она укуталась в одеяло.

– Вероятно, я могла бы жить где-нибудь в ином месте. У тебя же есть другие поместья?

– Да. Но люди везде одинаковы. И не тешь себя мыслью, будто о нашей «семье» не узнают в Лондоне. Свет обожает сплетни, и твоя кузина леди Апплтон вместе с твоей тетей леди Пенленд больше всех прочих.

– Мне безразлично.

Кэтрин была храброй и независимой, но она всю жизнь прожила в деревне. Да, Кэтрин со странностями, однако с праведного пути не сбивалась по крайней мере в глазах жителей Лавсбриджа. Когда характер их с герцогом отношений станет очевиден всем, тогда случится то, к чему Кэт совершенно не готова: она станет изгоем. И ей будет очень больно.

– А как быть с нашими детьми, Кэтрин? За их спинами начнут перешептываться, на них будут показывать пальцем, их будут считать плодом греха. Никому из окрестных детей не разрешат с ними играть.