Кортни Коул - Люмен

– Я так же реален, как и ты, – твердо заявляет он, и я чувствую его руку у себя на спине, и это прекрасное доказательство реальности происходящего.

– Она говорит, мы как египетские фараоны, – объясняю я, – наш род один из самых чистокровных.

– Что это значит? – спрашивает Дэр, и на этот раз в его голосе чувствуется сомнение.

– Я не знаю.

Я и правда ничего не знаю.

Дни превращаются в недели, и мое окружение становится все более и более странным. Все признаки существования Дэра полностью исчезли из Уитли. Не осталось ни одной фотографии, ни единого упоминания. Я так беспокоюсь, что сейчас я безумнее, чем когда-либо, что даже перестала доверять свои тайны Финну.

И конечно же, мой брат от этого не в восторге.

– Ты сама не своя, – заявляет он однажды, когда мы оба сидим в библиотеке, – с тобой что-то не так, а ты не слишком хорошо умеешь это скрывать.

Он выглядит таким обеспокоенным, что это отдается болью в моем сердце. Мне так хочется рассказать ему обо всем, мне так хочетсяхочетсяхочетсяхочется! Но я не могу. Или все же могу?

– У тебя когда-нибудь бывало, что ты воображал себе другого человека? – со всей осторожностью спрашиваю я у него, взяв его за руку и сжимая ее очень нежно, совсем легонько.

– Нет, – медленно отвечает он. – А у тебя такое бывало?

– Не знаю, – честно отвечаю я, – мне казалось, что у нас был двоюродный брат. Сводный кузен. Но все вокруг ведут себя так, будто его не существует, будто его никогда и не было. И мне любопытно, может, я его выдумала?

Финн делает глубокий вдох, затем еще один и сжимает мою руку, сжимает ее очень крепко.

– Галлюцинации – вполне обычное явление в твоем состоянии, Калла, – наконец отвечает он, – я бы ни капли не удивился, если бы ты выдумала его от начала и до конца. Все в порядке. Я тебе точно говорю, с тобой все нормально.

– Но ведь ты не понимаешь, кого я имею в виду? – мягко спрашиваю я у него.

Финн медленно мотает головой в знак отрицания.

Нет.

Но Дэр так реален.

Вот прямо сейчас, пока мы с Финном разговариваем, он сидит в противоположном углу библиотеки, пристально разглядывая меня, вслушивается в нашу беседу и ухмыляется мне.

Он так же реален, когда следует за мной в мою комнату, он по-настоящему опирается на дверной косяк.

– Поехали со мной в Асторию, – предлагаю я, – там мы вместе со всем разберемся.

– Это звучит так по-британски. – Его улыбка расползается по всему лицу.

– Это самое грубое, что ты сказал мне за сегодня.

Он смеется, и я слышу, что он ни капли не обижен.

Ночью, перед отъездом, ко мне в комнату приходит Элеанора. В темноте ее фигура выглядит пугающе, двигаясь между мрачных теней. Ее худые руки напоминают ветви, как будто она истощенное старое дерево, явившееся мне.

– Калла, у меня есть кое-что для тебя, – говорит она мне.

Я приподнимаюсь на постели, напуганная ее появлением, потому что раньше она никогда не приходила ко мне сама, ни разу не ступала на порог моей комнаты.

Она протягивает мне руку, и я вижу блестящее кольцо на ее ладони.

Оно сделано из серебра и сияет в лунном свете, как новое. Оно совсем простое по форме, но толстое и тяжелое.

Я вопросительно смотрю на Элеанору.

– Оно принадлежало твоему дедушке, – рассказывает она.

Я сразу же беру его в руки, подставив его под лучи лунного света, и с любопытством изучаю. Я ощущаю его холодную тяжесть своей ладонью и почему-то чувствую, что это очень важная вещь.

– Правда, что дедушка умер, потому что хотел, – задаю я свой вопрос, – спрятаться подальше от вас?

Ведь именно об этом все говорят.

Элеанора искренне смеется, и это похоже на хриплый шум посреди ночи.

– Дитя, твой дед никогда не делал того, чего не хотел. Это касается и смерти тоже. Знаешь, он был таким же, как ты.

Это приковывает мое внимание, заставляя вслушиваться в каждое ее слово.

– Что ты имеешь в виду, – настороженно спрашиваю я, – в чем он был похож на меня? Он что, тоже был сумасшедшим?

Она садится рядом с моей кроватью.

– Не называй себя сумасшедшей, Калла. Это унизительно и бросает тень на светлое имя семьи Саваж. Ты просто недопонята, и я не знаю, как это объяснить. Но это вовсе не значит, что ты безумна. Твой дедушка был хорошим человеком, и он был таким же, как ты, просто он оказался недостаточно силен, чтобы устоять под гнетом обстоятельств. Он так и не смог двигаться дальше. Но я знаю, что ты сумеешь. Оставь его кольцо себе. С ним ты сможешь твердо стоять на ногах при любых обстоятельствах, и ты всегда будешь помнить, где ты и кто ты такая. А когда придет время, ты все сделаешь правильно.

Это вводит меня в замешательство. На ее лице опять появляется улыбка.

– Дай мне руку.

Я молча повинуюсь, и она поглаживает мою ладонь. Ее брови сдвинуты к центру, и она напряженно изучает меня.

– Твоя линия сердца обрывается, дитя, – бормочет она, проводя по ней своими пальцами, – сначала она разделяется надвое, а затем на три части. Как я всегда и говорила: один в один, один в один.

– Что это все значит? – спрашиваю я, и мне кажется, этот вопрос вполне соответствует ситуации, потому что все становится слишком запутанным.

Но она игнорирует мои слова.

– Твоя линия жизни длинная и глубокая, – сообщает она, – это значит, что ты гораздо сильнее, чем привыкла думать, что ты всегда подходишь ко всему с осторожностью.

– Я не чувствую себя сильной, – отвечаю я.

– Я знаю, – соглашается она, – но тем не менее это так. От твоей линии жизни исходит много ветвей. Это значит, что тебе придется сделать свой выбор. Тебе придется выбирать, дитя. Никогда и никому не позволяй убедить тебя в обратном.

– Какой выбор я должна буду сделать? Из чего выбирать? Жизнь или смерть?

Что за глупый вопрос?

Элеанора смотрит на меня не моргая.

– Возьми кольцо своего деда. Оно по праву принадлежит тебе: больше, чем кому-либо еще. Оно поможет тебе твердо стоять на ногах и всегда знать свое место.

– Кто я вообще такая? – спрашиваю я, и каждое мое слово пронизано отчаянием, каждое слово я произношу с жаром.

Элеанора встряхивает головой.

– Ты сама это поймешь в свое время. Все случится ровно так, как должно быть.

Ее слова начинают искажаться у меня в голове, ее голос как будто ломается. И тут же перед моими глазами появляется картинка, которую я никогда не видела, но в то же время все кажется до боли знакомым. Я не знаю, как так могло получиться.

Файлы, лежащие в ящике в письменном столе Элеаноры. Мое имя, имя Финна и имя Дэра.

Наши взгляды встречаются, и на этот раз я настроена решительно.

– Если Дэра не существует, почему в вашем столе лежит документ с его именем?

С тяжелым выражением она смотрит на меня, от чего по мне словно прокатывается огромный камень, булыжник.

– Ты сама поняла, что ты сейчас сказала?

– Да, я все знаю, – продолжаю настаивать я и снова воскрешаю в голове то видение: оно совсем как воспоминание, но я не уверена, откуда оно в моем мозгу, – Финн и я наследуем состояние Саваж, а Дэр – нет. Только если мы оба умрем.

Это доказательство, это доказательство, это доказательство.

– Калла, – вздыхает она, – ты не понимаешь.

Она тянет меня за собой, и я иду следом за ней в ее кабинет, где она на моих глазах открывает ящик, и там лежат документы. Но только два файла. На одном из них мое имя, а на другом – имя Финна. Мы единственные наследники. А вот Дэр…

А Дэр…

А Дэр…

Я в ступоре стою перед ее письменным столом, а губы Элеаноры плотно сжимаются, когда она смотрит на меня в тусклом свете лампы.

– В любом случае твое богатство не в деньгах, – уверяет меня она, – поэтому тебе не за что переживать. Твое богатство у тебя в крови.

Я возвращаюсь к себе, и мне остается только молиться за Дэра. Я молюсь о том, чтобы он вернулся ко мне, но этого не происходит. Я засыпаю в полнейшем замешательстве, но это для меня не в новинку, это уже не в новинку, я уже давно привыкла к этому.

Ночь длится очень долго, и Дэр не приходит ко мне вплоть до следующего утра.

– Мне будет не хватать тебя, – бормочет он, когда я забираюсь в машину, но как только я поднимаю голову, его уже и след простыл.

Его блистательная улыбка – это последнее воспоминание, которое всплывает у меня в голове, когда мы проходим на посадку на наш самолет до Америки. Это последнее, что я видела, прежде чем уснуть той ночью, и именно его улыбка снится мне в знакомой обстановке родного похоронного бюро.

Дэр. Он так нужен мне!

Он нужен мне здесь.

Я больше не могу без него.

Он не должен был просто так исчезнуть.

Он знаетменязнаетменязнаетменя.

Когда я открываю глаза, я вижу Дэра, сидящего около моей кровати, спокойно наблюдающего за тем, как я сплю.

– Как ты?.. – выдыхаю я, ничего не понимая, я подскакиваю от неожиданности, его присутствие меня пугает.

Он улыбается, и его черные глаза искрятся в утреннем свете.

– Я не знаю.

– Но ты здесь.

Он удивленно приподнимает одну бровь.

– Похоже на то.

Счастье заполняет меня до краев, зарождаясь где-то в животе и поднимаясь до самой груди.

– Я рада, – бормочу я.

– И я тоже.

Дэр находит похоронное бюро потрясающим, и я устраиваю ему целую экскурсию. Мы проходим через комнаты для бальзамирования, залы для посетителей и молельню. Я показываю ему помещение, где хранятся гробы, которые привозят сюда, парковку для отцовского катафалка и машин, принадлежащих нашей семье. Я знакомлю его со всем тем, что другие люди считают жутковатым, для меня же это все часть обыденной жизни.